То вороны горланят смачно, то петух верещит как гром,
То неистовый лай собачий – хор будильников за окном.
Вот и как тут творить шедевры, если всяк норовит с утра
Мне покапать с лихвой на нервы, мол, проснуться давно пора.
Вот и как тут творить, скажите, эпохальное полотно
Мне, невыспавшейся пиите, коль талдычат с утра одно,
Мол, пииты не спят ночами, и строчат за стишком стишок,
Ну, а ты, в этом деле «чайник», коли нежишь в перине бок.
Сговорились, как видно, Музы, обратившись в ворон и кур,
И являют своим искусом синекуру из синекур:
Ты, мол, вскочишь сейчас, и сразу рифмы манною снизойдут,
И немедля, как по приказу, вирши явятся тут как тут.
Вот ведь знают чем взять, заразы! Хоть и действуют так старо.
И щетинится дикобразом от того всё моё нутро.
Продираю глаза как дура, всё ж купившись сполна опять.
Ну и где же их синекура? Смылись Музы. И не догнать.
То неистовый лай собачий – хор будильников за окном.
Вот и как тут творить шедевры, если всяк норовит с утра
Мне покапать с лихвой на нервы, мол, проснуться давно пора.
Вот и как тут творить, скажите, эпохальное полотно
Мне, невыспавшейся пиите, коль талдычат с утра одно,
Мол, пииты не спят ночами, и строчат за стишком стишок,
Ну, а ты, в этом деле «чайник», коли нежишь в перине бок.
Сговорились, как видно, Музы, обратившись в ворон и кур,
И являют своим искусом синекуру из синекур:
Ты, мол, вскочишь сейчас, и сразу рифмы манною снизойдут,
И немедля, как по приказу, вирши явятся тут как тут.
Вот ведь знают чем взять, заразы! Хоть и действуют так старо.
И щетинится дикобразом от того всё моё нутро.
Продираю глаза как дура, всё ж купившись сполна опять.
Ну и где же их синекура? Смылись Музы. И не догнать.
