282
"Дедя! Дедя! Дедя!!" – мальчонка,
плотно притянутый лямкой к сиденью детской коляски,
птенячьим позывом пытался удержать связь с кем-то,
стремясь вывернуться из-под лямки, чтобы смотреть назад.
А коляска катилась, неспешно, но неуклонно растягивая расстояние.
Мамочка с очень серьёзным и очень взрослым личиком,
пристроенным над совершенно подростковой фигуркой,
склонясь, успокаивала малыша: " Не кричи, зайчик, не кричи.
Деда придёт скоро. Придёт деда. Не кричи". –
"Дедя!!!". Они удалялись.
А тот, кого звал птенчик, остался посреди пустого двора,
продолжая глядеть им вслед. Он стоял, привычно заземлившись
широко расставленными ногами, и потерянно улыбался.
Ну, то есть улыбался он, конечно же, внутри.
Снаружи его лицо, заросшее седой щетиной,
сохраняло обычную закаменелость с отметинами то ли былых схваток,
то ли пережитых времён.
Впрочем, возможно, это он так думал,
а на самом деле цвёл во весь свой щербатый рот,
как пощипанная ромашка у дороги. Никто ж точно не знает.
Никто не видел - двор был пуст. Так же, как никто не видел,
что его потрёпанное и надорванное местами сердце
на каждый вскрик "Дедя!" виляет, словно
всегда готовый к восторгу щенячий хвостик...
12.2015
