Не летопись – видение.
Вздрогнув, Ахмат открыл глаза: вороний грай проникал вглубь шатра так, словно всё становище было обложено полчищем крылатой чёрно-серой рати.
"Дурной знак", - подумал хан, натягивая походный халат, привычно пробурчал:"Урус-шайтан!" День за днём он твердит эти два слова заклинанием.
Сунув ноги в мягкие войлочные туфли, Ахмат вышел из шатра.
Моросил мелкий дождь, в серой пелене которого исчезло всё вокруг:
ставка хана, шатры и юрты темников, до которых было шагов пятьдесят,
тем более - лагерь, берег Угры, русское войско на другом берегу.
Передёрнув плечами от сырости, Ахмат-хан вновь выругался: " Урус-шайтан!"
Несколько лун сошло с той поры, как он, Великий хан всемогущей и несокрушимой Золотой Орды,
пришёл сюда во главе десятков темников, дабы жестоко и безжалостно напомнить урусам,
что не платить три года дани - не в их праве и воле.
Но здесь, на берегу Угры, он наткнулся на лагерь Ивана Третьего, русского князя.
И тогда он вздрогнул впервые. И дело не в том, что это великое становище уходило
в горизонт на другой стороне реки - русских воинов точно было больше, чем сто лет назад,
когда они обратили в бегство Мамая, но только и Ахмат вёл за собой гигантскую силу:
скрип сотен повозок, стук копыт и лязг доспехов бесчисленной конницы,
топот множества табунов, блеяние кормовых отар сливались в такой могучий гул,
словно шла лавина, оспорившая вечность; пыль, которую поднимала эта армада,
закрыла солнце, заполонила полнеба и походила на грозовую тучу, настолько тяжёлую,
что она не может оторваться от земли.
Нет, вздрогнул Ахмат совсем от другого.
Завидев приближающееся войско Орды,
лагерь русских не проявил никакой суеты: дозорных стало больше,
конные разъезды на берегу реки замелькали почаще, но сам лагерь продолжал жить своей жизнью -
дымились костры, кашевары колдовали над котлами, воины занимались оружием и сбруей,
рослые русские лошади паслись табунами.
Мир и покой.
И от этого-то спокойствия вражеского лагеря хану впервые стало не по себе.
Позвав темника Хорокана, приказал хан сходу проверить брод на правом фланге, за излучиной.
С холма Ахмат хорошо видел, как слаженная и проворная сотня рысью метнулась к реке и,
не останавливаясь, вошла в воду. Пересекла реку так, что всадники не замочили сёдел,
и поднялась на противоположный берег - стремительно и ладно.
Как вдруг по самому краю русского лагеря разом вспыхнули несколько ярких огневых цветков,
и рокот, подобный небесному грому, загудел в ушах. «Это пушки!!!» - понял Ахмат.
Но откуда же могли это понять ордынские лошади: чего они только не способны были вынести,
но этот грохот, внезапно сотрясший саму землю, этот свист каменных ядер –
звуки чудовищные, хищные, незнакомые. Дрогнули лошадки, шарахнулись, теряя седоков.
И уже не сотня – ошалевший табун навалом ринулся обратно через реку…
А на косогоре с той стороны, рядом с пушками, прикрывая их левый фланг, тем временем,
как из-под земли вырос ряд сверкающих новыми бронями русских конников
на сытых и рослых лошадях.
Выросли и замерли, наблюдая панику сотни Хорокана бесстрастно, холодно и угрожающе тяжеловесно.
В тот момент красные лучи холодного заката пали на островерхие шеломы огромных русских конников,
и Ахмат вздрогнул вторично: ему почудились островерхие скалы на берегу Абескунского моря.
Хан тряхнул головой, чтобы избавиться от малоприятного виденья:
сколько ещё было таких попыток переправы - и все примерно с таким же успехом.
А ещё: кознями ли Ивана Третьего, волею ли Всевышнего – союзники запропали и не явились,
столь длинный поход не предполагался, и голод скрутил и людей, и лошадей.
А кашевары за рекой всё варят и варят свою кашу, подсыпая из княжьих закромов…
Но как уйти, ничего не получив?!!
А что получать, если на многие вёрсты вокруг всё выжжено и вытоптано ещё летом?!!
Дождь, тем временем, прекратился.
Серое марево отступало, постепенно делая всё более доступным глазу пространство вокруг.
Открылся лагерь, затем берег реки, а вот замерцала упавшей саблей и сама излучина реки, камыши, другой берег...
Другой берег!!!Уши хана загорелись, словно их натёрли войлоком, -
другой берег был пуст!
Ровная, вытоптанная до гладкости равнина с кострищами напоминала майдан в Караван-Сарае.
Ни Ивана Третьего, ни его пушек, ни его чудовищных конников в островерхих шлемах,
ни даже кашеваров на той стороне не было.
«Урус-шайтан! Как он посмел! Повернулся и ушёл!» - руганью покрепче разразился хан.
А в посветлевшем небе кружит и надрывается целая армада ворон.
"Так вот чего вы ждёте?! Чтобы я кинулся в погоню и всё своё могущество
оставил на том поле, которое приготовил Иван? Чтобы ради дани я обрёк себя,
как Мамай на Куликовом поле."
«Звать темников! Звать темников! Звать темников!»,-
Совещание в шатре хана было коротким. "Уходим, " - сказал Ахмат.
"Да, повелитель",- облегчённо сказали темники...
Заскрипели арбы новых времён...
***
Капитан ВСУ Пётро Шинкаренко, вцепившись в небрежно сбитый из крышек снарядных ящиков стол, вплотную нависал побагровевшим лицом над обомлевшим американским инструктором Сейлом Артенсом и хриплым, неверным от алкоголя, звенящим шёпотом выстреливал в его правое ухо короткие, но пульсирующие, словно накопленные невидимым конденсатором, фразы:
- Ты, что кэп?... Ты правда, разучив по-русски пару слов, и это…
Ну, заехав сюда в третью командировку, решил,
что какого-то хрена тут понимаешь? Да? Тебе сказали,
что ты тут научишь нас с русскими воевать, чтоб мы, б…, до Волги дошли?
С Россией? Ты, бл.., – с Россией?
Вокруг посмотри: за четыре года мы в д…мо по плечи ушли – а Россия всё ещё не пришла…
И не придёт!!! А зачем ей, – мы и сами справимся: она постоит и посмотрит, как мы затонем и по самую маковку…
А она стоит тысячу лет, и думать смешно, чтоб ей такую шелупонь как мы не перестоять…
2013/2017
