А если уж идти - так до конца,
До края: до стремянки или трона...
Усталый день стирает пот с лица
И стягивает ватную корону.
И как тебе - ему пора признаться,
Что эти игры он видал в гробу:
Что за ночь нарастет добротный панцирь
С которым "завтра" поведет борьбу
За право всех любить (не на параде),
За право открываться не боясь,
Что жизнь в прозревший глаз иголку всадит
И уведет в обыденную грязь...
За право целовать (как хочешь долго),
За право ждать не плетки, а венца.
За то, что называют чувством долга
(Но не формально, а с предельным толком),
За розовость надежд и цвет лица.
Зачем светило селевой поток
Стремит в твои сердечные руины?
(Когда б хотелось крови - хоть глоток,
Да ты сентиментален и жесток,
И наг, как на закате бедуины...)
Зачем тебе пристрастия Нерона?
За что теперь ты трогательно сник?..
И день, лишенный сахарной короны,
Расплакался, как юный призывник...
До края: до стремянки или трона...
Усталый день стирает пот с лица
И стягивает ватную корону.
И как тебе - ему пора признаться,
Что эти игры он видал в гробу:
Что за ночь нарастет добротный панцирь
С которым "завтра" поведет борьбу
За право всех любить (не на параде),
За право открываться не боясь,
Что жизнь в прозревший глаз иголку всадит
И уведет в обыденную грязь...
За право целовать (как хочешь долго),
За право ждать не плетки, а венца.
За то, что называют чувством долга
(Но не формально, а с предельным толком),
За розовость надежд и цвет лица.
Зачем светило селевой поток
Стремит в твои сердечные руины?
(Когда б хотелось крови - хоть глоток,
Да ты сентиментален и жесток,
И наг, как на закате бедуины...)
Зачем тебе пристрастия Нерона?
За что теперь ты трогательно сник?..
И день, лишенный сахарной короны,
Расплакался, как юный призывник...
