1
Лето только перевалило за экватор. Я проснулся рано утром, но дед уже оторвал вчерашний лист календаря. На новом было написано: «17 июля 1988 год. Воскресенье».
На улице с названием Вторая Трудовая ещё никого из наших не было, я сидел в палисаднике, посматривал по сторонам. Братья Львовы уехали к бабке в деревню - были сосланы за плохое поведение. Накануне старшие парни с Октябрьского переулка подстригли Игоря под панка - налысо выбрили виски, оставив ирокез. Отец взял сына за ухо и обкарнал машинкой совсем под ноль, покрыв позором, как посчитали многие. Тогда младший брат Анатолий пошёл к тем самым парням в переулок и вернулся настоящим неформалом - поддержал брата. Их отец повторил процедуру. Братья надели кепки и спрятали у нас на чердаке отцовские удочки. Батя посадил их на автобус, отправив на неделю к бабке в Умёт. Сам сидел дома - трезвый и злой. И с него можно было писать картину «Без рыбалки».
Вот скрипнула громко калитка у дома Помоговых, из неё вышел Вадим - толстяк из Москвы. Он, как и я с сестрой, приезжал на лето к бабушке. Вадим считался «продвинутым» - покуривал, умел ругаться матом и сам о себе распускал слухи, будто у него в Москве «было» с ученицей десятого класса Зойкой. Сам Вадим только перешёл в шестой.
Вслед за Вадимом появился его двоюродный брат Юрок - белокурый и подвижный пацанчик, который вечно получал подзатыльники, так как был самый младший в нашей компании.
-Димок, нам нужна твоя помощь.-заявил Вадим.
-Да, нужна.-подтвердил Юрок.
-Ты длинный и выглядишь старше. Купи нам сигареты. А то нам не дают.
Я смутился, потому что никогда не покупал сигареты и курить не пробовал.
-А вы меня курить научите?
-Поздравляю, ты попал к нужным людям! Через пару дней будешь дымить как профессионал.
И мы пошли «в город» - так назывался поход в центр всеми, кто жил на окраине Киртанова.
-Сигареты лучше покупать не в магазине. Там могут и не дать, и другие покупатели нос не в своё дело совать будут. Потому лучше подойти к киоску «Союзпечать» и там купить, когда никого не будет близко.
Вадим говорил дело.
-Вот самое лучшее место.-жиртрест показал на киоск возле гостиницы. Напротив, правда, было здание милиции, но на улице возле него никого не наблюдалось.
-Юрок, давай деньги!-приказал Вадим.
Тот достал 50 копеек и отдал мне.
-Болгарские возьми, «Ту-144» или «Опал». «Радопи» не бери - кисляк. Лучше бы «Интер», но их там нет. Действуй.
Мои товарищи перешли на другую сторону улицы и наблюдали за мной из-за угла. Я вспотел и почувствовал дрожь в конечностях. Я очень испугался в тот момент за своё будущее, меня словно парализовало.. Но ещё более я опасался прослыть трусом, потому, состроив беспечное лицо, а на самом деле весьма озабоченное сложной политической ситуацией в мире, двинулся к ларьку «Союзпечати». Но тут из гостиницы вышел человек, и я прошёл мимо. Дождался, когда возможный соглядатай удалится, и снова повернул обратно. Но опять появился в поле зрения некий дедушка, - я вновь отложил покупку. Товарищи мои махали мне руками, пытаясь придать мне решительности, но я снова и снова проходил мимо. Выглядел вполне идиотом. Но вот представил, как Вадим станет рассказывать вечером о моей трусости всем ребятам и девчонкам, и те будут смеяться -и это помогло мне преодолеть робость. Я подбежал к ларьку, споткнулся и едва не упал. Взял себя в руки и, нависнув над маленьким окошечком, произнёс нарочито грубым голосом:
-А вот и я! Не ждали? Пачку «Ту-144», пожалуйста!
Женщина посмотрела на меня как на психически неполноценного, взяла деньги и положила на блюдце пачку бело-голубого цвета. Я успел рассмотреть и запомнить продавца. Она была очень маленького роста, вся миниатюрная - и глазки карие, и плечики, и пальцы как у первоклашки. Тёмные волосы средней длины, ничего не выражающее лицо. Женщина листала журнал «Крестьянка» за март, потому что более свежие номера ещё не пришли.
Я взял пачку и засунул в карман. Помню, как шёл к ребятам и не мог сдержать победной улыбки.
-Молодец, Димыч!-сказал Вадим.-Рад, что мы не ошиблись в тебе.
-Да! - поддакнул Юрец.
Мы двинулись через базар к зданию кинотеатра «Восток», где густела аллея и собирались малолетки с ближайших улиц - покурить. В аллее никого не было. Мы остановились, Вадим плюхнулся на лавочку. Он вообще предпочитал сидеть или лежать. Московский гость умело вскрыл пачку и понтовито извлёк сигарету. Вторую дал Юрцу, но не сразу.
-Тоже курить хочешь?
-Хочу.
-А не мал ты ещё, Юрец-огурец?
-Вадим, мои же деньги.
-Деньги, пожалуй, матери, которые она тебе подарила на день рождения. И не думаю, чтобы мамаша твоя имела ввиду табакокурение. Впрочем, спрошу при случае.
-Не надо, Вадим. Не говори. Пожалуйста!
Юрок готов был захныкать, потому что опасался, что мать скажет отцу, а того он боялся до заикания.
-Шучу я. На, кури.
-Смотри, Димок. И Учись. Поджигаешь, раскуриваешь. И наслаждаешься...
Пацаны курили, я пока не созрел.
-«Танцор диско» - прочитал афишу, висевшую прямо напротив нас, Юрок.
-Хороший фильм.-сказал Вадим.
-Самый лучший! - подтвердил я.
-Я семь раз ходил на него.
-А я - двенадцать.
-А ты? - хором мы обратились к Юрку.
-А мне ребята в школе рассказывали.
-В смысле? Ты сейчас хочешь признаться, что ни разу не видел лучший фильм всех времён и народов «Танцор диско»?
-Пока не получилось.
Мы решили прямо сейчас пойти в кино, чтобы показать Юрке индийский шедевр. Мы успели на десятичасовой сеанс.
2
Через три часа мы уже сидели на стадиончике за нашей улицей. Мы вспоминали наиболее яркие моменты и пели песни из кинофильма. Вадим и Юрок пытались научить меня курить, наука мне давалась тяжело.
-Ты не в затяг куришь. Это минус. Легкомысленно и непрофессионально.
-Кто не в зятяг, у того рак губы будет.-заявил Юрок.
-Не рак губы, а срак трубы! - заорал Вадим на брата и дал подзатыльника. -Ну, откуда вы на мою голову такие тупицы непроходимые!-и Вадим поднял глаза к небу. -И вообще, я есть хочу. Обедать пора.
И Вадим махнул на нас рукой и направился было в сторону дома.
-А знаете что? А пойдёмте за горохом!
Вадим остановился и обернулся на Юрку. И я тоже смотрел на белобрысого худого отрока.
Мы вспомнили, как вчера Игорь Провоторов лихо так угощал горохом Маринку Климову и Лариску Марциновскую, и те благосклонно улыбались шустрецу.
-И где он, твой горох?
-Да тут недалеко. Минут 20. Там поле, за ним - ещё поле. А затем полем будет другое поле, за которым горох. Его там тьма просто. Он большой и вкусный. Даже ты с горсти наешься, Вадим.
Я и Вадим переглянулись.
-Веди!
Юрок повёл нас за горохом. Мы поднялись в гору и пошли через ельник. Слева и внизу, вдалеке, была видна деревня Гвоздовка, тогда ещё обитаемая. Но нам нужно было повернуть направо и двигаться по Моршанскому тракту. Солнце пекло сильно, мы сняли футболки. Вот и Моршанский тракт остался позади. Начались колхозные поля. Они тянулись по обе стороны, бесконечно уходя к горизонту, и края им не было видно. Первое поле оказалось засеяно пшеницей. Вадим деловито заметил, что хлеба в этом году много будет. Но часть потеряется при перевозке, другая часть сгниёт – и опять страна будет закупать зерно у Канады. А ещё – воруют. Тащут все. Потому что государственное – значит ничьё, можно тырить. И в головах советских людей сложилась целая философия, согласно которой украсть у человека – грех и преступление, а обмануть государство – есть подвиг и высшая доблесть.
-Раньше процесс воровства регулировал лично бог. И быстро карал за данное злодеяние. Но теперь или он занят сильно, или его взгляды подверглись некоторой деформации...В общем, воровство процветает и практически остаётся безнаказанным. -резюмировал Вадим. А потом перешёл к частным случаям.
-Вот у тебя, Юрец, батя с работы тащит?
-А то! – подтвердил малой.
У Юрки батя работал на заводе СОМ (сухого обезжиренного молока).
-Концентрат прёт по полмешка. Сколько под одежду спрятать может. Ещё пустые мешки. Концентрат мать продаёт в деревню – им скотину подкармливают. Мешки на базаре торговцам сбывает, им всегда надо.
-Вот и я говорю: вся страна ворует. И как с таким населением социализм построишь?
Толстяк ничего нового не сказал. Все его возмущения были пересказом вчерашней передачи «Прожектор перестройки» по Центральному телевидению. Юрок поулыбался и назвал Вадима брехунком, за что получил беззлобный подзатыльник.
-Димок, а у тебя родители что тащут?
-Мать у меня учительница, и тащит она домой кипу тетрадей на проверку. Ещё из дома унесла фильмоскоп в школу. И его там того, свистнули. Так что пока одни убытки. А батя – инженер на заводе. Он не коммунист, он хуже: идейный. И не тащит ничего. Воспитание такое. А у тебя?
-Отца у меня нет. И не было никогда. То есть, он был, но ушёл от нас давно, я не помню его. Мать в парикмахерской работает. Одеколон таскает, но не часто. И вообще мы думаем из Москвы драпать. Сюда, в Киртанов.
-Что так?-спросил я.
-Да вот так…-ответил задумчиво Вадим.
Жара усиливалась и хотелось пить.
-Я что-то не понял…-повысил голос Вадим.-Юрец, ты сказал, что 20 минут до поля с горохом. Мы больше часа идём. Гдееееееее?!
-Двадцать минут мы с отцом добирались.-подтвердил Юрка. Можешь у него спросить.
-Вы бегом что-ли бежали, наперегонки?
-Зачем бегом? Мы на мотоцикле ехали.
Мы остановились с Вадимом и переглянулись. И тот следующие 10 минут рассказал пацану, кто Юрка такой и какую роковую ошибку совершила его мать, тётя Таня, родив того на свет божий.
А я только один вопрос задал:
-Юра, ты почему не сказал, что 20 минут – это не пешком, а на мотоцикле?
-Так вы и не спрашивали.
Мы сидели на траве. Солнце пекло всё сильнее, зной становился аномальным и истязал. Нужно было посоветоваться.
-В общем, у нас два варианта. Вернуться назад, ни с чем. Или дойти до поля с горохом и покрыть себя славой. Но идти неизвестно сколько. Объявляю собрание нашего смущённого коллектива открытым. - так говорил просвещённый москвич.
Но дебаты были недолгими.
-Мы же гуляем. Лето, балдёж, все дела! Потом будет что вспоминать. Предлагаю продолжить путешествие. Что мешает?
-Вадим, недалеко тут осталось. Вот чувствую я, честное слово!
-Юрец, ты понимаешь, что я есть хочу?-голос Вадима прозвучал зловеще. Юрка поёжился, будто почувствовал угрозу- брат может съесть его.
-Я вот только булочку скушал с утра, а ты и макароны, и яичницу, и помидоры. И ещё ночью кастрюлей гремел.
-И что с того? Я что могу поделать, если мне есть хочется?
Я выступил голубем мира, как часто делал в то время.
-Давайте ещё покурим. Я читал, что курение притупляет чувство голода. Потому в войну все курили.
Мы задымили. Дали подзатыльник Юрку, и пошли дальше – за горохом. На втором поле росла сахарная свекла. Юрок сказал, что из неё гонят самогон. Например, тётя Варя Самодурова с Октябрьского переулка гонит из патоки. А тётя Сима с Первой трудовой – из картофеля. Но самый лучший самогон у Провоторовых. Все мужики это говорят. У неё под запись. То есть спрос значительно превышает предложение.
Я и Юрок были худыми и лёгкими. Вадим приотстал. Он натёр ногу и уже заметно прихрамывал. Казалось, что толстяк негоден для такого путешествия. Пот обильно стекал с его лица и струился вниз по обнажённому пузу. Я повернулся к Вадиму и остановился. То же самое сделал Юрка. Что вы там увидели?-спросил Вадим и обернулся. И так мы все трое стояли и смотрели назад, откуда пришли. Оттуда надвигалась огромная туча, покрывавшая весь горизонт. Туча была грандиозная – чёрная и страшная. Мы поозирались по сторонам, но спрятаться было решительно негде. На самом конце полей виднелся пионерлагерь, но туда драпать по чернозёму было не менее 10 километров.
-Может быть, пронесёт. Ветром сдует.-обнадёжил себя Вадим и мы прибавили шаг. При этом постоянно оглядывались в тревоге назад и понимали, насколько быстро надвигается опасность.
До поля с горохом мы шли четыре часа, а когда дошли, начался ливень. Причём, лёгкой артподготовки не было – ливень вдарил сразу со всей мочи. Мы судорожно забегали по краю поля, срывая горох горстями и рассовывая по карманам. Потом Вадим завязал футболку внизу и совал горох сверху, как в мешок. Мы последовали его примеру. Понятно, что его «мешок» был больше чем наши вместе взятые. Но завершили собирать мы одновременно и бросились бежать в сторону дома. А Юрок, самый младший из нас, в противоположную сторону. Но Вадим неожиданно резво нагнал его, привёл в чувство несколькими сильными тычками по корпусу и высоким штилем изречений, потянул в нужную сторону. Через двадцать метров я поскользнулся на моментально размокшей дороге и упал. Часть гороха рассыпал.
-Херня!-заорал Вадим. Мы с тобой поделимся. Бежим. Это капец что творится.
Дождь лил стеной, видно не было ничего. Молнии ослепляли, зловеще вспыхивали в грянувшей вдруг кромешной тьме. Юрок потерял один из башмаков, мы стянули с себя обувь и повесили на шею, связав шнурки. Кеды только мешали бежать, так как намокли мгновенно.
-Где Юрок? Юрок где? Не вижу его.
И я не видел. Вадим самоотверженно бросился назад, и уже через полминуты вынырнул из темноты и ливня. Он тянул за руку Юрку. Тот ныл, расклеился.
Теперь было очень холодно, темно и страшно. Какой-то первобытный ужас влез в душу и хозяйничал там. «Мы все умрём» -заплакал Юрок. «Залупу тебе конскую на воротник!»-ответил Вадим и пинками погнал впереди себя Юрца. И тут на наши головы обрушился град. Помню, что сначала было очень больно – крупные ледяные камни захлестали часто и по всему телу сразу. Я спрятал голову в футболку и тут же упал ещё, поскользнувшись словно на катке. Горох мы весь выбросили – уже не до него было. Падая, я больно ударился о заледеневшую в одно мгновенье землю. Казалось, тонны камней обрушились на трёх отроков, потерявшихся в самом эпицентре апокалипсиса. Мы закрывали головы руками, чтобы град не пробил их, но руки тоже немели от сильных ударов. Мы пытались бежать, но поминутно кто-то из нас падал. А Юрку приходилось волочь – он упирался и пытался всё время зарыться под землю. И тут я услышал, как малец шепчет молитву. «Боженька, прости меня и спаси. Я учиться стану хорошо и маму слушать. Я курить брошу и у деда сигареты пиздить не стану более. Это не я, это всё Вадим - он меня заставляет. Спаси меня, Боженька, от града и дождя спаси». Юрка плакал. Его мышцы сводило от холода, он и дрожал, и бился в судорогах. Тут Вадим приблизил к нему своё большое лицо. И закричал на него страшно так:
-Чё, сучёныш, бога вспомнил? Сразу уверовал, как припекло? А бог верит в тебя? Нет ли у него сомнений в тебе? Что ты сделал в своей жизни неумытой, чтобы добиться симпатии божьей? А? Иди и не ной. И вообще, мне вот жарко уже.
И мы с удивлением наблюдали, что от Вадима на самом деле идёт пар. От тела, но более от головы. И пар как будто освещает его тело, но более голову. И Вадим точно выпрямился, приподнялся. Я снова упал, и в это время увидел, что Вадим идёт по воздуху, не касаясь ногами земли. И я, сомневавшийся временами, тут же понял, - всё с нами будет хорошо и правильно. И Юрка втянул соплю и умолк, только дрожал сильно и шёл вперёд. Град закончился в ту минуту, когда мы добежали или докатились до крайнего дома на Моршанском тракте. Мы поднялись мигом на крыльцо – дома был хозяин и хозяйка. Женщина отрявкала нас и раздела Юрку. Натёрла спиртом, дала чай с малиной. Он согрелся и заснул. Хозяин в это время налил нам по микстурке самогону – «Чтобы воспаления лёгких не было». И убежал по хозяйству. Вадим спросил у него папироску, и тот дал. Когда мужик ушёл, Вадим налил нам ещё по микстурке, потом по третьей. Мы сидели на крыльце и говорили «за жизнь». Мы тогда не знали, что мы пьяные. Тучи прошли, солнце выглянуло. Тут мы оглядели себя. Оказалось, что тела наши покрыты синяками – от падений и от особенно сильных ударов града. Мы разбудили Юрка и пошли домой.
Мы возвращались по нашей Второй трудовой улице и все видели, как мы идём. Потому что люди стояли у своих домов и ждали нас. Когда это светопреставление только началось, моя бабушка и мать Вадима вызвали милицию и сообщили о том, что потерялись дети. Два года назад в Киртанове был случай пропажи – мальчик с Пушкинской пошёл удить и не вернулся. Потом его нашли в посадке у Пурсовки – изнасилованного и расчленённого. Потому милиция сразу начала действовать, только ничего не смогла – дождь и град размыл дороги. А тут уж мы сами идём. Мы были похожи на замученных и героических солдат, вырвавшихся из вражеского плена. Мокрые, побитые, уставшие. И с кедами, связанными за шнурки и перекинутыми через шею. Хорошо, что хозяйка нас накормила супом – но я есть не стал, а Вадим слопал четыре тарелки. Вот мы подходим к нашим домам, и нас видят все – и фирмачка Маринка Климова, и прекрасная тихоня Лариса Марциновская, и бойкая Людка из Воронежа. Они улыбаются и…не улыбаются. Потому что все на самом деле напугались – град был страшный. И даже братья Львовы нас встретили: оказалось, никуда они не уехали, а вышли на первой остановке и вернулись назад.
В тот вечер на улице мы не появлялись, находились под домашним арестом. Потом мы узнали, что это было самое мощное и разрушительное погодное бедствие в Киртанове и его окрестностях за последние пятьдесят лет. Побило весь урожай, в поле подохло две коровы, разрушено два моста через Пурсовку, затоплены улицы, несколько домов практически исчезли с лица земли. О том знаменитом граде подробно писали в киртановской газете «Ленинец», можете полюбопытствовать в архивах.
3
На следующий день мы встретились рано утром на лавочке под клёнами. Вадим сказал, что им с Юрком нужна моя помощь.
-Ты длинный, тебе продадут сигареты. А нам не продадут.
Мы пошли в сторону ларька «Союзпечать» на Советской. Я и Юрок переглядывались. Наконец, он спросил тихо, чтобы толстяк не слышал:
-Ты тоже это видел?
-Что?
-Ну, как Вадим того…По воздуху шёл, не касаясь земли?
-Да.
-Чудеса!
-Может, Вадим - это и не Вадим вовсе?
-А кто?
-А я почём знаю? Людей умных спросить надо...
-О чём вы там шепчетесь за моей спиной?- выразил недовольство Вадим.
-Да вот я думаю... Не отправится ли нам за горохом?
