Чья-то жизнь нынче держится на волоске,
А пернатый мой бог жаждет кровью упиться.
…У подножия храма, с кинжалом в руке,
Вдруг застыла на миг непокорная жрица...
Что ж, придётся подняться – была, не была! –
Вверх, где Кецалькоатля* разверстое жерло.
Девяносто ступеней, крутых, как скала,
И одна, на которой распластана жертва...
Затрепещет в предчувствии острая грань –
Тусклый свет непрозрачного обсидиана**,
И появится вновь среди множества ран
Затянувшихся – новая, свежая рана.
Здесь таинственной жизнью живёт календарь,
И сочится рассвет млечным соком агавы,
Здесь кровавый закат орошает алтарь,
Где жрецы беззащитны, а жертвы лукавы.
Но, отбросив сомненья и страхи свои,
Перед жертвенным камнем паду на колени,
В обретении силы Орла и Змеи
Изменю ритуал на последней ступени.
Непреклонен мой бог, он не терпит измен,
И за дерзость воздаст мне сегодня сторицей,
Окровавленный след оставляя взамен
На повязке набедренной, сброшенной жрицей.
*Кецалькоатль – Пернатый Змей, божество ацтекского пантеона
**обсидиан – минерал, вулканическое стекло,
материал для изготовления ритуальных ножей
