Я иероглиф твоих скрижалей,
и кистью ветра нанесена...
Ты имя ветру повторял,
и пели пагоды звеняще,
ручными сделались моря,
и сердце мира билось чаще.
Мой непутёвый Лао-Цзы,
искавший мудрости обрящет...
покоем плещется Янцзы,
следы следов смывая чаще.
Там я с тобою говорю
о робких веточках пиньиня,
впервые в вешнюю зарю
былых цветов вплетая иней.
Две хризантемы на снегу,
устлавшем горные ладони...
все наши «нет» и «не могу»
уносят розовые кони...
Качает время горизонт,
меняя жизни иероглиф,
и джонки краем парусов
нефрит божественный*
вспороли...
Слетает снег на спины панд,
на лотос, заводи качавший...
ты подарил мне снегопад
и зонт бамбуковый – бумажный,
и приходил ко мне босой,
варился суп и дамичжоу...
Не миражи, не бред, не сон –
вселенных двух
прерывный шёпот.
Всё записал за нами Бог,
тростинкой, сломанной в затоне...
и ты забыл бы, если мог,
как мир в тебе подлунный тонет,
и я песчинкою тону...
но можно ль позабыть Луну?
*нефрит божественный – Небо
