Маме

В детстве я многого чего боялась, но больше всего - смерти мамы. 
- Мы когда-нибудь умрем?-спрашивала я ее. 
-Когда-нибудь. Но сначала я. 
-Ты - умрешь?!- пугалась я и, как обычно, ждала от нее твердого, но ободряющего ответа. 
-Да. Но ведь это будет не скоро: когда состарюсь. 


Ее
ответ не давал покоя, и я вновь возвращалась к этой теме. 
- Бывает так: сидят три старушки: одна из них мама, а другие дочки? 
- Бывает, - смеялась она. – Я буду жить долго: даже увижу своих дочек старушками. 


Мама ушла раньше, чем мы состарились с сестрой. 
Сказать словами, кем была для нас мама, невозможно. Она была для нас целым миром. Рядом с нами не жили родственники. У нас не было бабушек-дедушек, не было отца. Но мы с сестрой всегда знали: у нас есть наша мама.  Мы любили ее не зато, что она любила нас, - все мамы любят своих детей. Мы любили ее за то, что она любила всех.  


«Мама сказала!»... В детстве я часто спекулировала этим выражением. Если мне надо было чего-то добиться у сестры, я ссылалась на маму. И, если сестра верила, что так «мама сказала», она уступала тут же. Пока мама жила, я чувствовала себя  защищенной. 


Где ты, мама? Существует ли Там та светлая обитель, где тебе спокойно и хорошо? Ты не приходишь ко мне во снах, ты молчишь, и боль утраты не утихает. Мало того, она усилилась сразу же, как я выехала из той страны, где жила ты. Из страны, где все улицы, все люди напоминают о тебе. Автобусы, трамваи, здания, куда ты заходила,городской пляж... Твои подруги и твои коллеги... Этот город окутан твоим дыханием. Он поет твоим звонким, девичьим голосом. Ты оставила нам его в радостное воспоминание о себе? 
...


Мне пять лет. Тебе - 33. Пятница, и ты возвращаешься со своей работы - школы-интерната. Не одна, а опять с тремя-четырьмя учениками. И снова мы проведем с ними все выходные. У меня вздорный характер: я против того, что моя мама не принадлежит только мне и сестре. Она будет смеяться не только для меня. Шутить, есть, ходить в кино не только со мной и сестрой... 
Знаю, маме не нравится мой протест. Я ухожу в маленькую комнату и делаю вид, что играю с игрушками. Старшая сестра, - намного добрее и мягче, чем я, - помогает накрывать на стол. 

Дети рады быть у нас. Они принимают ванну по очереди. Стараются сидеть на стульях ровненько, чинно. Наверное, так делают многие детдомовские дети, желая произвести хорошее впечатление. Они смеются маминым шуткам. Рассказывают о себе. Наша квартира в выходные дни превращается в интернат. Пахнет маминым обедом, который на этот раз она делала не только для нас с сестрой. 

Зовут к столу. Не иду. Не хочу.Ты не любишь меня. Я не плачу, а хочется. Я знаю, ты сейчас войдешь ко мне. Крепко обнимешь и скажешь, что я – твоя самая любимая. Да что бы ты ни сказала, мы обе знаем, что это случится. Ведь никто на свете так не любит меня , как ты. 

А я - тебя, слышишь?!

  
И вот ты по-настоящему входишь в ту нашу маленькую комнату. Я не оборачиваюсь . Ты присаживаешься ко мне и говоришь тихо и нежно: «Дочка, ты ведь добрая, я знаю. Хорошенько послушай меня сейчас. У тебя есть я. Есть сестра. У нас есть эта квартира.А у этих детей нет никого!И дома своего у них нет. Разве плохо, если они проведут у нас выходные? Самое лучшее, что им дадут в итернате, это телевизор. Им так тоскливо в казенных стенах! Ну посмотри же, как они сейчас счастливы!»

 
Мне стыдно, я плачу. И так будет всегда в моей жизни: мама скажет что-то единственно правильное, от чего я буду снова счастлива и спокойна. 


Детский лагерь. Мама работает воспитателем в свой учительский отпуск. Путевка куплена и мне: бабушек-дедушек нет, и я везде «гонялась за ней, как хвостик». Именно так она и называла меня в такие моменты: «мой хвостик». 
    В лагере я, семилетняя, побила мальчика лет девяти: он назвал меня чуркой. Дралась я, по- мнению детей, здорово. Помню, волосы, летевшие светлым пухом от наших потасовок, исцарапанные лица моих обидчиков. Итак, я побила ребенка, а он пошел жаловаться воспитательнице – к моей маме. Был какой-то праздник: шум, музыка, линейка... 
Все ученики, все ее воспитанники были у мамы любимые. И тот, что назвал меня чуркой,- тоже.  
Взывая к миру, она ему как-то уж мягко сказала: «А знаешь, ведь я тоже не русская. Не говори обидных слов, хорошо?» 
А мне так: «Была бы ты рыжей, он назвал бы тебя рыжей. Ему неважно, какой у тебя цвет волос. Он хороший мальчик. Где-то услышал это слово и повторил.  Но я тебя очень прошу, не бей ребятишек, пожалуйста! Скажи, ты любишь меня? Я тоже тебя люблю. Когда тебе больно, то мне еще больнее. Вот и маме этого мальчика будет очень больно, когда она узнает, что ты поцарапала его. Ведь это ее сын!»  

Эти слова о бедных мамах , у которых душа страдает за детей, она будет повторять часто, когда я буду драться с детьми. Наверное, потому я люблю всех мам на свете. 


Мамы, наши ушедшие мамы,—Царствие вам Небесное! 
Если Бог наш - Любовь. Если ты, мама, - одна лишь Любовь, то, выходит, Он принял тебя в Свою обитель?! 

 
...Возвращаясь с дачи, ты вышла у пединститута. Две абитуриентки сидят у входа в здание ВУЗа на скамейках. Чемоданы, сумки...Скоро начнет темнеть. Ты никогда не проходила мимо, если видела, что кому-то плохо. Да, девочки приехали в город поздно. Институт закрыт, направления в общежитие нет...Ты с ними входишь в нашу маленькую квартирку с проходной комнатой. Твой веселый, звонкий голос спешит обрадовать: «Девчонки, смотрите каких гостей я к вам привела!»


Я уже большая и привыкла, что мама не принадлежит только нам. У нее такой характер. В нашей квартире вечно кто-то живет или ночует. Кто-то вот-вот должен получить квартиру и пережидает это время у нас. Кто-то проездом остановился у нас по совету знакомых наших знакомых. Кто-то из коллег-женщин временно в ссоре с мужем. К кому же еще проситься на ночлег, кроме Клары. 
Когда у нас жили люди, мы спали все на полу. Ели вместе, говорили, смеялись, а мы, дети, ссорились-мирились. Хорошо ли, плохо, когда твои двери всегда открыты всем, кто нуждается в крыше над головой, можно поспорить, но...мама так жила и иначе не умела. 



Я иду с тобой за руку. Ты – легкая, стройная. На мне белое платье, и я знаю, что все женщины смотрят на нас с восхищением: мама и дочка, дочка и мама... 
«Бабочка! Ваша дочка, как бабочка!»-наклоняется ко мне одна женщина. 
Вы говорите о детях. Смеетесь. Солнце, жизнь, счастье, я с тобой. 
- 
А муж ваш, наверно, не русский?- улыбается женщина, кивая на меня. 
- Да я тоже не русская, - отвечаешь ты.- Сложно сказать, кто мы. 
Вы смеетесь. Ты любила всех прохожих, и все любили тебя. Нет, я не такая. 



На одной из прогулок мы встречаем старичка, едва передвигающего ноги. Ты помогаешь ему осилить ступеньки автобуса. Потом мы идем дальше, и я вдруг начинаю плакать. Жалко дедушку: он, наверно, скоро умрет. Ты делаешься серьезной, останавливаешься и говоришь мне: 
-- Ну почему у тебя такое сердечко? Жизнь большая и трудная, а сердечко твое маленькое. Не плачь о дедушке. Просто скажи Богу, чтобы помог ему. 

 
Как странно все переплетено было в вашей семье: вера в Бога, твой дед- большевик, родители-коммунисты... 


Мама, Светлой обители тебе у Бога!

  
В детстве я везде ходила с мамой. Не брала она меня лишь проведывать безнадежно больных. Помню, вернувшись от коллеги, умирющей от онкологии, мама тотчас отправилась на поиски парного молока и свежего картофеля. В деревню. 
Оказывается, больная  сказала: 
«А знаешь, Клара, я так тоскую по деревне. Я ж деревенская, хоть и прожила всю жизнь в городе. Мне сейчас так и чудится запах парного молока и свежей картошки, сваренной в мундире! Есть не могу, а хоть посмотреть бы на это, ощутить запах.» 
Когда мама так скоро принесла ей парное молоко и картофель в кастрюльке, завернутой в полотенца, женщина благодарно смеялась: «Клара, ну ты у нас артистка...»  


Царствие вам Небесное, мамы! 

 

Мама заберет меня сегодня из сада. Это праздник. Обычно это делает сестра, чаще всего мама в школе с утра до вечера.. Когда мама идет по улице по направлению к нашей детской площадке, все дети бегут ко мне: «Твоя мама, твоя мама... Какая она у тебя красивая!» Мамы хватает на всю мою группу: всех одаривает вниманием, шутит...Около кого-то остановится. Нет, я не такая. 
Ее модный в ту пору болоневый плащ развевается при ходьбе. Под ним черный костюм и ворот белой блузки. И неизменные каблуки, несмотря на ее высокий рост. А спина - прямая...Какой красивой ты была! 


«Если хочешь всегда оставаться молодой, держи спину прямо. Так говорила нам бабушка», - так говорила мне ты-моя мама...  

Смогу ли я выпрямить спину, потеряв тебя?

 
Мы с сестрой  не стали такими высокими, как мама. Воспитательницы восхищаются ею, и одна из них однажды ведет со мной недетский разговор: « У тебя такая элегантная мама.... А почему она развелась с твоим папой?» 
Ощущая себя от этого вопроса важной персоной, я делаю печальное лицо и начинаю врать: «Мой папа - жестокий человек. Он очень-очень обижал маму. Он ее каждый день бил!». Не знаю, может, и вправду остались воспоминания о том, что мой папа бил маму? Я его почти не помнила. 
И.. ох, уж эти добрые советские женщины! Моя воспитательница некоторое время молчит, опустив голову. Ей совестно, что бередит во мне неприятные воспоминания. Она поднимает покрасневшее от слез лицо: «Как он мог? Как он мог бить ТАКУЮ женщину! Ничего. Ничего, зато у нее есть вы!»

  После этого разговора я заслужила особое расположение нашей строгой воспитательницы. 


Дома я рассказываю, как мы вели в детском саду душевный и взрослый разговор. Мама сердится: «Почему ты сказала неправду? Скажи, разве можно представить, чтобы меня кто-то бил?  Мы с твоим отцом просто расстались. Его отправили работать в Тюмень, я отказалась с ним ехать.Все.» 


  Мама, светло ли тебе в обители Бога? И есть ли она?!

  
...Я не такая, как ты, мама. В отличие от тебя, я не заговариваю с прохожими на улицах. Не шучу в транспорте. Больше сосредоточена на себе. Ты в общении с людьми естественно и легко могла завязать разговор с любым из них. Причем каждый твой собеседник отвечал тебе тем же. Твой голос звонко и весело звучал повсюду. И даже, когда ты была больна и почти не могла говорить, нам с сестрой по привычке слышался твой девичий голосок везде, где бы мы ни были.
Удивительно, но и явную неприязнь людей ты превращала в симпатию к себе. 


Очередь в областной поликлинике. Напротив тебя сидят две молодые казашки. Они  беседуют на своем языке. Одна рассказывает, сколько неприятностей ей доставил брак с русским мужем. Потом эта молодая женщина останавливает жесткий взгляд на тебе и говорит своей подружке: «Знаешь, я после моего первого мужа спокойно смотреть не могу на этих русских» И...ты начинаешь смеяться и говорить с ними на их родном языке. 
Мамина специальность - языковед. Отец мамы не знал казахского, но перед смертью просил, чтобы дочек научили ему. Знание этого языка при ее европейской внешности и высоком росте вводило казахов в недоумение. 
Что мама ответила тем женщинам из очереди поликлиники, я не знаю. Только помню, что и мама, и те молодые дамы вместе очень долго смеялись. И таких смешных случаев, связанных с языком, было много. 


  
- Почему все семьи едут на море, а мы только к родным. Мы никогда не видели моря!- сказала как-то я .
--Потому, что пока жива моя бабушка, я буду ездить только туда. И там мои сестры. 
После маминой смерти я нашла пачки писем от ее сестер. Они любовно упакованы. Эти письма она ждала каждый день. Мамины звонки со школы: «Поели? Как уроки ?» и «Письма есть от тети Фаи и тети Светы?» 
Мама, да не могут же они слать письма каждый день! 


...Мне девять лет. Ты отправляешь меня в школу. Такое тоже бывает не всегда. Обычно ты уходишь раньше меня. «У меня сегодня «большое окно,» -говоришь ты. Я знаю, в это «окно» ты будешь печь торт, читать книгу или с радостью ребенка отправишься в кино. Одна.


Я возвращаюсь из школы. Ты говоришь по телефону со своим учеником. Спрашиваешь его о делах. Потом вдруг вы начинаете обсуждать с ним фильм. Фильм, который ты сегодня смотрела в кинотеатре. Вы так увлеченно вспоминаете эпизоды. Смеетесь, делитесь впечатлениями, перебиваете друг друга. А потом ты говоришь ему: «Ну вот, я же видела тебя сегодня в кинотеатре «Аврора»! Фильм был замечательный, только жаль,что ты почему-то от меня убежал. ...Саша,  все же не прогуливай уроки, ладно?» 
...
Мне 11 лет. Мы возвращаемся с тобой с дачи до остановки в город. Ты устала. В руках тяжелые сумки, а идти еще километра два. Я, как всегда, не закрываю рта. О чем я тогда рассказывала? Я все помню. Ты выписывала нам много детских журналов. Я рассказывала тебе что-то из «Юного натуралиста». Ты несла сумки и молчала, а потом вдруг остановилась, поставила их на пыльную дорогу, вздохнула от тяжести и сказала : «Знаешь, доня, я всегда мечтала, чтобы у меня была именно такая дочь. Такая смешная болтушка.» 

Мы шли дальше молча. Меня переполняли чувства от твоих слов. 
--А почему я – доня? – спросила все же я, не умеющая долго молчать. 
- Да просто так! Это по-украински. Все мамы наделяют своих детей ласковыми именами. Мне очень нравится: доня, донечка... 
-А Гуля? Ты о ней не мечтала так, как обо мне? 
- Да конечно же, мечтала я о ней, именно о такой старшей доне! Я очень счастливая, что у меня есть вы. 

...Мне 14 лет. Мы с подругой знаем, что родители не позволят нам бросать школу на полпути и поступать в среднее специальное заведение. А так хочется поскорее уехать из города и начать делать что-то самим. Мы решаем в июле поработать, а в августе бежать в Казань: поступим в театральное училище. Мы исчезаем из дома весь июль: работаем горничными в отеле, приборщицами в парикмахерской... И вот - билеты на поезд в общем вагоне в один конец на руках. Нам кажется этого достаточно. В дорогу решаем сушить сухари. Мы прячем билеты у подруги в комнате. Думаем, у нее надежнее, ведь у меня нет личной комнаты. Но их находит ее мама и звонит моей. Все открывается! 
Мы сидим по своим квартирам, и наши мамы ведут с нами беседы. О том, что 
...мы солгали ...что мы никогда не доехали бы в сидячем вагоне до Казани да еще с одними сухарями, ведь ехать четверо суток ...о том, что милиция бы нас высадила с поезда сразу же, как мамы заявили бы о нашем побеге.
И, после того, как волнения утихли, мама, посовещавшись со своим лучшим другом Анной Владимировной, говорит со мной так: 
«Мне нравится, что ты становишься самостоятельной. Теперь я вижу, ты умеешь трудиться и зарабатывать деньги. Только я думаю, что профессия актрисы не для тебя. Каждая работа—трудная. Чтобы она приносила радость, надо ее любить и уметь делать. Ты пишешь с удовольствием свои истории-рассказы, не подумать ли серьезно о журфаке?» 


Мужчины. Были достойные вполне, с кем мама могла бы жить и растить детей. Но память о мужчинах ее семьи мешала сделать выбор. В маминой семье они отличались порядочностью, немногословием, трудолюбием, преданностью семье. Мама так категорически и оценивала мужчин, подразделяя их на «порядочных» и «не очень порядочных». 


Я помню, как тебе, мама, позвонил твой друг юности. Вы учились в одном городе. Он стал писателем. И вот он приехал из столицы выступить по областному телевидению. После передачи - к нам. С цветами, коробками конфет. Вы сидели долго в зале, а я подслушивала, не засыпая в нашей маленькой комнате. Воспоминания о студенчестве. .. Потом его слова: «Знаешь, Клара, а ведь я тебя очень любил.» 
Ты ответила мне о нем, вечно сующей нос во все твои дела:  «Этот мужчина – порядочный. Но у него есть семья» . В твоей библиотеке остались две его книги, которые он подписал в тот вечер для тебя «Моей студенческой любви Кларе Чигировой...» 

Был еще один поклонник мамы, которого я знала. Он был младше ее на шесть лет. Он дарил нам игрушки, играл с нами. И дело шло к свадьбе. Мне пять лет, сестре 12, и мама получает письмо от нашего родителя с просьбой отдать ему его старшую дочь, то есть мою сестру. 
Мама возмущена . 

-Почему?-спросила я. 
-Да потому, что родные сестры должны расти вместе! Потому, что ни одна мать не отдаст никому своего ребенка! 
Как близкому человеку, она рассказала об этом письме своему другу. Он, не подумав, ответил: «А почему бы и нет? Твоя младшая дочь еще такая маленькая. Она не помнит отца и сможет называть меня папой» 
Этих слов было достаточно, чтобы мама прекратила с ним отношения. Он плакал, умолял, просил прощения, говорил, что сказал, не подумав, но было поздно. 

 
Ты, мама, говорила, что самым счастливым и прекрасным временем твоей жизни были годы, когда с тобой жили внуки. Но ведь это время было таким нелегким!

Мне 20 лет. Я вышла замуж. Я в Москве, и тебя нет со мной. Отчаяние, сомнения, паника. Я в положении. Мой муж и его мать не настаивают на аборте, но все же ведут просветительские беседы: мы только поженились...рано иметь детей... учеба в университете... дети еще будут... 
Все это мне кажется противоестественным.   Это так не похоже на мою маму.  Я ощущаю, что эти люди - чужие. 
Я звоню к тебе в отчаянии. Ты слушаешь меня. Не осуждаешь никого, а только мольба:  «Только не делай ничего! Не убивай моего внука. Прошу тебя! Я ни за что не позволю тебе прервать учебу. Ты будешь учиться дальше. Даже академического отпуска не понадобиться. Лишь бы ты и малыш были здоровы».  
И мне опять легко. Мама озвучила мое желание.


...И опять из детства. Я осталась дома с высокой температурой. Ты на своих уроках. Я просыпаюсь и пугаюсь: на моем одеяле моя кошка родила котят. Я вскакиваю с постели и звоню в вашу учительскую. Плачу. Тебя зовут к телефону. Ты пугаешься, что произошло? А узнав, смеешься:  «Доча, это к счастью. Все дети--и у животных, и у людей--рождаются только к счастью!»

...Мама сказала. ...Мама
«рожала» моего сына вместе со мной. В те часы она тоже испытывала схваткообразные боли. Пока шли роды, вокруг роддома, ночью, ходила странная, высокая женщина в домашнем платье, воздевая руки к небу: «Боже, пусть все будет хорошо у моего внука и моей дочери! Только бы все было хорошо!»  
 
  Это была ты, моя мама... Царствие тебе Небесное !  

Потом мама с сестрой, унав о рождении  сына, прыгали от радости вокруг стола. Того самого, круглого, за которым так часто  кормили учеников-сирот. 

Меня отправили учиться дальше, оставив в доме пятнадцатидневного племянника и внука. Сестра поменяла график работы в больнице: из «посменной» медсестры стала «ночной». Мама работала днем в школе, а вечера и ночи проводила с внуком. Так и подменивали  друг друга. 
Им было трудно, но любовь к малышу перекрывала все. И  первой, огромной любовью сына стали мои мама и сестра. 
О том, как они расставались, когда сыну исполнилось шесть лет, не хочу писать. Больно. Позднее, если с сыном у нас случались конфликты, мне всегда снилась мама: она держала своего внука на руках, с любовью и трепетом прижимала к себе и шептала  молитвы. 


И внучку мама «рожала» вместе со мной. Первая распеленала ее, когда муж привез нас из роддома. Первое купание младенца– ее. Все первые прикосновения к младенцу она делала с молитвой, - ведь она так волновалась за всех детей. 
Помню, мы принесли свидетельство о рождении дочки из ЗАГСа. Мама открыла его и прочитала имя внучки: Иоланта-Клара. И...рассердилась. 
- 
Зачем? Я не хочу, чтобы она носила мое имя и повторила мою судьбу. Пусть у нее в жизни будет все, как у всех счастливых женщин: порядочный муж, дети, внуки. 

 Все будет хорошо. Потому что ты этого хочешь, мама. 

 
...1994 год. Самые тяжелые месяцы моей жизни ты провела со мной, приехав в мою страну. Ты похудела от переживаний на десять килограмм. Ты уже немолода. Но ты дала мне силы жить дальше и радоваться тому, что есть. 
Мы с тобой клеили обои в моей новой неустроенной квартире. Стелили линолеум, шпаклевали стены и потолки, красили, белили. Две женщины, которые, в общем-то, мало смыслили в ремонте. К нам приходили строители, ищущие «халтуры» и давали советы. Нам отделочные работы были не по карману. Поэтому решили нанять лишь мастеров, чтобы устанвили сантехнику, а остальное - сами. 
«
Линолеум постелен не так, шпаклевка не ровная, кафельные плиты..,» - поучал маляр, жаждущий "халтуры". 
Мама весело ответила: 
-- Да, мы не строители. Я простая учительница. Как бы неумело мы не клеили кафельные плиты, но мы привели квартиру в жилой вид, правда? А вы смогли бы сделать нашу работу? 
Он согласился и начал нам немного помогать.
Где бы ты ни жила, ты всех моих соседей и друзей превращала в своих единомышленников. Все они любили тебя, мама.


Мы два месяца делаем с тобой ремонт, как можем. Ходим с детьми на речку за водой. Принимаем душ у моих подруг. В этот период болеет Иоланта-Клара...Все к одному... Кризис в странах  распавшегося СССР... Существование газеты, где я работаю, зыбко. Нам не платят зарплату. Все это – вдобавок к другим моим неприятностям. 
Я иногда убегаю в наш подвал покурить. Иногда ухожу к своей подруге-коллеге, и мы просто пьем с ней вино и молчим. Не хочу делать маме больно: все это стараюсь скрыть. 


  Но разве можно обмануть тебя?  
 
- Не уходи из дома, кури здесь, - говоришь ты.- Не хочу, чтобы ты оставалась наедине со своими мыслями. И об алкоголе. Хочешь, иногда и совсем чуть-чуть выпьем вместе? Тебе сейчас очень больно, я знаю. Но помни и то, что алкоголь временно притупит боль, а потом все накатит с еще большей силой. 


Все мои трудности  ты хотела пережить со мной, взвалить  на себя. Но тебе, - об этом ты скажешь позднее, - было во сто крат тяжелее: ведь я была твоим ребенком! Мы тогда не ощущали тяжести ремонта и безденежья,ты забыла о своих болезнях - слишком огромными были твои душевные страдания за дочь и внуков. 


...Мы клеим обои. Ты это делаешь с молитвой, которую я едва слышу. Потом устало садишься на стул. 


--Дочка,-говоришь ты, - ты в церковь ходишь, с добрыми людьми общаешься, а Бога ты не знаешь. Где же вера твоя? Бог же в самом деле есть. И все, что сейчас случилось с тобой, не без Его согласия произошло. Книги читаешь православные, а как неудачи, унываешь. Трудности в жизни бывают у каждого, но ведь это не конец. Все это надо просто перетерпеть. Ты хочешь, чтоб все наладилось в твоей жизни сейчас, но так не бывает! Надо радоваться тому, что есть у тебя сейчас. Посмотри на детей своих-ведь это счастье. Когда у тебя все наладится,ты вспомнишь мои слова. И скажешь так: «Мама сказала» 


Мама
шутит со мной, с детьми. Но одному Богу известно, с каким трудом ей,- резко похудевшей, осунувшейся, уставшей и уже немолодой, - все это дается. 
Потом мы решаем, что до школы она увезет Иоланту-Клару к себе. Мне будет легче. Что-то решится с нашей редакцией. Я отойду от своих проблем. Хотели расстаться с дочкой на год, а получилось... на два. А мама, вернувшись к себе с маленькой внучкой Кларой, пошла опять работать, чтобы помочь мне с детьми. 


... Потом я вспомнила ее слова уже через пару лет, когда все стало налаживаться. Вспомнила все до мелочей: как мы клеили  обои в большой и необорудованной квартире в Литве. Как бегали здесь же маленькие Иоля и Стас. Мои отчаяние, слезы, безнадежность и безверие. И мамины едва слышные молитвы. Ее безропотность и ободряющие шутки. 
Позже мы  не хотели вспоминать при наших встречах того трудного года. 

Но я все помню, мама! Прости меня! 


Шесть
лет назад нас всех начало беспокоить твое здоровье. Ты, как прежде, радовалась успехам внуков, молилась, ждала встреч. Но голос становился все тише и глуше. 
Мы
узнали, что наступила эта болезнь, которая с каждым разом будет делать твое тело неподвижным, а голос тише. Не менялась ты только в своей любви ко всем. И глаза твои оставались прежними - яркими, выразительными. 
Я не буду вспоминать это время. Не расскажу, как мне было тяжело в тот вечер, когда вдруг поняла, что ты, ставшая безмолвной и кроткой, сейчас уйдешь навсегда. 


...Воспоминание за воспоминанием и я, кажется, нашла твой ответ на мой вопрос, который постоянно задаю тебе сейчас: ГДЕ ТЫ, МАМА? 
 Не тот ли он, что ты мне сказала в Литве много лет назад.  «Дочка, ты в церковь ходишь, с добрыми людьми общаешься, а Бога ты не знаешь. Где же вера твоя? Бог же в самом деле есть...» 


...Я не такая солнечная, как ты. Смогу ли я сейчас нести тебя в себе без грусти, без чувства вины; идти по свету и с искренним сердцем радоваться жизни? Не придаваться отчаянию, не сосредотачиваться на себе, любить обижающих, улыбаться каждому встреченному ребенку и взрослому? Как ты... Если я хоть немного так смогу, то печаль моя о тебе превратится в радость. 


..