ЖИЗНЬ
Подземных путешествий благодать
Нам дарит чудо метрополитена!
Не знаю, как сумею передать,
Но город для меня, как будто сцена.
Где без антрактов – жизнь – за актом акт,
Со сменой жанров, лиц и декораций,
Даёт спектакли сотни лет подряд –
И всё никак не хочет приедаться.
И андеграунд поезда метро –
Не для меня. Желаю реализма,
Чтоб изменяли всполохи ветров
Оконных стёкол каверзные призмы.
А по метро гуляют сквозняки –
Не ветер, нет. Там мрак, и нет полёта…
Им пользоваться, стало быть, с руки,
Лишь по пути с работы, на работу.
* * *
ХРОНОЛОГИЯ
Как будто по наклонной велотрека,
Автобусом влекомая душа,
Из новостроек нынешнего века
В двадцатый век въезжает не спеша.
Из девяностых – путь к семидесятым,
С убожеством коробочек жилых,
И сталинских "визитов" адресаты,
Гордясь собой, вплывают в этот стих.
Окраин девятнадцатого века,
С увядшим блеском пригородных дач,
Вовсю коснулись руки человека,
Решая бездну целей и задач.
И как венец восторга созерцанья,
Как повод для бряцанья наших лир,
Предстанут исторические зданья,
Известные "на весь крещёный мир".
* * *
СЕРЕБРИСТЫЕ ЕЛИ
Они украшают собой
Фасады из крупных панелей.
С судьбою немыслимый бой
Ведут серебристые ели.
Не свежестью дышат лесной –
Сгоревшего топлива смрадом.
Зато они рядом со мной,
С рождения самого – рядом!
Назвать серебристым их цвет
Способен, ну, разве, дальтоник,
Но острых вершин силуэт
Бодрит, словно кофе и тоник.
А после грибного дождя
Свежеет их бурая хвоя.
И близко к ветвям подойдя,
Подышишь смолою лесною.
* * *
ВЕСНА
Весна, разогнав облака, занимается делом,
Расправил проспект серых зданий согбенные плечи,
В надежде, что свет застарелые раны залечит,
Что выгонит хворь из колодцев дворов плесневелых.
Но тучи лежат, затаившись, в окрестных угодьях,
И могут в момент подобраться к центральным районам.
Опрыснут водой дождевой чуть ожившие кроны
И лепту внесут в ежегодный процесс половодья.
И вмиг потемнели дома, отсырев штукатуркой,
И смотрят растерянно влажными стёклами окон,
А каждый прохожий спешит завернуться, как в кокон,
В любой дождевик и попрятаться шустро и юрко
В подъезд, под балкон, или просто в какие-то щели,
И там затаиться и ждать с нетерпеньем просвета,
Подобно тому, как в окрестностях города, где-то,
Укроется путник под кроной сосны или ели…
А выглянет солнце, и снова мой город поверит
Посулам весны, что – до осени – будут правдивы.
И станет особенно ярким, живым и красивым,
И вновь разыграет одну из волшебных мистерий.
* * *
РАЗЪЕЗЖАЯ
Было время: улицу Разъезжую
Исходила вдоль и поперёк.
Там теперь бываю много реже я –
Недосуг и даже невдомёк,
Что витрины, стены и строения,
Те, что уцелели с давних пор,
Детские лелеют настроения,
Ничего не ставя мне в укор.
Добрые, как бабушки и дедушки,
Всё прощая юности внучат,
Словно дорогие мои те дружки –
О былом – пронзительно молчат.
И среди годов цивилизации,
Мусора огромных ворохов,
Сохраняют от канализации
Строчки незатейливых стихов.
И щемит в груди под снежной замятью,
У Пяти простуженных углов,
Всё от той, такой надёжной, памяти –
С тихим звуком выстраданных слов.
* * *
АРКА НОВОЙ ГОЛЛАНДИИ
Под странную загадочную арку,
По зелени воды случалось мне
Заплыть, возможно, в качестве подарка,
И то – в каком-нибудь счастливом сне.
Тот, вечно остающийся загадкой,
Таинственный, запретный островок,
Томит меня волнующе и сладко,
И тайною наскучить мне не смог.
Отрезанный изгибами каналов
От суеты кварталов городских,
Меняясь ненавязчиво и мало,
Старинный дух вливает в новый стих.
Пресытившись похлёбкой перестройки,
Надеюсь, до времён не доживу,
Когда, осовремененный и бойкий,
Он предо мной предстанет наяву.
* * *
В ЭТИХ УЛОЧКАХ…
Я пришла окунуться в безлюдие улиц глухих,
Городской ностальгией хочу от души насладиться,
Потому, что сама я, и мой новорожденный стих,
Далеки, и весьма, от претензий любых и амбиций.
В этих улочках бывших окраин тридцатых годов
Наименее ярко сегодняшних дней проявленье,
Так приятно вкрапленье уютных зелёных садов,
Что реалии дня для меня не имеют значенья.
И, наверное, прав был Уэллс, сочиняя свою
Для скачков временных необычную чудо-машину:
Словно сбросив года, я на улочке старой стою,
И с Невы ветерок ненавязчиво трогает спину.
Ненадёжна машина – не слишком отлажен мотор –
Нестабильны мои прошловечные странные грёзы…
А платочек бумажный – сквозняк отобрал, словно вор,
Я глотаю такие горячие горькие слёзы…
* * *
