Нине
Среди моих воспоминаний школьных
Одно приводит в трепет и сейчас:
Звенит звонок, и Нина Анатольна
Влетает в мигом присмиревший класс.
Сидим во фрунт. Дежурный доску вытер.
Молчим, поскольку помним хорошо,
Как сокративший "лит-ра" вместо "литер"
Сражённый колом на камчатку шёл,
Усвоив, что в основе всех учений
Лежат не Пифагоровы штаны,
Что, даже если нам Стокгольм до фени,
Родной язык мы уважать должны.
С тех самых пор (не знаю, как другие),
Хотя пером всё чаще водит бес,
АПЧеховские чищу сапоги я
И вдохновенно жгу письмо А.С.
Пусть время-мот часы и лица тратит,
(Скорее второгодник, чем поэт)
Одну из трёх четвёрок в аттестате
Я исправляю двадцать с лишним лет.
Пробуждение
Пробудись, убедись
В том, что мысли чисты,
И в звенящую высь
Устремились мосты.
Поспеши, поскачи
На настойчивый зов,
Искупайся в ночи
Зазеркальных миров.
Отряхни с себя прах
Пустяковых забот.
Расстели в облаках
Свой ковёр-самолёт.
Сам себе господин,
Созидай и круши -
Нет предельных вершин
Для мятежной души.
Поспеши...
***
Уже не трубы,
Ещё не скрипки -
Слабеют губы
В полуулыбке.
Ворчат кинжалы,
Ржавея в ножнах:
Где всё пропало,
Там всё возможно.
Без ног, да резвый
В зеркальность комнат
Ворвался не зван,
Сорвусь - не вспомнят.
Бескрылым создан
В прыжке беспечном
Взлетел на воздух,
Из века в вечность.
В стерильных сферах
Блуждал изгоем.
Был миру мерой,
Ломал и строил.
В хрустальных рощах
Ложился тенью -
Весь мир наощупь
До отвращенья.
На скользкой грани,
Что тоньше спицы,
Мой дух восстанет
Из пепла птицей,
Блеснёт зарницей,
Оформив бездну,
Чтоб воплотиться -
Читай - исчезнуть
В бульварной клюкве,
В газетном плове,
В одной лишь букве,
В одном лишь слове.
Рождённый ползать
Пейзаж трещит по швам, а на заплаты
Ни сил, ни средств - других полно забот,
И листья под ногами, как цыплята,
Которым осень потеряла счёт.
Хозяином невидимым, но дюжим
Мир снова перевёрнут кверху дном.
Стальное небо обживает лужи.
Неверный шаг, и - по колено в нём.
Ботинки вдрызг промокли, но резона
Не вижу отступать я, и, пока
Ворчат вослед сварливые вороны,
Рождённый ползать топчет облака.
Хорошо
Хорошо - окунуться в уют
Обстановки привычно любимой.
Хорошо, если к ужину ждут
И в любом состоянии примут.
Хорошо, если впору хомут
И не тянет слинять в самоволку.
Хорошо, если пряник и кнут
Применяются в меру и с толком.
Хорошо, если крепок твой дом,
И опоры не тронула плесень.
Хорошо, коль - при этом при всём -
Сам себе ты ещё интересен.
Мой ангел
Мой ангел, Вы порой несносны
И вьёте из меня верёвки.
Хоть я давно уж мальчик взрослый,
На Ваши детские уловки
Я попадаюсь раз за разом,
О чём, признаться, не жалею.
Любуюсь Вами в оба глаза,
Как будто взгляд мой к Вам приклеен.
Вы так свежи, Вы так прекрасны!
В Вас без очков видна порода,
Но ждать взаимности напрасно,
Ведь Вам исполнилось два года.
А мне под сорок, и наивно
У неба требовать отсрочки...
Теперь на "ты", мой ангел дивный:
Целую, с Днём Рожденья, дочка!
10.01.2007.
Стыдно
Как часто бывает стыдно Вам?
Хлопнуть дверью, наговорив обидного,
Вздорного,
С петель сорванным из себя выскочить
Прочь -
На воздух, на улицу,
В пургу-метелицу,
В ночь,
Что в бессоннице мается, щурится,
Никак не растелится,
Бежать наугад, без оглядки , с распахнутым воротом
На огни прямиком мотыльком,
Под колёса большого города,
Туда, где всё разом, всё оптом,
Где ничего на потОм,
Где завтра не будет,
Где змеиным клубком
Кишат, извиваются люди
В прострации
"новой" формации,
пОтом ночных истекая клубов,
По сточным трубам
Цивилизации,
Играть по чужим правилам,
Став одноразовым, коммуникабельным,
Гибельно-безалаберным,
На быдлотеке отплясывать,
Дурь выплёскивать,
Водку пьянствовать...
Дьявольским чревом исторгнутым
В утро, с выраженьем лица покорёженным,
Пережёванным пугать прохожего
Редкого, раннего,
Переходить на ты с деревьями,
Птицей раненой
Ковылять, пропадать
В лабиринтах памяти...
Под вечер проснувшись бог знает где, чёрт-те с кем,
Умывая в зеркале незнакомую рожу,
Спрашивать её бесстыжую:"Зачем?
Как же так можно, Серёжа?"
Жёнушка-Солнышко
Жёнушка, Солнышко, как же так вышло то?
Что ж мы как нелюди дикие, злобные?
Быт ли заел, и от этого крыши нам
Сносит? Всё лаемся, ищем виновного.
В спорах до одури мёртворождённые
Мысли меж нами кирпич за кирпичиком
Стену возводят, и нет побеждённого,
Ни победившего чёрта за вычетом.
Ладно, проехали. Мы ж с тобой взрослые -
Глупо на то, что не склеилось, сетовать.
Раны умоются времени росами,
Стянутся швы, и лишь изредка где-то там -
В сердце на донышке - зверь неприкаянный
Будет ворочаться - даром, что вышколен -
В тысячный раз вопрошая отчаянно:
Жёнушка, Солнышко, как же так вышло то?
Не танцы
Не одолеть мне это вброд -
Всё глубже вязну.
Болотной жижи полон рот -
Мычу бессвязно.
Во мне хандра, как дикий зверь,
Хлебнувший лиха.
За горизонтом скрылась дверь
С табличкой "Выход".
Скрутить бы боль в бараний рог,
Прикрыться б глянцем...
Земля уходит из-под ног,
Увы, не в танце.
Выхожу
Выхожу один я ... из запоя.
Чур меня, Минздрав и зеркала!
Комната собою поле боя
Представляет. Знать бы, чья взяла.
Загостившись в инородном теле,
Мозг дрожит беспомощным желе.
Вспомнить всё! Число и день недели,
Имя той, чья фотка на столе.
Как не ждать от памяти подарка,
Если, между нами говоря,
Прошлое распалось на ремарки,
Заигравшись в идах Мартобря?
Бахус, прочь! Не искушай, Гамбринус.
Чуть живой из-под могильных плит
Выхожу... Иначе точно двинусь.
Цельсий с плюса - кувырком на минус,
И фонарь с аптекой говорит.
Объявление
Лев, 38. Кичливых амбиций
Поистрепалась холёная грива.
Вредных привычек - не хватит страницы
Все перечислить. Курение, пиво...
Опыта хвост, волочащийся следом,
Слишком тяжёл, чтоб мечтать о полётах.
В прошлом - охоты, сраженья, победы,
Нынче всё - цирк и тупая работа.
Осточертели арена, софиты,
Хам дрессировщик на выдумки падкий.
С потом и кровью даются кульбиты,
И молодёжь наступает на пятки.
Лев, 38 - в бесплатной газетке
Парочка строк то ли SOS, то ли хохма -
Снимет просторную, чистую клетку,
Чтобы в ней жить и при случае сдохнуть.
Рабочий и Колхозница
Мне не жаль Ильичей, с постаментов низложенных,
С молотка пораспроданных оптом ли, в розницу ль.
Отчего ж мне, циничному и толстокожему,
Вспоминаются часто Рабочий с Колхозницей?
Где Вы, монстры железные скульптора Мухиной?
С кем гуляет Ваш серп? Заблудился где молот Ваш?
Тишина... Пустота... Пятый год как не в духе я.
Мне без Вас одиноко, тоскливо и холодно.
Шлю я жалобы-письма в московскую мэрию,
Разобраться прошу, а в ответ эти сволочи
Мне бубнят: "Гражданин, прекратите истерику.
Подрихтуем, почистим, вернём - как с иголочки."
Свято место пустует. Другие на смену Вам
Не спешат персонажи. Такая заминка вот.
Это время вовсю мельтешит бизнесменами,
Скоморошно-гламурными блеет блондинками.
Измеряя тоску об ушедшем стаканами,
Я в сердцах матерюсь и теряю терпение.
Каменея нутром, становлюсь истуканом я
Моему - не попавшему в такт - поколению.
Битцевский гамбит
Зиме не взять меня испугом.
В колючий кутаясь мохер,
Чуть во хмелю, срезая угол,
Вхожу в мертвецки тихий сквер.
Домой несут привычно ноги,
Блестит иуда-гололёд.
Пускай в зачуханной берлоге
Меня давно никто не ждёт,
Иду в ферзи безумной пешкой,
Не в силах вывернуть с лыжни.
Лечу орлом, чтоб рухнуть решкой
В сугроб несвежей простыни.
Луна затёртою монеткой
Висит на тонком волоске,
И жизнь моя - всего лишь клетка
На чьей-то шахматной доске.
Телячье утро
Полусонным телёнком из хлева
Выхожу, направляясь к метро,
Мегаполиса алчному чреву.
В ненасытного зверя нутро
Погружаюсь. За мной турникета
Щёлкнет челюсть, отрезав пути
К отступленью. По радио Фета
Декламирует чтец не ахти.
Неуместна телячья тут нежность.
В пять секунд обернувшись бычьём,
Я в толпы роковую безбрежность
Подневольным вливаюсь ручьём.
Неваляшкой качаюсь в заторах,
Раздраженьем бессильным горя,
С первобытно-звериным задором
Голубого штурмую червя.
В - под завязку набитом - вагоне
Носом к носу делец и клошар,
И обоих на пастбища гонит
Машинист легендарный - Макар.
Но не время для жалоб и хныков
О коварной злодейке-судьбе.
По команде стартую на выход
(Поезд прибыл на станцию Б).
Будто близость хозяина чуя,
Не желая нарваться на кнут,
" С добрым утром, столица", - мычу я,
Поправляя на вые хомут.
До встречи
Снежные шапки с натруженных крыш
Валятся. Баста, февраль-коротышка!
Зря ты, сердешный, ночами шалишь -
Время твое календарное вышло.
Прихвостень зимний, ступай-ка в архив.
Только историкам ты интересен.
Настежь берложья свои отворив,
Люди бодрятся, галдят, куролесят.
Март на дворе - гидрометеофакт.
Город, от спячки очнувшись, в охотку
Долбит, задорной капЕльнице в такт,
В тысячи ног озорную чечётку.
Хватит мне тлеть у рассудка в плену,
Миру откроюсь и выброшу ключ я.
Пнём несуразным в лазурь протяну
Солнцу навстречу корявые сучья.
Спрячу от глаз посторонних слезу,
Ветра дождусь, что расправит мне плечи,
И полечу, поплыву, поползу
В пятую сторону света. До встречи!
А было воскресенье...
А было воскресенье,
И солнце хохотало,
Дарило от избытка -
Что издавна в цене -
Надежды на спасенье,
Мечты о небывалом
Рассеянным и прытким -
Всем, всем и даже мне.
Взыграло чудо-зелье
В крови убойной дозой.
Звенящими дворами
Без парусов и крыл
Я плыл-летел бесцельно,
Апрельский пряный воздух
Неспешными глотками
Сквозь трубку губ цедил.
Пресыщенным вервольфом
Лежал под солнцем город,
В химчистку сдавший шкуру,
Клыки - в металлолом.
Деревья в белых гольфах,
Без головных уборов
Крутили шуры-муры
С залётным ветерком.
Гамбиты и цугцванги
Оставив во вчерашнем,
Себя я нёс нахально,
Макушку очертя.
Как вдруг навстречу Ангел:
- Христос воскрес, папаша.
В ответ я машинально:
- Воистину, дитя.
И нам вполне хватило
Такого диалога.
Мы разминулись, чтобы
В обыденном пропасть.
Лукавое светило
Проторенной дорогой
Пронзило небоскрёба
Зеваааающую пасть.
Москва - Июнь
Москва. Июнь. Жара - под 30.
В метро - козлиный пот, духи.
Лениво даже материться.
Какие к дьяволу стихи?!
Поэты летом хуже куриц.
Взлетать, чтоб не собрать костей?
Увольте! К югу потянулись
Отпускники. Из новостей:
Шестые сутки как ни грамма.
Кефиром закаляю дух
И с нетерпеньем жду Обаму.
Авось избавит нас ... от мух.
Затишье на амурном фронте.
Свалил в антальи Купидон.
Да и плевать. На горизонте -
Здоровый стул и крепкий сон.
Рифмую больше по привычке,
А, коль не прёт, я даже рад.
Жизнь так и просится в кавычки.
Не ходят к Богу электрички,
И черти в гости не спешат.
Маршрутка
Сентябрь. Пора! Душа, труби побудку,
Рифмуй задорно: осень-просинь... но
Я по ошибке сел не в ту маршрутку.
Не в Болдино, а в Ново-Косино
Везёт нас гастарбайтер невесёлый.
Подбить итог никак не может он.
Куда-то подевались два обола?!
Не дружит с арифметикой Харон.
В салоне тихо, как в избе-читальне.
Родился мент и следом - Вечный Жид.
По праву руку - бюст феноменальный
Фандориным интимно шелестит.
Пока, рискуя сверзнуться с обрыва,
Влачит скрижали в массы Моисей,
По производству транспортного чтива
Россия впереди планеты всей.
Бальзам янтарный плещется в желудке.
В мозгу сменяет Моцарта Бизе,
И дольше века тащится маршрутка
Из тусклой О в кармическую З.
Октярьские кляксы
Когда природы мертвенная медь
Красноречивей тысячи элегий,
Когда перу невмоготу скрипеть
Квадратно-пятым колесом в телеге,
Когда циклоны трутся лоб о лоб,
Наперебой оплакивая лето,
И распирает мозга гардероб
От свежезавербованных скелетов,
Когда от неба не спасает зонт,
Начхав на долг и Ньютона законы,
Хронический бегун за горизонт -
Прочь от себя - трусит по кляксам клёна.
Мой чёрный человек
Пока, не чуя ног, в бедовом октябре я
Бегу очередной - осенний - марафон,
Мой чёрный человек наощупь скулы бреет,
Поскольку зеркалам не доверяет он.
Пока я бью рекорд секунд на девять-восемь,
Мой строгий судия, поклонник и палач
Выходит навестить расхристанную осень,
Натягивая чёрный (вы угадали!) плащ.
В один и тот же час на чёрном перекрёстке
Выцеливает он фигурку бегуна.
"Сегодня упустил, - ворчит упрямый тёзка, -
Но завтра будет день. До встречи, старина."
Этажи
Кире Мил
Есть те, что прут наперекор судьбе,
А мой - чем дальше в лес - хомут всё туже,
И тот бардак, что я ношу в себе,
Одной природы с хаосом снаружи.
Нет зависти во мне, и барский стол
Я добровольно уступаю крысам.
Из двух привычно выбирая зол,
Иду на поводу у компромиссов.
Мелькают дни, как в лифте этажи,
И остановки нет, хоть плачь, хоть требуй.
Всё круче, всё коварней рубежи,
Всё неизбежней небо.
Моему читателю
Есть право у меня писать небрежно,
Как бог мне на душу положит,
Не кутать в ветхие одежды
Наивного сердца гусиную кожу,
Не править рассудка стилетом
Шёпот невнятный...
Я бы назвался поэтом,
Что быть не желает опрятным,
Убогим, разбитым на слоги
Математически точно,
Хронически скучным,
Скачущим с кочки на кочку,
Рифмы вымучивая.
Я б не назвался пророком,
С горы вещающим,
Путёвки в рай публично, келейно ли
Продающим, вручающим
Билетами лотерейными
Всем желающим -
Насекомым, едва знакомым
И даже млекопитающим.
Я не хотел бы прослыть
Словоблудом галантным,
Рифмоплётствующим Жуан ДОном,
Похотливым вагантом,
Пустозвоном
Небритым, антично-голым,
Запрягающим в сумрак глаголы,
Купающимся в прилагательных
Уменьшительных, всяколаскательных...
Читатель мой далёкий, беспристрастный,
Есть право у тебя хранить молчанье,
Не бить копытом перед тряпкой красной,
Не отвечать рычаньем на мычанье,
Не упражняться в колкостях взаимных,
Не сыпать яд намёков междустрочных,
Расстанемся беспечно анонимны,
Друг другом побеждённые заочно.
В танце
К чертям чужие роли!
Назло сермяжной хмури
Давайте рок-энд-роллить,
Твистеть и трумбадурить.
Вербуя новобранцев,
Вразнос, напропалую
Давайте будем в танце,
Свой каждый шаг смакуя.
На зависть тем, кто в ложах
В бинокли лупоглазят,
Сольёмся в невозможном,
Бессовестном экстазе.
Ударим диким шоу
По их прокисшим минам,
Солистов из Большого
На задний план задвинув.
Здесь нытикам не место.
Унынья сбросив гири,
Поехали, маэстро,
На раз-два-три-четыре.
