Девушка, лет восемнадцати очень плавно и бесшумно вошла в спальню господина. Вошедшую нельзя было назвать красавицей: излишне круглолица, низкий лоб, узкие сжатые губы, густые брови и немного выдающийся подбородок, придавали ей мужской вид. Лишь большие, выразительные и чёрные глаза делали её по женски привлекательной и даже к какой то мере желанной. Она внимательно, исподлобья, посмотрела на мужчину, лукаво улыбнулась, и тихо спросила:
- Что случилось мой господин? Хотите отведать вина в такой поздний час? - голос девушки был грудным и низким, это несколько старило её.
- Нет Чароза, то есть, .... да, хочу, раз ты пришла, но вызвал я тебя по другому поводу.
- По какому, мой господин? - Чароза стыдливо опустила глаза на пол и слегка поклонилась. - Выполню любой ваш приказ.
- Ну что, ты, как я могу тебе приказывать, ведь ты каждый день рискуешь жизнью из-за меня ...? Или ты про ... Да что ты Чароза!? - Магор выпучил и без того выпуклые глаза, а его губы задрожали. От возмущения, он, с лежачего положения, медленно перешёл в сидячее и похлопал себя по груди, отчего послышался глухой стук, словно били палкой по земле: - Как можешь так думать обо мне? Ведь знаешь, что я вообще к тебе отношусь как к родной дочери. А ты "любой" ..., тьфу ..., бесстыжая.
Магор покачал круглой, коротко стриженной головой, заохал, застонал от обиды и снова лёг, уставившись в потолок:
- Можешь идти к себе. Я очень огорчён, меня ещё никто так не оскорблял.
- Извините господин, - залепетала девушка, она подбежала к огромной тофте, где находился мужчина, склонила колено, и принялась громко чмокая, целовать ему руку. - Сама не знаю, что сказала. Конечно, ты благоволишь мне, да так, что я ни в чём не нуждаюсь, но ночь на дворе, что я ещё могла подумать?
- "Что подумать"?! - Магор снова присел и наигранно зло уставился на Чарозу: - А то, что у твоего господина бессонница, и ему необходимо с кем то поговорить по душам, это, не пришло тебе в голову? Или только грязные мысли посещают тебя по ночам?
- Бессонница? - девушка искренне удивилась, её широкие брови встали домиком: - Но у моего господина раньше никогда не было бессонницы, я даже завидовала его крепкому сну.
- Ах, как ты права Чароза, - Магор зацокал и погладил по чёрно-гладким волосам девушки, - в том то и дело, что раньше такого не было. И только в последнюю неделю я потерял всякий покой. Сплю совсем ничего. Ни сна, ни душевного комфорта. Измучился весь. Если не выговорюсь, наверное сойду с ума.
- И что же случилось с моим господином, неужели заболел?
- Нет.
- Влюбился?
- Нет.
- Потеряно нечто драгоценное и невосполнимое?
- Снова нет.
- Но ..., тогда я не понимаю. Неужели виноват, тот китайский корявый корень, который вы пьёте по утрам и который не доверяете испробовать даже мне? А вдруг он, причина этому?
- Не думаю, - замотал головой Магор, рассеянно уставившись куда то вдаль, - его я пью давно, а бессонница всего неделю. Впрочем, встань Чароза. Встань и принеси нам вина. Жизнь без вина, что жизнь без любви, что любовь без страсти, что страсть без ответа.
Чароза засмеялась, вскочила, ещё раз поцеловала руку господина и выбежала из комнаты. От её быстрого и легкого движения по лицу Магора пронёсся ветерок. Девушка исчезла, но её запах, недвижимым густым смогом стоял у мужчины в носу. Он любил этот запах: её кожа, волосы, дорогоё мыло, вместе создавали некое амбре, очень притягательно уютное и умиротворяющее. Так спокаивается несмышлённый младенец, чувствуя рядом с собой мать, если она рядом, значит, вокруг всё хорошо и спокойно.
Магор посидел ещё несколько секунд, после того как исчезла девушка, глубоко вздохнул, покачался сидя на кровати, попружинил, встал и подошёл к маленькому гранитному столику, рядом к которым располагались два больших кресла. Он сел в один из них, проваливаясь в мягкий комфорт, и облокотившись о столик принялся ждать появления Чарозы. Она появилась через несколько минут, румяная, запыхавшаяся, с блестящими глазами и искренней улыбкой на грубоватом, неправильном лице. В её руке находилась непочатая бутылка бордового вина. Увидев её, мужчина обрадовался:
- Ах, Чароза, вот ты сейчас вошла, и напомнила своей внешностью одну женщину. Сейчас, ты и она, как никогда похожи.
Девушка равнодушно пожала плечами и принялась искать глазами бокалы. Магор понял её желание:
- Не надо фужеров, будем пить прямо из горла.
- Хорошо, господин, как скажете.
Чароза села напротив хозяина и поставила бутылку на середину столика, которую он тут же принялся открывать.
- Прими первую пробу, вкуси эту крепкую и бархатную кровь жизни, дорогая. Этому вину больше лет, чем нам с тобой вместе взятых.
Девушка послушно взяла бутылку, и, сделав несколько глотков поставила её обратно. Она улыбнулась, облизнула тонкие губы, которые по какой то непонятной причине сделались на вид аллее, и, позабыв про этикет, начала первой разговор:
- Так, ты говоришь мой господин, что я напомнила тебе какуюто женщину? Кто она? Расскажи пожалуйста о ней.
- Да, да ..., - Магор, после вопроса, уставился на Чарозу невидящими глазами. Он слабо закочал головой, взял бутылку, не дождавшись, как обычно реакции девушки, и отпил из неё, сделав несколько жадных глотков: - Напомнила. Вот ты сидишь напротив меня, а я словно смотрю на неё. Словно не было этих двадцати лет.
- Ого! Как давно это было. Неужели ты всё помнишь мой господин?
- Да, как будто это было вчера.
- Ну, ну ..., - Чароза положила свою влажную, нежную ладонь на жилистую кисть хозяина, было тускло в комнате, но её глаза откудато взяли мутно-рассеянный свет, и отражали его, как вода отражает горящую свечу, - умоляю, расскажи мне эту историю.
- Хорошо, - Магор улыбнулся, у девушки складывалось такое ощущение, что он только и ждал, когда она сама попросит его об этом: - если так хочешь, то расскажу, милая.
Однажды, двадцать лет назад, когда я был молод, горяч, беззаботен и смел, мы, с моим верным слугой переоделись в одежду простолюдинов, и отправились на городской рынок. Мне очень хотелось: увидеть всё своими глазами. Посмотреть на простой и настоящий быт моего города, узнать, чем он живёт, в чём нуждается народ, а главное убедиться в правильности отчетов слуг, которые как один утверждали, что мои подопечные очень любят меня, постоянно молясь за моё здоровье и благополучие.
Мы с Перусом прошли большую часть рынка, залядывая в самые дальние и потаённые уголки торговых лавок, сами спрашивали, как граждане относятся к своему господину, но те только пожимали плечами, щурили глаза и ничего не могли ответить: ни за, ни против, оправдывая это тем, что слишком заняты на данный момент и им не до вопросов. Впрочем, этот ответ был на мой взляд обоснован, ведь те, которых мы спрашивали: рыбаки, носильщики, продавцы, кухарки, прачки, швеи, то были самые обыкновенные бедные работяги, тяжело зарабатывающих даже на краюшку хлеба, не говоря о куске мяса или рыбы. Зачем им им думать и рассуждать о солнце, небе или луне? На то просто не было времени, это удел сытых и беззаботных, а их господин, который ассоциировался чуть ли, с нечто бестелесным и необозримым, и вовсе по их мнению не мог подвергаться критике, по одной простой причине, они, его как Всевышнего, никогда не видели, и скорее всего уже не увидят, и это волновало их, почему - то, меньше всего.
Так, мы с Перусом пробродили несколько часов. Нам постоянно приходилось протискиваться сквозь узкие торговые палатки. Наши ноги были обтоптаны несчисленной босоногой толпой, а наши плятья были в поте, грязи, пыли и рыбьей чешуе.
От колёной жары мучила жажда, которая была так сильна, что затмевала собой и усталость и внезапно появившееся чувство голода. Под конец, мы заблудились, начали спрашивать всех, первых попавшихся, дорогу, но те, либо махали рукой и расворялись в толпе, либо обьясняли невнятно, непонятно, лишь бы отвязаться от нас.
Тот рынок, он был, не то, что огромен, но, с его какими то колдоскими, узкими закаулками, напоминал некий рястянувшийся лабиринт, выпутаться из которого, мог только тот, кто жил там вечно, и для кого, он был своего рода и домом и укрытием. То, было на подобие муравейника, всё куда то спешили, от мала до велика, бежали, пихались, ругались, кричали по делу и просто так, торговались, спорили, и, к моему удивлению, ещё как то могли слышать друг друга и даже иногда стоять на месте, не боясь быть раздавленными и снесёнными бесконечно движущейся серой и литой толпой.
Мы очень устали. Я, непривыкший, много ходить, начал сильно отставать от Перуса, и в конце концов, заблудился вовсе. Я конечно мог, поймать какого нибудь торгаша, представиться его господином и потребовать, что бы он вывел меня из этого ада, но боялся, что мне не поверят, и начнётся никому ненужная паника. Да и вдруг, бы мне попался враг, который мог обидеть меня, завести в бандиткое логово, или вовсе убить. В общем, я тогда сильно струсил, отчаялся, и поклялся себе, что когда выберусь из этого чёртого места, никогда сюда больше не сунусь.
Тогда я просто шёл вперёд, наивно полагая, что когда нибудь, всё равно наступит конец этому рынку, где я был первый и последний раз, но этот кошмар никак не заканчивался. И я уже перестал различать рыночную вонь и запах рабочего пота, как вдруг, почувствовал что кто то сзади, взял мою руку, в свою. Я остановился, обернулся и увидел смуглое лицо девушки. Она улыбалась мне, и эта улыбка в момент смыла с меня и усталость и злость и невыносимую жажду. Я не смог удержаться, и тоже самопроизвольно улыбнулся ей.
- Как ты попал сюда мой господин? - спросила меня девушка.
- Я ..., ну ..., - простой ответ никак не приходил мне в голову, - в общем ...
- Заблудился, - закончила за меня девушка, и еще крепче ухватившись за мою руку, потянула куда то всторону, - пошли, я выведу тебя наружу.
Она шла впереди, таща меня за собой. Всё это время я смотрел на её распущенные, гладкие и иссиня - чёрные, волосы. Они завораживали меня и гипнотизировали, да так, что всё вокруг, вмиг, стало каким то одним серо- неопределённым, и лишь цвет вороного крыла, ясно выделялся на фоне сплошного размазанного пятна.
Не знаю, сколько прошло времени, когда мы вышли с рыночной площади, но только помню, что для меня это время прошло как одно мгновенье.
- Ну, вот, мой господин, - девушка остановилась и обернулась ко мне лицом, -мы выбрались наружу. Теперь нанимай извозчика и уезжай поскорее домой. Ты сильно устал и наверняка хочешь есть, здесь много пищи, но вся она не для тебя, поэтому, спеши.
- Но как ты узнала меня, - удивился я словам девушки, - разве мы когда нибудь встречались?
- О, - засмеялась она, её искренний и беззаботный девичий смех напоминал мне звук колокольчика, - я многое знаю, и даже умею гадать. Я цыганка.
- Цыганка, - как эхо повторил я её последнее слово, - тогда погадай мне.
- Хорошо, - пожала та плечами, - но только не сегодня, тебе надо домой, а у меня ещё много дел.
- Тогда может быть завтра, - мне очень не хотелось терять связь с девушкой, и не хотелось её отпускать, я знал, что на тот момент, не в силах был её удержать, - приходи завтра вечером во дворец и погадай мне, я дорого заплачу.
- Как скажешь господин, я приду, даже погадаю бесплатно, но имей в ввиду, что гаданье может изменить твою жизнь в худшую сторону, поэтому подумай за эти сутки, стоит ли тебе знать своё будущее.
- Очень хочу знать своё будущее, и завтра моё мнение не изменится, - настаивал я.
Девушка ничего мне не ответила, а только снова звонко засмеялась, повернулась и побежала обратно в самую гущу рынка.
- Постой, - крикнул я ей вслед, - скажи своё имя.
- Розанна ..., - не оборачиваясь ответила она мне, она что то сказала ещё, но её слова поглотил монотонный рыночный гул, который, по непонятной причине начинал мне нравиться.
Я ещё долго стоял, глядя туда, где как дымка растворилась моя новая знакомая, в какое то мгновение, хотел даже броситься за ней, но ноги от усталости сделались ватными и не слушались меня. А потом ко мне подьехал извозчик, и отвёз меня ко дворцу.
Перус вернулся только к вечеру, он до последнего искал меня, и был очень напуган, из-за того, что потерял своего господина, быть может навсегда, но увидев меня, обрадовался, и, когда, наконец, мы оба успокоились, я подробно, рассказал ему обо всём, как меня спасла цыганка, которая обещала придти завтра и погадать.
Перусу, эта идея не понравилась сразу, он принялся меня отговаривать, и просить что бы я отменил эту встречу:
- Это народ от дьявола, мой господин, - говорил он, - ничего хорошего из этого не выйдет. Связаться с цыганкой, всё равно что душу свою продать. Прикажи, что б её близко не подпускали ко дворцу.
- Ну, что ты Перус, - слова и просьба моего верного слуги, сильно раздражали меня, - это всего лишь хрупкая девчёнка, что она вообще мне сможет сделать? Просто придёт и скажет пару слов. Ты преувеличиваешь. Не убьёт же она меня.
- Иногда слова ранят сильнее ножа, господин. У меня плохое предчувствие. Не надо было нам с тобой вообще ходить на этот рынок. Одумайся, пока не поздно.
- Нет, Перус. Завтра она будет здесь, по одной простой причине, я сам это захотел и сам её позвал. А ты ступай к себе, и не показывайся мне на глаза, до завтрашнего вечера, вернее ночи, пока Розанна не покинет дворец.
- Уж не влюбился ли ты? - кланяясь, попятился назад, Перус, - смотри господин, ты видел её всего несколько минут, а уже поссорился из-за неё с тем, кто служил тебе верой и правдой много лет, и который желает тебе только добра. Опомнись! ...
- Вон ...! - закричал я когда он был уже у двери, - Пошёл вон завистливый шакал!
После этих моих слов, Перус вдруг выпрямился от поклона, и как то нехорошо посмотрел на меня. В его взгляде не было ни упрёка, ни обиды, ни досады, ни испуга, нет, нет ..., но он взглянул на меня, как к примеру, посмотрел бы отец на сына, поняв, что тот сошёл с ума: вроде бы и родная кровь, но уже не такой, чужой. Так, молча, чувстуя скорое расставание, прощаются на всегда самые близкие люди.
На какое то короткое время, я пожалел о взезапно одолевшей меня ярости, даже хотел позвать Перуса и извиниться перед ним, но когда вспомнил образ Розанны, позабыл обо всём на свете, в том числе и нашу с ним ссору.
Всю предстоящую ночь, я плохо спал: всё думал о цыганке, её смуглое лицо не оставляло мою память в покое. На какие то доли секунды я засыпал, и видел в мимолётном сне лишь её лоснящиеся от молодости и естественной красоты тёмные локоны. Мне виделось, что она смеётся и убегает от меня, я мчусь как могу за ней вперёд, но не по земле, а по её густым волосам, которые каким то образом превращались на глазах в чёрную дорогу, да такую вязкую и тягучую, что ноги мои проваливались, когда я наступал на них. Я тонул, задыхаться, пыталься что то кичать, но ..., так и не смог, ни сойти с этой чёрной дороги, ни догнать Розанну .... Это был вещий сон, мне стоило тогда задуматься над ним, а главное послушаться Перуса.
Магор замолчал, глубоко вздохнул и взглянул на Чарозу. Та, внимательно смотрела на него, наслаждаясь рассказом. Её грубоватое и плоское лицо лежало на облокотившейся о стол руке, глаза блестели а рот приоткрыт. Было видно, что она жаждала продолжения истории.
- Ах, Чароза, - улыбнулся Магор, он снова погладил девушку по голове, и сделав несколько внушительных глотков вина, продолжил: - Перус был тогда как никогда близко к правде, я и правда начинал в неё влюбляться, хотя видел Розанну всего несколько минут, а ведь до этого имел множество женщин, и большинство из них были куда намного красивей её. Но, любовь как птица, никогда не угадаешь, на какое дерево она сядет, и сколько на нём продержиться.
Магор, сильно задумавшись, снова замолчал. Чароза заметила, что господин начинал хмелеть, взгляд его помутнел, слова становились глуше а тело расхлябанней, появился еле уловимый запах перегара. Тогда она смело вытащила из его рук бутылку вина, в которой уже исчезла добрая половина, и сама испила довольно большое колличество, наивно полагая, что этим спасёт от сильного хмеля хозяина. Он всё понял, зацокал и замотал головой:
- Не надо милая, я хочу напиться сегодня, и сделаю это, если хочешь, можешь тоже опьянеть. Впрочем, выговориться тоже очень хочу, поэтому буду, как могу, краток, что бы не мучать нас обоих, да и выспаться наконец то надо.
- О, нет, нет господин, сжальтесь, - Чароза ухатилась обеими руками за его кисть и легонько затрясла её, - наоборот, постарайся ничего не упустить. Чем правдивее и насыщеннее будет рассказ, тем мне проще будет понять тебя.
- Понять меня? - удивлённый Магор засмеялся, - зачем тебе понимать меня? Просто слушай и всё.
- Выговорись господин, - настаивала девушка, - не ты ли позвал именно меня сегодня ночью? Не у меня ли ты просишь таким образом о помощи, в которой так сейчас нуждаешься?
- Помощи ...? Впрочем, ты права Чароза, я действительно сам тебя позвал, и ... знаешь что?
- Что, мой господин?
- Я передумал, не напивайся сегодня. Ты ведь мне и правда, как дочь, не хорошо молодой и невинной девушке быть пьяницей, это удел пристарелых грешников, и ..., э -э ..., - Магор лукаво склонил голову, привстал, и немного подтянулся к Чарозе через стол. Он, тихо, словно их могли подслушать, спросил: - Ты ведь невинна, правильно я понял?
- Я невинна, мой господин, - Чароза опустила ресницы и густо покраснела, да так, что эту краску, не могла скрыть, даже глубокая ночь и смуглость её кожи, - правда, - улыбнулась она. - А ты, действительно, "великий" грешник?
- Да, моя девочка, - удовлетворившись ответом, и чему то обрадовавшись, Магор принял прежнюю развязанную позу, - ты скоро убедишься в этом, когда выслушаешь меня до конца.
- Мне только этого и надо, мой господин, впрочем не скрою, странно, вы переживаете, что б я не спилась, и в то же время держите меня для ....
- Молчи!
Магор нервно махнул пухлой рукой и вскочил с места. Он тяжёлыми, размашистыми шагами заходил взад-вперёд, и даже как то, немного протрезвел. Минуты две, соблюдалась тишина. Застывшая Чароза, сидела и ждала, когда хозяин успокоится и их разговор продолжиться в прежнем порядке.
Наконец Магор остановился, простонал и сел снова в своё любимое кресло.
- А знаешь, - пробубнил он, - я решил освободить тебя от этого.
- Освободить? - встрепенулась девушка: - Как освободить?
- А вот так, - медленно развёл руками Магор, - выговорюсь, и освобожу. Другого куплю, не такого молодого и прелестного, что б не жалко было. А то вдруг, "это" случиться, и мне придётся смотреть на тебя умирающую в муках. Что мне по твоему делать?
Вопрос остался без ответа, ибо девушка о чём то задумалась, и, повернув голову на бок, молча уставилась на пол.
- Ты же знаешь, что у меня нет детей, - продолжил мужчина, разглядывая её, словно видел впервые.
- Почему? - глухо спросила Чароза и исподлобья посмотрела на Магора.
- Что бы узнать почему, я должен продолжить рассказывать дальше.
- Конечно, мой господин, в этом всё моё желание. Так, что, пришла цыганка к тебе на следующий вечер?
- Пришла, пришла как и обещала. Она смело вошла во дворец как в собстенный дом. Я приказал по этому случаю накрыть маленький, но шикарный стол на нас двоих. И мы оба с Розанной наелись тогда и напились вина. Она вкратце рассказала мне про свою жизнь, а я про свою, правда мой рассказ получился куда скучнее и проще.
- Погадай мне, - попросил я её, когда ночь уже вовсю влавствовала за окном, а свечи догорали, - погадай, как обещала.
- Хорошо, - кивнула в ответ Розанна и достала из кармана старую колоду карт, - но хочу напомнить тебе о возможных последствиях гадания. Подумай, пока не позно.
- Не бойся, я не пожалею.
Девушка пожала плечами, подошла, вот к этому самому гранитному столику, села за стул, на котором ты сейчас сидишь и принялась раскладывать карты. Я же сел напротив. Разложив, сначала, она долго молчала, всматривалась в получившуюся мозаику, хмурилась и наконец начала говорить:
- Плохо дело, мой господин.
- Почему, - немного огорчился я её словам, - что ты увидела?
- Жизнь твоя будет беззаботной. Будешь ты всё время окружен богатсвом и роскошью, будут твои сундуки постоянно пополняться драгоценностями и деньгами, но будешь несчастлив. Не будет у тебя ни семьи, ни детей, а только тоска и страх за жизнь свою, станут твоими вечными спутниками.
- Ну, это ты врёшь ..., - засмеялся я над её словами, - уж свадьба не за горами, и одежда шьётся.
- Сожалею, господин, но свадьбы не будет.
-Почему?
- Сам откажешься. В другую влюбишься, будешь держать её в заперти, пока она не умрёт.
- Что ты такое говоришь Розанна? Разве я деспот какой нибудь? Не будет этого!
- Это не я говорю, - ответила девушка, - а карты. Впрочем, на сегодня пожалуй всё. Хочу на последок сказать, что друга скоро потеряешь, душит его петлёй обида на тебя.
Розанна вздохнула, собрала карты со стола и засунула их себе в карман:
- Ну, вот, пожалуй мне пора, а то ночь на дворе.
Девушка встала, поклонилась мне и собралась уже уходить.
- Постой Розанна, - схватил я её за руку, - пообещай, что придёшь ещё.
- Хорошо, - улыбнулась она, - обязательно приду, завтра, в это же время.
Цыганка выбежала из комнаты, оставив меня одного, опустошённого и возбудимого от гадания одновременно. Я не поверил ей, считая, что, какие то картинки не могут действительно предсказать судьбу. Что свадьбе всё же быть, и ничего, на тот момент, не могло помешать предстоящему событию. Но ..., тёмная мысль вдруг поглотила всё моё сознание, из неоткуда возник вопрос: хотел ли я свадьбы в тот вечер, как ещё несколько дней назад? Что то пошатнулось в моей жизни, с того момента, когда я встретил Розанну. Уже не было в душе того покоя и мечты о счастливом блаженстве семейного очага. Наоборот, мне вдруг привидилось это всё в темном и унылом виде. И если раньше, я считал что сыграв свадьбу, остепенюсь и успокоюсь, то теперь до меня дошло: отчего мне успокаиваться, ведь жизни то я практически не видел? Я только и делал, что существовал в своём дворце: ел, пил, любил иногда женщин, которых как оказалось и не любил вовсе, и всё! Всё ...! Понимаешь?
Что есть жизнь Розанны? Это ярко- пёстрое полотно, потёртое впечатлениями и приключениями, с вкраплениями свободы и права выбора. А что есть жизнь моя? Монотонная блеклая ткань, с вшитыми в неё драгоценными нитями скуки, однообразия и уныния. И всё что казалось мне до сих пор весёлым и радостным, сравнилось вдруг с тюрьмой и одиночеством.
Уже светало, а я всё сидел и сидел за этим самым столиком, и не знал, что мне предпринять дальше. Свеча давно потухла, присутсвие девушки полностью выветрил утренний ветерок и мне ничего уже не хотелось, ни есть, ни спать, ни женщин, ничего.
Вдруг, я услышал как еле слышно скрипнула дверь, а обернувшись на звук, увидел как входил крадущийся Перус.
- Мой господин, - сказал он тихо, словно я спал, а он боялся меня разбудить, - что с тобой? Ты ещё не ложился?
Я молча покачал головой.
- И мне не спится, - вздохнул тот и сел напротив меня, - глаз этой ночью не сомкнул, всё переживаю.
- Почему? - равнодушно спросил я.
Перус не сразу ответил, а только какое то время, внимательно вглядывался в меня.
- Вижу, что ты уже не тот, что мы потеряли друг друга.
- Ты говоришь ерунду, ничего не изменилось.
- Не лги мне, я ещё ни разу не ошибся в тебе. Ты встретился с этой девчёнкой и потерял навсегда покой. Разве я не прав? Уж не собираешься ли ты отказываться от женидьбы? Что она тебе такого наговорила, отчего ты лишился сна?
- Если ты всё подслушал, зачем спрашиваешь?
Вопросы Перуса очень раздражали меня, я уже не видел в нём друга. Тогда он показался мне завистником и ассоциировался с бесконечной тюрьмой, в которой, как мне казалось, я тогда находился. Он сильно разозлил меня, отчего появилась неконтролируемая агрессия, которая всё же нашла выход наружу. Мной стала управлять дьявольская сила, я вскочил с кресла, подошёл к Перусу и ударил его по щеке, после чего закричал:
- Ты только и можешь подслушивать, да подглядывать. Всё время болтаешься у меня под ногами. А я устал от тебя. Да, да ... Устал от твоих глупых вопросов, никчёмных советов. Ничего хорошего ты, кстати, для меня ещё не сделал, а только ешь за счёт казны, спишь и раздражаешь своей навязчивостью.
- Но ..., господин ..., я не подслушивал и не подглядывал, - губы Перуса дрожали, а по щекам полились слёзы. Он впервые, на моей памяти, плакал, - я переживал ...
- Я сам о себе побеспокоюсь. А теперь убирайся к себе, и не показывайся мне на глаза, пока сам тебя не позову.
Перус поник головой, медленно встал, приложил ладонь к горящей от моего удара щеке, и кланяясь попятился к выходу.
- Прости господин, - уже у двери сказал он мне, - я и не знал, что стал так неприятен тебе. Больше не потревожу.
Перус исчез, а я, не чувствуя за собой абсолютно никакой вины, лег на кровать и ещё долго пялился в потолок, думая о не случившейся ссоре, а о предстоящем вечере и Розанне. И как только первый лучик солнца, растелился белым полотном по полу, заснул крепким сном без сновидений.
Проснулся уже после обеда, подавленный и в плохом настроении. Что то мучило и глодало меня изнутри, но именно, я понять не мог, и Перус, был ни при чём. Целый день я ходил из угла в угол сам не свой, не ел, ни пил, никого не хотел видеть, и жил предстоящим вечером, то есть встречей с Розанной. Она пришла как и обещала, без опоздания. Мы перекусили с ней немного, випили вина (а она пила на равне со мной, хоть и была в два раза меньше), которое развязало нам языки, и снова продолжили наш разговор. И всё тогда было как накануне: она мне говорила про свою жизнь, я ей отрывки из своей. И забылось тогда всё: и прошлое, и ссора с Перусом и вчерашнее предсказание ..., был лишь один бархатный вечер, неумолимо и быстро переходящий в разлучную ночь. Тогда я чувствовал себя очень раскованно и уютно. Не знаю, что этому способствовало, то ли искренность и простота Розанны, то ли большой обьём випитого вина, скорее всего и то и другое. И, понимаешь, когда я с ней общался, то словно оказывался в другой жизни. Девушка много путешевствовала и была отличной раccказчицей, от этого её истории блистали яркостью, жизненностью и насыщенностью. Говоря, она словно рисовала картину.
В общем, мы оба не заметили как настала ночь, тогда, перед тем как уйти, она сама предложила мне погадать. Так же разложила карты и снова принялась в них всматриваться:
- Доживёшь до средних лет господин, старости не увидишь, и будешь ты отравлен вином, самым близким тебе человеком, а состояние твоё отойдёт в другие руки. Больше на сегодня не выпало ничего.
- Но, кем же я буду отравлен, Розанна? И если я перестану пить вино, то смогу ли спасти себя этим?
- Не знаю, мой господин. Может быть об этом скажут карты завтра?
- Так ты придёшь? - обрадовался я её обещанию.
- Да, но это будет в последний раз. Наш табор отправляется послезавтра утром на юг.
- Ты уедешь? Неужели я тебя больше не увижу?
- Завтра, - вздохнула девушка, - чувствую, что всё станет известно завтра.
Она снова выпорхнула из дворца, оставив меня как вчера, и опустошённым и возбуждённым одновременно. Но я не стал ждать утра, слишком стал каким то изможденным и бессиленьным, а сразу лег после ухода цыганки на кровать и заснул. Но вдруг, глубокой ночью, меня что то больно кольнуло. Я вскочил с постели и встал посередине комнаты. Глаза мои были открыты, но я ничего не видел, а в голове носилась только одно имя: "Перус!". Это он причина моей тоски и отчаяния. Это он, вместо того что бы поддержать меня в трудное время, наоборот, вводит в депрессию и наговаривает на других, в частности на Розанну. И если у меня не будет, по её словам, ни детей, ни семьи, а убьёт якобы самый близкий человек, то кто, как ни он?
-Ах, завистливый шакал ..., -негодовал я расхаживая взад вперёд по комнате, - ах, лживая лисица ...! И как я раньше не догадался. Вот почему он был против, того, что бы Розанна мне погадала, просто боялся, что я узнаю правду. О, ядовитая змея на груди. Он хочет отравить меня и забрать всё что принадлежит мне. Ох, как долго и умело он изображал друга ... ! Боится что я не женюсь, конечно, хочет и невесту мою забрать, когда я привезу её сюда. Ах, ах ..., как же я раньше был глуп ... Ох, ох ... горе мне ... Где всё это время были мои глаза?
Видимо я так громко разговаривал сам с собой, что на шум прибежали охранники, опасаясь, что ко мне кто то проник в комнату.
- Запереть Перуса в тюрьме! - скомандовал я им, ничего не объясняя, - Запереть навсегда.
Охрана удивлённо переглянулась между собой и убежала прочь. А я лег спать, и снова заснул , безмятежным сном ребёнка, ведь мне казалось тогда, что удалось вычислись врага, и теперь уже ничего не угрожало моему счастью.
На следующий день ничего особого не происходило, всё та же серая тоска. О Перусе я даже не вспоминал, зато хорошо помнил, что наступающий вечер, был последним для нас с Розанной, и это печалило меня ещё больше. Девушка пришла, хоть и опоздала немного. Она ворвалась в замок запыхавшаяся, с пурпурными щеками от бега, и растрепанными ветром волосами.
- Не надо больше застолья, мой господин, - сказала Розанна садясь сразу за стол, вытаскивая карты и раскладывая их на табло, - я очень спешу и буквально к тебе на несколько минут. Никто не знает, что я здесь, иначе мне сильно влетит.
Я сильно расстроился, из-за того что придётся расстаться на столько быстро, ведь рассчитывал, что мы ещё наговоримся с ней за этот вечер, но промолчал и стал наблюдать за её действиями. Очень быстро Розанна заговорила:
- Ты спрашивал, кто убьёт тебя?
- Да, да ..., конечно. От кого мне ждать опасности?
- М-м ..., странно встали карты. По ним выходит, что тебя отравит собственный ребёнок.
- Как ребёнок? - удивлению моему не было предела, - ты же сама сказала, что у меня не будет ни детей, ни семьи. Уж не врёшь ли ты цыганка?
- Да, говорила. Но карты ...
- Хватит Розанна, - я встал из-за стола и смахнул эти проклятые старые картинки на пол, - даже не знаю, как тебе верить. В один вечер ты говоришь одно, в другой другое.
- Мой господин, - Розанна наклонилась и принялась быстро собирать карты, - не надо так, я здесь ни при чём. Ты спросил, и получил ответ.
- Твои гаданья бессмысленны!
Я был в бешенстве, но не от того, что цыганка нагодала, а из-за того, что она хотела вот-вот исчезнуть из моей жизни.
- Ты всё врёшь, и за это должна быть наказана.
- Как, наказана? - девушка поднялась с пола и исуганно посмотрела на меня, -Что же я такого сделала?
- Ты видимо совсем забылась, нищенка, или не понимаешь с кем разговариваешь, да ещё и угрожаешь мне смертью.
- Но ...
- Охрана! - закричал я, - Запереть цыганку в темницу.
Розанна стояла как вкопанная и не далала никаких попыток убежать, впрочем это бы ей всё равно не удалось сделать. К комнату ворвалась стража, схвалили её и потащили в коридор. Девушка не сопротивлялась, а лишь мельком взглянула на меня и тут же опустила глаза. А я очень напился после её ухода и хмельной заснул.
Проснулся снова к обеду. Сильно болели голова и утроба.
- Господин, - кто то тихо постучал в дверь, - Ты проснулся?
- Да, Перус, - от похмельной дурноты я совсем забыл, что запер его, - заходи.
В комнату вошёл один из моих стражей.
- Я не Перус, - поклонился он не глядя мне в глаза, - но ....
- Что, "но", - вдруг я понял, что тот боиться меня, боиться говорить, - отвечай, что случилось?
Магор замолчал, он часто и глубоко задышал, схватил вино и сделал несколько больших глотков, отчего послышалось громкое бульканье, затем поставил бутылку на стол и продолжил:
- Этой ночью, Перус повесился, - выдохнул страж и косо взглянул на пустые бутылки из-под вина, - мы видели, что ты крепко спал и не стали беспокоить твой сон.
- Как повесился?! - вскочил я от страшной новости с постели, - а цыганка?
- Цыганка в порядке, забилась в угол и не шевелиться.
Я хотел было сам ринуться в тюрьму, уже дошёл до двери, но почему то остановился у самого порога и понял, что не могу дальше сделать и шага.
- Похороните Перуса, как положено, со всеми почестями, - отдал я приказ, - он был мне другом и верным товарищем с самого детства.
Страж снова поклонился и быстро удалился из комнаты. А я ..., не помню как провёл тот день, ходил как в полусне и в тумане. На похоронах не присутствовал и вообще был ко всему равнодушен и безучастен. И только вечером, вспомнил предсказания Розанны, о скорой смерти верного друга. Оказалось, что я был не прав дважды: первый раз, что не поверил ей, второй раз, что по глупости обвинил во всём Перуса, но даже после случившегося, никакого расскаяния не ощющал. Только вдруг, мне во что бы то ни стало захотелось повидаться с цыганкой, поэтому, еле дождавшись наступления ночи, я, вышел из дворца и направился в тюрьму.
Розанна, как и рассказывал охранник, сидела на клочке сена, заменяющее кровать, в самом углу каморки. Мягкий лунный свет довольно хорошо освещал комнату, было относительно светло и я мог вполне различать предметы, в помещении и тело девушки.
- Розанна, - плотно закрыв за собой дверь я вплотную подошёл к ней, - прости меня Розанна, я не хотел сделать тебе ничего плохого.
Обняв стан девушки, я сильно прижал её к себе. Она подняла голову, встрепенулась, посмотрела на меня, и узнав обидчика начила отбиваться.
- Что тебе нужно от меня?
- Мой друг Перус, умер, он повесился, как ты и предсказывала.
- Это не я, это карты говорили, и лучше выпусти меня отсюда, пока ещё одну беду ненакликал.
- Выпущу, выпущу, обещаю, но, понимаешь, кажеться ещё одно предсказание сбывается, я влюбился в тебя и решил повременить со свадьбой. Я хочу, что бы эти наши вечера, продолжались ещё долгое время, и чтоб они стали более насыщеннее.
Розанна хотела что то возразить и уже открыла рот чтоб ответить, но передумала, а только впилась в меня глазами и поняв значение моих слов, только сильнее прижалась к стене.
- Соглашайся, и я тут же уведу тебя к себе. Будешь жить в роскоши и не в чём не нуждаться.
- Уходи, мой господин, - замотала она головой, - уходи пока не поздно, ты не ведаешь что творишь и о чём просишь.
- Так ты пойдешь? - чувствуя, что проигрывал, в меня снова начинала вселяться Дьявол, - Да, или нет?
- Нет, - замотала головой цыганка, - от тебя исходит смерть.
-Ах, так ... , ну тогда сгниёшь здесь.
Тогда я вскочил и принялся её избивать, а она даже не сопротивлялась, только иногда вскрикивала и прикрывала лицо. А потом, потом ... я перестал её бить, а склонился и ...
Магор прикрыл ладонями лицо.
- Я всё поняла мой господин, - нарушила очередную паузу Чароза. Её взгляд стал каким то волчьим и злым а губы сжались ещё сильнее, казалось, она даже похудела лицом. - Что было дальше?
- Дальше? - Магор глубоко вздохнул и убрал с лица ладони. - А дальше я приходил к ней каждую ночь, и она ничего с этим не могла поделать. Я смело отменил свадьбу, ибо то создавшееся положение вполне устраивало меня. Жениться на Розанне я конечно не собирался, тем более, что до меня у неё был мужчина, да похоже, и не один, и не два. Это продолжалось около месяца, пока она не сказала мне, что беременна.
- И что ..., что ты тогда сделал?
- Испугался! Да, да, испугался. Ведь все её предсказания, сбывались, а одно пророчило мне смерть от собственного ребёнка. В ту ночь, я долго не мог заснуть, всё думал, как мне поступить дальше, и измотавшись в конец, принял решение убить её. Во первых, она мне начинала надоедать, во вторых, никто бы меня, если б конечно узнали, не похвалил, за эту порочную связь, да и вообще ..., пойми, это был единственный выход из того тупика.
- Из тупика? И как ты это сделал? - очень низко, почти мужским, не своим голосом спросила Чароза.
- Очень просто, - спустился к ней в очередной раз, и нанёс несколько смертельных ударов в грудь, после чего позвал стражей и приказал им отвезти её подальше от дворца, в пустыню, что бы тело цыганки истярзали до неузнаваемости шакалы и стервятники.
- А после этого у тебя были женщины?
- У -у ..., - Магор приподнял голову, совсем как поднимают её волки, когда воют на луну, - всё равно, что считать песчинки в пустыне, все они простолюдинки. Даже не помню ни одного имени. Но как только они оказывались беременны, это был последний их день в жизни.
- М-да ..., - задумчиво произнесла Чароза, - много же ты невинных душ погубил.
- Я а предупреждал тебя, что очень грешен, - ухмыльнулся Магор, - впрочем, что было то было. Но всё равно, предсказание было сделано, поэтому на всякий случай и держу тебя. Вдруг, кто захочет отравить меня. А знаешь, что? Мой хмель почти весь вышел, и, хоть и сделалось легче на душе, давай вскроем ещё одну бутылку.
- Конечно, - улыбнулась девушка, - для этого ты и держишь меня.
- Эй слуги ..., - крикнул он, - принесите ка нам ещё вина. Мне и моей дочери ..., - Магор засмеялся, - я специально называю тебя дочерью, мне от этого легче: вроде как дочь должна отравить меня, а ты наоборот спасаешь жизнь, как пародокс. Понимаешь, о чём я?
- Понимаю, только не надо никого будить и звать, я сама схожу. Уж "эту тропинку", я найду и в кромешной темноте.
После того как Розанна вышла из комнаты, Магор посидел ещё немного, сильно задумавшись, затем осмотрелся по сторонам, сощюрил глаза, о чём то вспоминая, встал, подошел к одному из сундуков, открыл крышку, склонился и стал в нём рыться. Вскоре он выпрямился, и, довольный, принялся рассматривать какую то длинную вещь, обмотанную в серую плотную ткань. Магор начал аккуратно разматывать её. А уже через несколько секунд, смотрел на острый кинжал:
- Извини, дочь моя, но теперь ты слишком много знаешь, - пробубнил он.
Мужчина закрыл глаза и представил Чарозу голой на диване.
- Невинна ..., - вспомнил он их разговор и улыбнулся, - это хорошо, что невинна ...
Едва Магор успел сесть за столик и спрятать под ним кинжал, как в комнату вошла Чароза, в её руке находилась новая непочатая бутылка вина.
- Я выбрала эту, господин - сказала она раскрывая её при Магоре, - не дорогое, но уверена, что очень вкусное.
- Как скажешь, милая, как скажешь.
После того, как вино было открыто, девушка стоя, сделала несколько жадных глотков, косясь на господина. Он же спокойно смотрел на неё и ждал своей очереди. Напившись, Чароза поставила бутылку на столик и села на место. Как обычно подождав её реакции, и убедившись, что всё в порядке, Магор сам принялся за спиртное.
- А знаешь, господин, я ведь тоже умею гадать, - вдруг сказала Чароза.
- Правда?
- Да, у меня и карты с собой есть. Хочешь погадаю, может у тебя и не всё так плохо? И будущее твоё не так мрачно?
- Хорошо, - засмеялся Магор воспринимая её слова как шутку, - если хочешь, гадай.
Девушка, как то нехорошо посмотрела на него, вытащила из кармана старые громоздкие картинки, и принялась их раскладывать по столу. Как только пасьянс был разложен, у Магора сдавило дыхание. Прошло двадцать лет, но он узнал эти карты. Мужчина в страхе хотел скинуть их, как тогда на пол, но понял, что не может пошевелить ни ногой, ни рукой:
- Чароза, откуда это у тебя? - сипло и с тудом произнес он.
- Мать подарила, - не обращая внимания на его немощь ответила она, - впрочем не важно откуда они, а важно что я тебе сейчас скажу.
- Что со мной, я не могу пошевелиться?
- И не надо, "отец" мой, - Чароза исподлобья посмотрела на господина, - не шевелись, а то ещё поранишься кинжалом, который ты приготовил для меня.
- Откуда ты знаешь? - У Магора помутнело в глазах и больно затрепеталось сердце.
- Я многое знаю, ведь я цыганка.
- Как цыганка?
- Слушай, - девушка стала внимательно рассматривать мозаику, - Розанна, та, которую ты держал в тюрьме два месяца и насиловал почти каждый вечер, не умерла. Её действительно твои слуги отвезли в пустыню и выбросили вон, но караван шёл мимо, и она смогла чудом выжить. А через шесть месяцев, у неё родилась девочка, которую она назвала Чароза.
- Так ты ...
- Да, да, - закивала смуглой головой девушка, - я и вправду твоя дочь. Я немного подрасла, и она всё мне рассказала. Но из-за ран, которые ты нанёс ей, она сильно потом болела, и умерла в муках.
- И ты ...
- Да, да, и я пришла что бы отравить тебя.
- Но вино, ты же сама пробовала?
- Дурак! Как ты мог уберечь себя от этого? Всё очень просто, когда умерла мать, я поклялась на её могиле, что отомщу тебе, во чтобы то не стало, и с того момента стала сама принимать сильнейший яд. Сначало я макала в него иглу, растворяла в воде и пила, затем на кончике ножа, затем каплю, затем две, три и так далее, до тех пор, пока мой организм, окончательно не привык к нему. И теперь, мне не страшен ни один даже самый сильный яд в мире. Потом я устроилась к тебе ..., да ты сам всё знаешь.
Девушка медленно встала, подошла к обездвиженному мужчине и достала из под стола кинжал. Она долго рассматривала его, поворачивая в разные стороны и наконец спросила:
- Им?
Магор слабо закивал головой
- Сбылось ещё одно пророчество Магор, очень скоро ты умрёшь, отравленный собственным ребёнком, а мне, как твоей дочери (а ты сам меня называл меня при слугах только так) предстоит управлять всем твоим, а теперь моим, имуществом. И я точно знаю, что меня уже никто и никогда не отравит. Ты рад, за меня? Ты рад за собственную дочь?
Но мужчина уже ничего не слышал и не видел. Выпуклые глаза бездушно пялились на разложенную колоду карт.
- Ну, вот и всё, - осторожно потрогала задеревеневшего Магора Чароза, - теперь я сирота ... Эй слуги! - громко крикнула она, - Кто там есть?! Все сюда! У моего отца, от вина остановилось сердце ....
Чисанова Анна Александровна
Москва/ январь/ 2015 г
