Антисемит

Зал ожидания небольшого вокзала железнодорожной узловой станции где-то в центральном Нечерноземье ничем не отличался от других своих собратьев, выстроенных по типовому проекту примерно в пятидесятые годы прошлого столетия. Такие же, как и везде сутолока, разговоры,  смех, гнусавый женский голос в громкоговорителе, объявляющий о прибытии и отправлениях поездов невнятной скороговоркой.  Два-три синих пластиковых столика со стульями перед буфетной стойкой с витриной, газетный и аптечный киоски - обязательные атрибуты кратковременного для пассажиров  вокзального житья-бытья. Строгий дежурный по вокзалу что-то обсуждающий с двумя проводниками, один из которых с видимым удовольствием жуёт пирожок, придерживая его промасленной бумажкой, варварски позаимствованной у какого-то глянцевого журнала...
Жёлто-коричневые деревянные скамейки с плавно-изогнутыми спинками, отполированные всевозможными частями тел пассажиров, ожидающих своего часа перемещения в пространстве посредством железнодорожного транспорта. На одной из таких лавочек расположилась молодая мамаша со спящим младенцем на руках и небольшой спортивной сумкой у ног, два паренька старшего школьного возраста, которые развлекали себя тем, что по очереди вставляли себе куда положено наушники от плеера и обменивались мнением по поводу прослушанного, бабулечка в тёплом платке, который всё время сползал ей на глаза, отчего ей приходилось поправлять его маленькой, сухонькой,  пергаментной рукой. На лавочке напротив привольно раскинулся  подвыпивший гражданин без багажа. Его длинные ноги в стоптанных ботинках жили отдельной от хозяина жизнью - они то вытягивались, загораживая проход между лавочками, то вдруг поджимались или закидывались одна на другую, то скособочивались на сторону, в то время как их хозяин, шумно прихрапывая, почти неподвижно полулежал на лавочке, положив щёку на собственный локоть. На другом конце этой же лавочки сидел импозантный гражданин в очках на крупном красивом носу, внизу которого уютно примостились не менее красивые чёрные жёсткие усы. Гражданин сердито и возмущённо читал газету. Его неприязнь к автору газетной статьи выражалась в частом встряхивании газеты в руках, шумного втягивания носом воздуха и сдержанного покряхтывания. В особенно неприятных местах мужчина вскидывал на сидящих напротив граждан свои чёрные, немного навыкате глаза, как будто призывая их в свидетели. Но граждане были заняты каждый своими делами и заботами - страдания гражданина в очках их не особенно интересовали. Вскоре терпению мужчины пришёл конец, он в очередной раз вскинул газетные листы, в сердцах тряхнул ими, словно это был автор ненавистной статьи и из него требовалось вытряхнуть душу, и буркнул:
- Чёрт знает что!
Юные меломаны на минуту отвлеклись на гражданина, но разделять его возмущение они явно не собирались. Молодая мамаша тревожно глянула в сторону возмутителя спокойствия и прикрыла голову малыша уголком одеяльца. Бабулечка же, в очередной раз поддёрнув платок, с опаской  уставилась на ноги нетрезвого гражданина, которые начали движение в её сторону.
Мужчина в очках не в силах более сдерживать эмоции и   равнодушие со стороны ожидающих, резко встал, с раздражением шумно свернул, почти скомкал газету, засунул её в чёрный кожаный портфель и пошёл к выходу, видимо не в силах в бездействии переживать прочитанное только что.  Но не тут-то было! Ноги нетрезвого гражданина, которые успели помаячить перед бабулечкой в платке, почесать одна другую, прогуляться под лавочкой, вдруг неожиданно скакнули в проход  прямо перед гражданином в очках. Тот не успел отследить эти манёвры, запнулся об них и едва не упал вдоль прохода в полный рост, если бы инстинктивно не опёрся рукой о колени одного из меломанов, который в это время отвлёкся на сидящую у него за спиной юную особу с косицей пшеничного цвета. Парень заорал и вскочил. Младенец, спящий на руках у молодой мамаши, испугавшись, заревел. Та, вскочив, принялась его успокаивать, рассерженно взглядывая на утратившего равновесие гражданина в очках. Бабулька с интересом наблюдая за происходящим, подвинула свои баулы поближе к себе, а владелец злосчастных ног, всклокоченный и опухший, сел и стал недоумённо озираться по сторонам. 
Мужчина в очках, сердито одёргивая плащ, перекладывая из руки в руку портфель, вдруг раскрыл рот и, помогая себе взмахом ребра ладони произнёс спич, основная мысль которого почему-то была такова: что ещё взять с народа, основополагающим мировоззрением которого являются  ксенофобия и псевдопатриотизм; народа, который воспитан на творчестве таких махровых антисемитов, как Державин, Гоголь и Достоевский.
Во время спича все сидевшие на лавочке внимательно слушали оратора, даже младенец на руках молодой мамаши замолчал и таращил глазёнки в высокий вокзальный потолок. Когда гражданин в очках закончил обличительную речь, нетрезвый гражданин, зачарованно смотревший на него снизу вверх громко икнул, в его глазах мелькнуло движение мысли и он, ткнув  в гражданина в очках указательный палец, громко и радостно сказал:
- Идиот!
Мужчина в очках побагровел, снова переложил портфель из одной руки в другую и  с достоинством ответил:
- А Вы дебил и алкоголик! - и возмущённо перешагнув через застывшие озадаченные ноги, направился к двери, над которой было написано "выход на перрон".
Нетрезвый гражданин, тыча пальцем в уходящую спину гражданина в очках, добавил:
- И это...старушку ещё!.. Пепельницей что ли...
И он два раза крепко  шлёпнул себе по затылку.
После  паузы замешательства меломаны закисли от смеха и почти сползли с лавки. Бабулечка, ничего не понимая, смотрела то на хохочущих отроков, то на кудлатую голову нетрезвого гражданина, а  молодая мамаша, от греха отошла подальше и  качала на руках осоловелого младенчика, тихо напевая ему что-то  без слов, трогательное и знакомое.
Нетрезвый гражданин сокрушённо развёл руками, выпятил вперёд нижнюю губу, надул её, всем видом показывая, что не понимает, почему такой важный гражданин обругал его напрасно обидными словами и придвинувшись к бабулечке спросил:
- Мать, чего это, а?
Бабулечка махнула на него рукой и сказала:
- Спи ты, горюшко! Глупости всякие болтаешь... Разбужу, как говорить про поезд станут, спи!..
Нетрезвый гражданин кивнул головой, почесал кудлатый чуб и снова улёгся на лавочке, подоткнув под щёку локоть. Вскоре он спал мирным беззаботным сном, сопя носом, вздрагивая, и бормоча. Ноги гражданина, стыдливо прижавшись друг к другу в коленях, нырнули под лавку и виновато затихли. 
В большое вокзальное окно было видно, как открыв зонт, по перрону туда-сюда в толпе псевдопатриотов и антисемитов, ожидающих поезд, нервно прохаживается мужчина в очках, помахивая в раздражении чёрным кожаным портфелем... 

12.2013