Ты внешне почти смирилась, что он женат,
И вроде не паришься, сколько вам вместе еще отмерит
Бог. Станиславский его посылает на…
Неужели есть кто-то на всей Земле, кто ему по-прежнему верит?
Тебе тошно от россказней на тему его детей,
Но рвешь себя на куски, когда греешься у него в ладонях,
И забываешь о жене и о куче других вещей…
(Ну что за дура, - когда же она его, наконец-то, прогонит?)
Ему нужен остросюжетный фильм, в котором ты – главная героиня,
И тебе это льстит… Хотя в душе хочется совершенно другого фильма..
Тебе давно пофиг и мамино, и любое другое мнение,
Но как-то уже привыкла жить в сослагательном наклонении.
А иногда … он приползает к тебе, такой больной, скулящий,
И ты ужасаешься, - а вдруг это он и есть настоящий?
И утешая его, начинаешь паниковать,
Но тут по плану в кадре возникает кровать,
И все сразу становится на свои места.
…Твоя душа забывает о том, как будет пуста
Когда время придет и ему снова станет пора.
Опять все по кругу… Сколько сил забирает эта игра!
Как собаку Павлова, тебя бросает в знакомую дрожь,
Если сквозь километры услышишь его: «Котенок…»
И как крысы за дудочкой, ты к нему так же идешь,
Ненавидя глупость собственных барабанных перепонок…
Вот так, из крайности – в крайность, который год…
Вопрошаешь в тысячный раз: «Ну зачем мне все это надо?...»
НИЗАЧЕМ. Просто так сверху задумано, и так идет….
… А кто-то выдаст об этом нескладно рифмованную тираду…
