1.
Старый сад, сторожка да дорожка,
Абрикосы, яблони, фундук.
Проживает здесь мой друг Серёжка
Самый лучший, самый верный друг.
Дед его, Игнатий, добр и весел,
Сторожит колхозный сад от бед.
А Серёжке скоро будет десять.
Из родных лишь только этот дед.
Мы сидим с ним за одною партой,
Мне Серёжка стал уже как брат.
Я немного увлекаюсь Спартой,
Ну, а он читает всё подряд.
А ещё у друга, у Серёжки
Есть любовь – крылата и легка –
Голуби под крышею сторожки,
Только голубятни нет пока.
2.
Вот уже каникулы, веселье...
Мы от лета всё возьмём сполна!
Только прозвучало в воскресенье
Это слово страшное – «война».
Отступала армия с боями,
С каждым днём всё ближе, ближе фронт,
Только ведь мы знали с пацанами,
Что фашист досюда не дойдёт.
Но дошёл, и вот в округе нашей
Начался кровопролитный бой.
Как же был он близок, как был страшен:
Грохот, гул, пальба, снарядный вой…
А потом бой стих, как по команде.
А чуть позже появилось здесь
Подлое фашистское исчадье –
Наглость, злоба, ненависть и спесь.
Коммунистов нескольких замучив,
Свой установила здесь режим
Злая сила, мерзкая, паучья,
Сея ужас, смерть, огонь и дым.
Старый сад, сторожка да дорожка,
Абрикосы, яблони, фундук.
Проживает здесь мой друг Серёжка
Самый лучший, самый верный друг.
Дед его, Игнатий, добр и весел,
Сторожит колхозный сад от бед.
А Серёжке скоро будет десять.
Из родных лишь только этот дед.
Мы сидим с ним за одною партой,
Мне Серёжка стал уже как брат.
Я немного увлекаюсь Спартой,
Ну, а он читает всё подряд.
А ещё у друга, у Серёжки
Есть любовь – крылата и легка –
Голуби под крышею сторожки,
Только голубятни нет пока.
2.
Вот уже каникулы, веселье...
Мы от лета всё возьмём сполна!
Только прозвучало в воскресенье
Это слово страшное – «война».
Отступала армия с боями,
С каждым днём всё ближе, ближе фронт,
Только ведь мы знали с пацанами,
Что фашист досюда не дойдёт.
Но дошёл, и вот в округе нашей
Начался кровопролитный бой.
Как же был он близок, как был страшен:
Грохот, гул, пальба, снарядный вой…
А потом бой стих, как по команде.
А чуть позже появилось здесь
Подлое фашистское исчадье –
Наглость, злоба, ненависть и спесь.
Коммунистов нескольких замучив,
Свой установила здесь режим
Злая сила, мерзкая, паучья,
Сея ужас, смерть, огонь и дым.
Не бывает горестней напасти,
Чем враги в краю твоём родном.
Всё померкло, будто бы в ненастье,
Словно темень мрачная кругом.
Чем враги в краю твоём родном.
Всё померкло, будто бы в ненастье,
Словно темень мрачная кругом.
3.
Привозить заставили Игната
Яблоки в фашистский ресторан.
Не подозревали супостаты,
То, что дед связной у партизан.
И срываться стали регулярно
Планы у фашистских палачей.
Неслучайно люди утром рано
Замечали в небе голубей.
Был жесток приказ комендатуры:
Голубей немедленно в расход.
А за саботаж «совьетишь шкурен»
Всё семейство виселица ждёт.
Злому делу сладиться недолго
Под угрозой пыток и смертей.
…Раздувает ветер по просёлку
Пёрышки убитых сизарей.
4.
Только лишь один мой друг Серёжка
Не исполнил вражеский указ.
Голубей под крышею сторожки
Спрятал он от посторонних глаз.
Но нашёлся, видимо, предатель,
Доложил врагу о голубях,
Был казнён на площади Игнатий,
У всего народа на глазах.
А потом пришли и за Серёжкой,
Но опередить успел он их,
С крыши покосившейся сторожки
Он любимцев выпустил своих.
– Улетайте быстро! Улетайте! –
Он кричал и яростно махал
Палкою с намотанною майкой,
И был страшен голоса накал.
Автоматным росчерком прошило
Синеву крылатую небес.
И войны безжалостная сила
Черканула грудь наперерез.
Он упал на землю у порожка,
Под спиной расплылся алый круг.
Вот и всё. Прощай мой друг Серёжка,
Самый лучший, самый верный друг.
Но сияя белоснежным цветом,
В небесах, свободны и легки,
Словно весть о будущей победе –
Высоко летели голубки.
5.
Сколько лет прошло… припомнить страшно,
Я как Гималаи стар и сед,
Ветеран труда и прадед дважды,
И четырежды счастливый дед.
Мы шагаем с правнуком Серёжкой,
И болтаем просто, и легко.
Я хочу, чтоб правнук хоть немножко
Походил на друга моего.
