аглая

Николай берёт гитару. А может, Константин её берёт. Важно это? Ну, пусть важно.

Калиман Суропов надел парадный сюртук и, как всегда, празднично вышел на работу.
Кланяясь прохожим, Андрею Валентиновичу, Антонине, мужчине в недурной брючной паре, двум девочкам и скакалке, Серапиону, наконец, Ремонтовичу, Калиман неторопящей походкой шёл по улице. 
"Вот иду я по улице - напевал потихонечку в закадычные, с подкруточкой, свои усы Калиман - вот иду я по улице, небо сырицей хмурится, а босые прохожие в лужи ноги суют, вот иду я по улице, неказистый да жулицый, и тихонькую песенку под усицы пою"

И хорошее было у Калимана настроение к тому же.

И вот, подойдя уже почти к дверям казённого своего заведения, и почти уже приуготовившись к повседневной, но любимой своей работе, о которой он никогда и не мог думать без трогательности чувств, такой уж эмпирейский обладал им характер, увидел Калиман, как строго почти напротив него остановилась карета, а с ней и лошади.
Важный возница в высокой, как у гетмана Юсупова, шляпе, наклонился к Калиману, и быстро сказал: 
- Калиман! Прими, стал быть, вожжей, а то я ссать хочу, нету мочи. - И ладно спрыгнув с облучка, возница пылью улетучил за угол недалёкого здания.

Калиман озаботился. Ведь не было у него совершенно уже ни секундочки лишнего времени. И уже собрался он уходить, уже и приоткрыл было вожделенную работную дверь, уже было начал протискивать первую в образующийся проход ногу, как окликнул его чей-то милейший, а можно ведь сказать, што и ангельский, голосок.

- Калиман - как песенкой пропел голосок - Калиманушка, подь сюды.

Калиман вздрогнул. "Нет, не может быть" - подумал Калиман, и вздрогнул ещё дважды.
- Аглая?
_Да, мой дружочек, милый мой Калимаша, это я. Ну! Иди же! - И как бы предваряя кудойный Калиманов вопрос, карета, от которой так неизбывно не ушёл было Калиман, качнулась и открылась дверцей. Красная, невыносимой лаковой чистоты туфелька тотчас просунулась изнутри кареты и поманила Калимана к себе. 
- Я здесь, Калиман - ручейком прожурчал голосок - прямо за этой туфелькой. Иди, мой хороший, иди скорей.

И забылся Калиман. Работа, ладно устроенный быт, красавица жена и трое пречудных дочурок, домашняя собачка Жуся и куча разных других ништяков - всё это как-то враз затмилось в сердце Калимановом любимым Аглаиным голоском.
 
И Калиман превратился.

Коршуном, злым ястребом, огромной хищноклювой птицей влетел, теряя себя и перья, Калиман в карету. Могучими своими крылами, когтистыми сильными лапами, страстным огненным взором и бугристой мышцами грудью заполонил Калиман всё внутреннее каретное убранство. И встал напротив Аглаи.
-Вот я - пророкотал Калиман - Зачем звала?

И Аглая, и нужно это понять, струхнула. Взбледнула, икнула и скуксилась. Срыгнула.
- Тошно мне, Калиман! - сказала, наконец, Аглая. Одиноко и страшно. Все эти годы, все века и пространства, я помнила о тебе и тосковала. А ты? Ты помнил? 

- Да - сказал Калиман. - ты ушла так внезапно, я помнил, ты любимой была, я помнил, ты была мне тоской и разлукой, ты была мне законченой сукой, ты была рубежом, ты была грабежом, ты была мне восторгом и мукой.
 
И ещё сказал Калиман:
- Прости, Аглая.

Странно как. Почему "прости"? зачем этот глупый пафос, зачем покаяние? за что?
ведь понятно же, что Аглая издевалась над ним. Прелестная, хорошо ухоженная женщина, может, воровка на доверии, может, удачливая путана, может, и вовсе - хозяйка медной горы. На што ей Калиман? А вот. Увидела, как счастливый он шлёпал по улице, влюблённый в  свою семью и свою работу - и захолонуло. Захотелось и ей чего-то такого. Небывалого, с ней не бывшего. И позвала. А он же што? Он настоящий русский просто мужик. Не ветреный, нет. Мужик. И отозвался. Это же из юности его зов. Из мечты, когда ещё ничего не сбылось, не случилось ещё никакого чуда, но все чудеса ещё происходили с ним, и с ними. И казалось это так обыденно, што и не замечалось, Ждалось чего-то ещё. Ещё большего. Вообще, мне тут даже кажется, я поменял их местами. Обычно же всё наоборот. Он проститутка или удачливый жулик, а она домохозяйка и жена семейства. Он зовёт - она отзывается, но потом, опомнившись, просит прощения. Прощается. А как на самом деле? Я всегда хотел это узнать. Что она думает на самом деле? Так, никто же не знает. Она не скажет, а что скажут другие - это уже их история. А я эту написал.