«Смерть отнюдь не уход в никуда…
мы продолжаем жить в памяти тех, кого мы знали».
Джон Ф.Кутзее, писатель,
лауреат Нобелевской премии
ВМЕСТО ПРЕДИСЛОВИЯ
1. Где эта книжка?
– На-ка, почитай тут, – сказал отец, открыв объемистую книжку, и, найдя нужную страницу, ткнул пальцем.
Бросилась в глаза фамилия. В нескольких абзацах описывался бой. Около двух десятков танков с фашистской свастикой прорвали оборону. Большинство пехотинцев, покинув окопы, кинулись искать спасения в тылу. Огневая позиция осталась без прикрытия. Но рота минометов, которой командовал старший лейтенант Пискунов, продолжала вести огонь по шеренге немецких автоматчиков, отсекая их от бронированных машин. Почти все минометчики полегли, а тяжелораненого командира с поля боя вынес ординарец...
Эту историю я слышал еще в детстве, когда, перебирая боевые награды отца, просил рассказать об участии в войне. Теперь его рассказ наглядно подтверждался. Печатными буквами, строками, типографской краской.
Заметив, что я, как, наверное, показалось, незаинтересованно скользнул по тексту взглядом, отец отобрал и молча поставил фолиант на полку. По-видимому, его задело то, что я не выказал восторга. Меня и в самом деле в ту минуту занимали иные проблемы: мать последние два года с постели не поднималась, и лекарства нужны были такие, каких днем с огнем не сыскать. А жили мы порознь: я в Москве, родители в Крыму – родине моей, в одночасье ставшей зарубежьем, и навещать их тогда стало непросто.
Вскоре они оба умерли. В пучину девяностых канули отцовские награды, остался только дубликат, заблаговременно изготовленный каким-то умельцем. Он-то и хранится в моей семье вместе с орденской книжкой и военным билетом отца. Куда-то запропастилась небольшая библиотечка учителя-историка. Фильмов о войне он не любил, а вот мемуары собирал, особенно когда устроился после ухода на пенсию киоскером «Союзпечати».
Бесследно исчезла та книжка с эпизодом из фронтовой жизни отца. Я пытался найти ее на книжных базарах и полках магазинов, искал на сайте «Военная литература», где размещено для бесплатного чтения множество произведений в электронном виде. Увы, затея до сих пор остается безуспешной. Может, еще и потому что не удалось припомнить ни фамилии автора, ни названия книги.
2. «Бессмертный полк»
Почти четверть века минуло с тех пор, как умер мой отец, Петр Тимофеевич Пискунов. Это случилось в 1993-м, теперь уже таком далеком году, когда ему едва перевалило за семьдесят. Скоро я сравняюсь по возрасту с ним, затем не станет и меня. И тогда может бесследно стереться память о нем, ветеране Великой Отечественной войны, участнике Сталинградской битвы, как землей затянулись окопы и воронки, как быльем поросли места, где когда-то гремели сражения.
Но есть и другая причина, почему я взялся за эти заметки: у моих несовершеннолетних внуков неожиданно пробудился интерес к судьбе прадеда. Сначала пришлось набросать несколько строк о нем для Алиски, выпускавшей в школе праздничную стенгазету. Позже Павлик переформатировал и разместил этот материал в интернете к семидесятилетию Победы. А 9 мая 2016 года он, шестнадцатилетний, изготовив самодельный транспарант с портретом своего прадеда, участвовал в шествии «Бессмертного полка» в Москве.
После всего этого мне вдруг захотелось погрузиться в прошлое, проследить шаг за шагом боевой путь отца. Оказалось, далеко не все так происходило, как я себе представлял.
Но прежде хочу сказать об ином. 9 мая 1991 года мой отец надел пиджак с орденами, медалями, планкой со знаками ранений и прошелся по городу. На улице встретилась ему стайка молодых людей. Увы, сколько же услышал он от них оскорблений!.. Однако сильней всего потрясли его не грязные слова, но брошенный в лицо упрек: "Если бы вы не сопротивлялись немцам, жили бы мы сегодня хорошо, как в Германии!"
Такие речи звучали тогда не только в Симферополе, но и других местах. Во всяком случае, в Москве я слышал подобные реплики. Они венчали горбачевскую перестройку.
В начале девяностых историк Е. Сенявская писала: «ветераны Великой Отечественной не заслужили того, как с ними обошлось общество. Они оказались «потерянным поколением» в послевоенные годы и воистину трагическим поколением в конце своего жизненного пути. Самое героическое во всей Отечественной истории, самое «выбитое» на фронте, - оно оказалось самым ненужным и опасным для системы после окончания войны, самым ненужным и третируемым ниспровергателями этой системы сегодня.
Мы все в долгу перед этим поколением, которое, увы, имеет серьезные основания считать, что его предали собственные дети и внуки. Но и дети, и внуки должны отдавать себе отчет в том, что без этого фронтового прошлого у России нет будущего». {14.53, с.66}
3. Пока он был жив
Вот, вероятно, самое раннее, что сохранила память. Утро, мама уже поднялась и хлопочет на кухне. Я, совсем ещё кроха, крадусь в комнату, где отец то ли дремлет, то ли делает вид, что спит, лежа на животе лицом к стене. Стрелой лечу к нему, взмываю над обнаженной широкой спиной и падаю, распластываюсь, целиком умещаюсь на левой ее стороне. Справа место лопатки занимает огромный кирпично-красный рубец. Опасливо провожу пальчиком по шершавой грубой неровности. Плечи отца вздрагивают от беззвучного смеха…
Внешне он выглядел здоровяком, однако длительных физических нагрузок не выдерживал. Я понял это, став постарше, когда мы пилили дрова двуручной пилой. И ещё. Стоило ему полежать под своей легковушкой (поначалу «запорожцем»), смазывая и подтягивая гайки, как он тут же застуживал едва защищенное правое легкое и потом подолгу кашлял. Но инвалидность по ранению оформил только после того, как достиг пенсионного возраста.
Вспоминать о войне не любил и лишь по великим праздникам, в основном девятого мая, надевал отягощенный наградами пиджак. Его рассказы об участии в боях были, как у многих фронтовиков, немногословны. А у меня не хватало времени расспрашивать, где и как воевал. Да и слушалось по молодости краем уха, о чем ныне приходится сожалеть.
4. В путь
И вот я принялся за работу. С головой погрузился в документы, окунулся в мемуаристику, а заодно стал перелопачивать залежи интернета: вдруг да сверкнут, как желанные песчинки на дне лотка золотоискателя, крупицы информации об отце и его боевых товарищах.
Что легло в основу как стартовый капитал? Военный билет ВР №248162 (личный №Д-805423), где застолблены этапы прохождения службы, участия в боевых действиях. Орденская книжка с отметкой: «награжден орденом Красной Звезды №2716781». Учетная карточка члена КПСС, в которой указывался род занятий с начала трудовой деятельности. Этого хватило, чтобы наметить – хотя бы пунктирно – карту поиска. Ее контуры выглядели так:
- 2-е Орджоникидзевское военное пехотное училище;
- 191-я танковая бригада;
- 905 стрелковый полк 248 стрелковой дивизии 28-й армии третьего формирования;
- эвакогоспиталь №4938, город Астрахань;
- 555 стрелковый полк 127 Чистяковской стрелковой дивизии;
- госпиталь №1706.
О месте учебы отца в интернете мало что нашлось. О 1-м Орджоникидзевском военном пехотном училище – сколько угодно! Чего стоит одна лишь обширная публикация Александра Волохова «Честь имею! История Орджоникидзевского ВОКУ» на сервере «Проза.ру». {13.19} Зато о 2-м Орджоникидзевском – сущие крохи.
По поводу 191-й танковой бригады, увы, тоже нет почти ничего.
Что же касается 248-й дивизии, то здесь повезло. Вот она, рыбацкая удача интернет-пользователя! Почти сразу, на второй или третий день ловли мелкоячеистой Сетью, попалась небольшая, но емкая публикация У.Б. Очирова «248-я стрелковая дивизия в боях на территории Калмыкии в 1942 - 1943 гг.». {14.16} Эта работа – мой первый путеводитель. Весомым уловом оказался также обширный труд О.В. Шеина «На Астраханском направлении: история боевых действий в калмыцкой степи в 1942 году»{14.23} Домашняя библиотека пополнилась книжкой В.П. Скоробогатова «28-я в боях за Калмыкию». Ее прислали мне из Одессы по заказу. {14.18} С помощью этих источников удалось проследить маршрут отцовой части в неуютной калмыцкой степи.
Увы, но таких публикаций о 127-й стрелковой дивизии найти не удалось. И тогда стало ясно, что без работы в архиве не обойтись.
5. В Подольске
При первой поездке в ЦАМО (Центральный архив министерства обороны) изучил учетно-послужные карточки отца, их оказалось две. Благодаря им удалось уточнить схему боевого пути отца. Теперь она выглядела так:
- сентябрь 1941-го - апрель 1942 года – курсант 2-го Орджоникидзевского военного пехотного училища;
- апрель (или март) - май 1942-го – командир минометного взвода 29-го запасного стрелкового полка;
- 20 мая – октябрь 1942-го – командир минометного взвода 191-й танковой бригады;
- 13 октября 1942-го – 12 января 1943-го – командир минометного взвода, затем минометной роты 3-го батальона 905-го стрелкового полка 248-й стрелковой дивизии;
- 12 января 1943-го – «ранбольной» (термин того времени), медсанбат №277; эвакогоспиталь №4938; затем, до апреля 1943-го, – госпиталь №4688;
- 18 апреля – 7 декабря 1943 года – 555 стрелковый полк 127-й Чистяковской стрелковой дивизии, командир минометной роты, старший лейтенант;
- 7 декабря 1943 года – «ранен при защите Родины», медсанбат №249; 9 декабря – передвижной эвакуационный пункт №153, январь – 8 апреля 1944 года – госпиталь №1706;
- апрель - июль 1944 года – офицер резерва, Харьковский военный округ.
Ездил я в Подольск около полутора месяцев. Ранним утром из Беляева в Бутово на метро, до станции «Улица Старокачаловская», затем автобусом №520 по Варшавскому шоссе, сквозь Щербинку, мимо бесконечных складов, торговых и сервисных центров, многочисленных сооружений с вывесками «Шиномонтаж» и «Автосервис», - в Подольск, до остановки «Архив». Так, чтобы к 9 часам попасть в читальный зал. А к вечеру, с 16 часов, обратно, - с Октябрьского проспекта налево, на улицу Кирова, по ней мимо памятника Подольским курсантам, здания городской администрации, потом еще раз налево, на проспект Ленина, переходящий в проспект Юных Ленинцев, незаметно перетекающий в Симферопольское и Варшавское шоссе. А дальше - улица Грина, бульвар Дмитрия Донского и снова метро…
6. Вместо предисловия
В этом очерке нет ни одного выдуманного мной боевого эпизода или героя, каждый из них представал передо мной со страниц документов частей и соединений, где служил мой отец.
Даже при описании погоды я опирался на ее краткие характеристики, которые, как правило, вносились в журналы боевых действий дивизий, армий и фронтов.
Когда не доставало фактов, необходимых для того, чтобы более или менее достоверно передать обстановку, атмосферу тех лет, я использовал работы историков, воспоминания ветеранов той войны и лишь в крайнем случае – художественные произведения, написанные ее участниками.
К сожалению, в разоблачительном угаре перестроечных лет и особенно девяностых годов прошлого столетия мы сумели во многом отравить последние годы жизни тех людей, которые спасли страну от порабощения. Мы наполнили невыносимой болью последние мгновения их существования на земле.
