Я ЛЕЧУ!..

Я ЛЕЧУ!..

«Черт побери!.. что за странные ребята?» – подумал я, глядя в дверной глазок, когда эти типы позвонили в мою берлогу.

Эта парочка, и в самом деле, была странной. На первый взгляд, вроде бы – люди, как люди, но… это только на первый взгляд. Что-то в них было не так: то ли сорочки чересчур уж чистые, то ли смокинги слишком уж отутюжены, то ли, вообще, их одежда была взята напрокат в лавочке моего приятеля Винченцо, который зарабатывал себе на жизнь тем, что одевал всех желающих в костюмы для карнавалов, торжественных приемов или ограбления банков. Да и лица у них были какие-то странные… одинаково неподвижные… не выражающие, я бы сказал, абсолютно ничего, словно их обладатели были лишены, каких бы то ни было, человеческих эмоций.

– Чем могу служить, господа? – спросил я, слегка приоткрыв дверь.
– Господин Маринелли? – голос говорившего, как и его внешность, был невыразителен и бесстрастен.
– Да.
– Франко Маринелли? – уточнил второй.
– Да, это я.
– Мы пришли к вам с деловым предложением, которое, как нам кажется, может показаться вам весьма интересным. Вы позволите нам зайти?
– Прошу, – я посторонился, пропуская неожиданных гостей, и они, не дожидаясь дальнейших указаний, прошли мимо меня в комнату, и весьма вальяжно расселись в креслах.
– Слушаю вас, – сказал я подчеркнуто безразличным тоном, прислонившись к дверному косяку и скрестив на груди руки.
– Собственно говоря, мы хотим предложить вам работу, связанную с перевозкой некоего груза…
– Я бы сказал, весьма нетрадиционного груза, – добавил второй.
– Но почему, господа, вы обратились именно ко мне?
– Мы наводили справки. Нам сказали, вы – лучший.
– Лучший… кто?
– Лучший мнемоник.

«Мнемоник»!.. Терпеть не могу это дурацкое греческое слово – «мнемоник»!.. Почему бы не сказать нормальным языком: «человек, владеющий искусством запоминать» или просто «носитель информации»? Я, вообще, ко всем этим греческим вывертам отношусь резко отрицательно, потому что эти долбаные греки постоянно подчеркивают, что они, всегда и во всем, были первыми. Во всем, представляете?! Они ведь до сих пор утверждают, что мы – итальянцы всё, мало-мальски значимое, попросту слямзили у них. Всё, вплоть до мифологии. Выкрали, понимаешь ли, всех их занюханных олимпийских богов, дали им другие имена, посадили на Везувий или куда-то там еще… А, впрочем, ну их к дьяволу, этих греков – не о них речь!.. Так вот, обо мне можно было бы сказать еще проще: «контрабандист». Прекрасное, емкое, красивое… романтичное слово. И, главное – очень точно отражающее суть моей основной профессии. Я – контрабандист. И все в моей семье были контрабандистами: и отец мой, и дед, и прадед… а прапрапрадед – так тот, и вовсе, доставлял оружие самому Гарибальди. Правда, те прекрасные, романтические времена давным-давно уже канули в Лету… (вот черт!.. опять эти греки!)… и контрабанда нынешняя совершенно не похожа даже на ту, что была во времена сухого закона. Сегодня мы перевозим, в основном, информацию, потому что именно информация и новые технологии – сегодня самый дорогой и востребованный товар. И самое главное в этой работе – не запоминать (это умеют многие), самое главное – уметь скрывать от таможенных сканеров загруженную в тебя информацию. А вот этим искусством владеют единицы. В их числе – и я. И меня совершенно не интересует содержимое информации, которую в меня загружают – если вникать во все, так и чокнуться можно – мой мозг просто механически запоминает ее, в сжатом до предела виде, и автоматически выставляет необходимое число защитных барьеров. По мне – лишь бы в этой самой информации не было ничего, что могло бы повредить безопасности моей страны, потому что я – патриот (говорю это безо всякой иронии) и, как это ни покажется странным, во всем остальном, кроме своей профессии – гражданин вполне лояльный и законопослушный. Так что, я никогда не договариваюсь о работе, с кем попало – совершенно необходимо, чтобы мои потенциальные клиенты были рекомендованы мне людьми, которым я безоговорочно доверяю.

– Кто вам сказал, что я – лучший?
– Чарльз Кауфман, – гость сунул руку во внутренний карман смокинга, достал сложенный вчетверо листок бумаги и протянул его мне.
– И еще – Билли Шиловски, – добавил второй, проделав точно такую же манипуляцию.

Этого было достаточно. С Чарли я был знаком, пожалуй, уже лет пятнадцать, и, не однажды, именно на его корабле, переправлял свежую технологическую информацию жителям бурно развивающихся поселений первопроходцев-землян, мгновенно, как грибы в дождливый день, вырастающих на исследуемых планетах, находящихся в пределах разумной досягаемости, и, так же быстро, превращающихся в самостоятельные мини-государства. А что касается Шиловски – то он был журналистом «Вашингтон Пост» и, хотя и отличался довольно-таки радикальными взглядами, всю жизнь, в отличие от прочей журналистской братии, оставался человеком предельно порядочным и честным.

– Ну, что ж… давайте поговорим, – оторвался я от косяка, взял бумаги и, мельком взглянув на них, плюхнулся на диван. – Как говорится, любопытно, было бы узнать подробности. Так… что, когда и куда я должен буду перевезти?
– Пункт назначения – планета FX-742 в системе Сарториса. Собственно, она больше известна под именем «Фрея». Вы, насколько нам известно, успели уже на ней побывать однажды, так что маршрут вам знаком. Но вот груз, который вы должны будете доставить, помимо информации, несколько необычен, так же, как и его получатель. Вы должны перевезти тело.
– Тело? – удивлению моему не было предела.
– Да-да, именно тело. Мертвое тело. В замороженном состоянии. Когда-то оно принадлежало одному из тамошних аборигенов. Личности, по их меркам, весьма значительной. Как, и по какой причине, он оказался, в свое время, на Земле, не имеет для вас никакого значения – факт тот, что в данный момент он мертв, и ваша задача – передать его тело, вместе с определенным количеством информации, представителям его народа. Нет-нет, вы не подумайте, вам не придется везти тело тайно и ломать голову над тем, как обойти таможню – все это вы сделаете вполне легально. Вот здесь, – он выложил на стол небольшую кожаную папку, – все необходимые сопроводительные документы. Что же касается информации – не мне вас учить. Хочу лишь предупредить: она чрезвычайно важна, она сугубо конфиденциальна, она существует в единственном экземпляре и ее невозможно скопировать. При загрузке на другой носитель, с первого она исчезает полностью и бесследно. Грузовой корабль стартует через три дня. Командир – хорошо вам знакомый Чарльз Кауфман. По прибытии, вы пройдете таможенный контроль и на местном транспорте довезете тело до границы поселения. На контрольно-пропускном пункте вас встретят. Где произойдет передача информации, решит получатель. Вполне возможно, для этого вам необходимо будет углубиться на территорию, не освоенную землянами, причем, на довольно значительное расстояние. Как видите, все очень просто.
– В таком случае, мне совершенно не понятно, по какой причине вы, все же, обратились именно ко мне? С подобной задачей мог бы справиться даже начинающий.
– Дело в том, что отношения между поселенцами и аборигенами весьма напряженны, и мы не знаем, да и не можем знать, какая обстановка сложится там к моменту вашего прибытия. Совершенно не исключено, что вы можете прилететь в самый разгар одного из очередных локальных конфликтов. В этом случае вас, просто-напросто, не смогут встретить, и добираться до получателя вам придется самому. А для этого нам совершенно необходимы ваши знания и опыт, а также – способность к импровизации. Мы прекрасно понимаем, какова степень риска для вас в подобной ситуации, потому и заложили этот риск в предлагаемую вам сумму вознаграждения, – и он назвал цифру, на целый порядок превышающую мой обычный тариф.
– Но как я…
– Это очень просто: в случае крайней необходимости, вы мысленно откроете один из файлов – позже вам будет сказано, какой именно – и часть информации, необходимая вам для достижения цели, будет мгновенно разархивирована. Но, вы понимаете – это лишь в самом крайнем случае. Слишком уж сложно будет потом извлечь ее из вашего сознания.
– Хорошо, – выдержав приличествующую случаю паузу, ответил я. – Я согласен.
– В таком случае, пятьдесят процентов предложенной вам суммы будут немедленно переведены на ваш счет. Другая половина – после вашего возвращения.
– Тело?..
– Тело в специальном контейнере уже находится на багажном складе космопорта.
– Где и когда будет загружена информация?
– Если не возражаете, мы бы хотели сделать это прямо сейчас.
– Да, но я не держу дома необходимого оборудования. Слишком уж оно громоздко…
– Оно нам не понадобится. Я попрошу вас: дайте мне свою руку…

Таинственный гость поставил на стоящий между нами стол маленький, невзрачный чемоданчик, открыл крышку, и я увидел в нем небольшой – размером с кулак – прозрачный шар, лежащий в углублении подставки, обтянутой мягкой бархатистой тканью. Шарик пульсировал и переливался всеми цветами радуги. Мой визави положил левую руку на шар, правой взял мою протянутую руку, замкнув ее в крепкое рукопожатие, и переливающийся свет переместился с шара в наши сомкнутые ладони, пронизывая, словно рентгеновскими лучами, наши пальцы.
– Закройте, пожалуйста, глаза и расслабьтесь, – негромко приказал он мне. – Эта процедура может занять довольно много времени.
Я послушно закрыл глаза и, в тот же миг, почувствовал, как теплые волны, исходящие из его ладони, одна за другой, накатываются на меня и, прокатившись по телу, ослепительными кольцами, ритмично сужающимися в горячие, обжигающие точки, гаснут в открытом для приема информации мозгу.
Не знаю, сколько времени это продолжалось, но, когда, наконец, мне было позволено открыть глаза, в комнате уже повисли густые, как овсяный кисель, вечерние сумерки. Чемоданчик был пуст. Мой работодатель, в буквальном смысле, лежал в кресле, обмякший и обессиленный.
– Встретимся завтра, – все так же бесстрастно, сказал его спутник, закрывая чемоданчик – здесь, у вас, в это же время. Вы получите от нас дальнейшие указания. Приносим свои извинения за причиненное неудобство. Всего вам доброго.
Он помог подняться своему напарнику, коллеге или… черт его знает, кем там они приходились друг другу, и, бережно поддерживая его, направился к выходу. Хлопнула входная дверь, и я, оставшись один, Бог знает, сколько времени еще, сидел неподвижно в темноте, не в силах подняться, чтобы зажечь свет, пока, в конце концов, не провалился в сон, глубокий и, на удивление, спокойный.

* * *

Я полагаю, мне нет никакой необходимости описывать подробно перелет – в нем не было, ровным счетом, ничего необычного: все то же, медленно и нудно тянущееся время, все те же, надоевшие до чертиков металлические стены, все тот же, никогда не меняющийся распорядок дня – и, если бы не старина Чарли, я, пожалуй, к концу путешествия окончательно озверел бы от тоски и скуки. Кстати, и он был искренне рад моему появлению.
– Ну, наконец-то!.. Наконец-то, хоть одна свежая физиономия!.. – благодушно рычал он в мое ухо, обнимая и радостно колошматя своим здоровенным кулаком по моей спине, когда я, вместе со своим необычным грузом, появился на взлетной площадке. – Эй, парни! Гляньте-ка, кто сегодня с нами летит!.. Ты и представить себе не можешь, Фрэнки, до чего же мне надоели эти гнусные рожи. Ну, посмотри, посмотри на них, – тыкал он толстым пальцем в сторону своей хохочущей и машущей мне руками команды, – посмотри и скажи: смог бы ты два десятка лет, изо дня в день, выносить постоянное их присутствие? Ни фига бы не смог! Ну, теперь все!.. Эй вы, олухи, слышите меня?.. Шиш теперь я буду играть с вами, обалдуями, в покер на спички! Теперь у меня достойный противник есть. Человек, с которым даже партию в шахматы сыграть можно. Ну, а если уж очень попросите – может быть, иной раз, и партийку в бридж сообразим... Ну, чего встали, рты раззявили? Давайте, давайте!.. грузите этот сундук! Да смотрите там, поосторожнее… это вам – не железяки грузить. Упокойничка повезем… замороженного. А упокойничек – сами понимаете – штука хрупкая…
И мы, действительно, в свободное от его вахты время, играли иногда с ним в шахматы, с доброй ностальгической грустью вспоминали наши прежние совместные перелеты, делились впечатлениями, полученными каждым за те несколько лет, что прошли с нашей последней встречи, а то и просто трепались, несущественно о чем.
А по ночам я, почему-то, летал во сне… летал, как птица, и вот это, в моем-то возрасте, было совершенно ненормально. Ведь последний раз я летал лет, этак, в десять-двенадцать, в том бесконечно далеком и прекрасном времени, которое называется «детство».

– Слушай, Фрэнки, – спросил меня однажды Чарли – а ты мертвяка-то этого видел?
– Да нет. Как-то, знаешь, и в голову не приходило посмотреть.
– Так, может, пойдем, посмотрим? Любопытно, все-таки. Я вот уже, сколько лет на эту самую Фрею летаю, а ни одного тамошнего местного жителя до сих пор ни разу не видел. Не появляются они почему-то в городе, хотя у них с поселенцами, вроде бы, в последнее время и наладились взаимоотношения.
– А что, прежде были конфликты?
– Конфликты – не то слово. Я бы назвал это войной… самой настоящей войной. С той лишь разницей, что со стороны наших поселенцев обходилось, почему-то, без жертв. Эти местные крушили напропалую машины, бульдозеры, экскаваторы… а вот людей, почему-то, не трогали. Зато наши косили их сотнями… шмоляли по ним из всех видов оружия, какое только было под рукой. Ну, ты же представляешь себе, какой, в основном, сброд перебирается на неосвоенные планеты, в поисках лучшей жизни? Сплошь – подонки, расисты, ксенофобы… Да вспомни, хотя бы нашу, земную историю – Дикий Запад, Австралию, Индию… И я прекрасно понимаю аборигенов: ну, кому охота отдавать свое, кровное, черт знает, кому, да еще и появившемуся невесть откуда?! Не понимаю только, откуда в них такая ненависть именно к машинам? Тоже мне, луддиты, мать их… местного пошиба!..
– Кто-кто? – не понял я.
– Да были такие когда-то… в Англии… в веке восемнадцатом или девятнадцатом. Книжку я тут, как-то, почитал от скуки. Так в ней про этого самого Неда Лудда было написано. Подмастерья, который первым раздолбал машину на фабрике. Ну, а с его легкой руки, и пошло… Крушили все подряд. Целыми графствами бунтовали. Не только полицией – войсками подавлять пришлось… Вот и эти – туда же!..

Контейнер с телом, надежно закрепленный, стоял в холодильной камере. Пломб, замков или каких-то других запирающих приспособлений на нем не было – только элементарные защелки.
– Ну, что, открываем?
– Давай!..
Взявшись за крышку с двух сторон и одновременно отжав защелки, мы осторожно приподняли ее. Тело аборигена словно висело в воздухе, вмерзшее в параллелепипед прозрачного, как горный хрусталь, льда. Ожидая увидеть, Бог знает, что, я был даже несколько разочарован: в контейнере лежал гуманоид… явно, прямоходящий… среднего, по земным меркам, роста. И лишь слегка непропорционально вытянутое тело с хрупкими мышцами, да непривычные черты, по-своему, красивого лица отличали его от обычного человека. Лицо, с опущенными веками больших, широко расставленных глаз, было спокойно и безмятежно.
– Не понимаю… – похоже, Чарли был удивлен, не меньше моего, – совершенно не понимаю, откуда в людях такая к ним ненависть? Вот я смотрю на него, и совершенно уверен, почему-то, что с такими, как он, можно было бы давным-давно спокойно, тихо и мирно договориться…

* * *

Узкий и длинный полутемный таможенный зал был почти пуст. В дальнем его конце человек десять-пятнадцать готовились принимать и складировать груз, привезенный Кауфманом. Чарли, с которым я уже успел попрощаться, размахивая руками, в чем-то убеждал их, а они – кто, сидя на ящиках, кто, лениво прислонясь к стене – молча курили какие-то очень вонючие сигареты, дым от которых достигал моей, пассажирской секции, и от него щипало в носу и слезились глаза. На боку у каждого, на широких ремнях висело по здоровенной пушке.
Я передал таможенному чиновнику – широкоплечему бородатому парню в форме цвета хаки – сопроводительные документы, для проверки, заплатил в кассе, где сидел еще один амбал, таможенную пошлину, и, катя перед собой грузовую тележку с контейнером, направился к пункту сканирования.
– Эй, Гарри! – крикнул бородатый третьему, сидевшему за допотопным сканером, – ты знаешь, что этот клиент везет? Ни за что не догадаешься. Покойника! – прикинь! И, можешь себе представить – не нормального покойника, а одного из этих уродов. Нет, это ж надо – переть с Земли такую дрянь?! Будто у нас тут своей дряни мало! И как эта сволочь на Земле оказалась? Ума не приложу. Небось, в зоопарк вывозили, да она там сдохла… подхватила какой-нибудь микроб – и сдохла. И кому это понадобилось отправлять ее сюда?.. деньги тратить? Немалые, заметь!..
– Документы в порядке? – откликнулся тот, что сидел за сканером.
– В том-то и дело, что в порядке. И разрешение… и все подписи…
– Ну, и хрен с ним. Пусть везет куда хочет. Нам-то что? Пусть у начальства голова болит. А нам… какой вред от мертвяка?
– А ты, все-таки, проверь обоих как следует! Мало ли что!..
– Ладно. Сделаю.
Я уселся в жесткое кресло, весьма напоминающее электрический стул, оператор прикрепил датчики к моим запястьям, надел на мою голову огромный шлем, удивительно похожий на сушилки в парикмахерской, нажал на кнопку и уставился в монитор. Агрегат загудел, вибрируя, и по экрану забегали, запрыгали, заплясали разноцветные точки, закорючки и линии, понятные только специалисту. Я сосредоточился и начал мысленно читать про себя детский стишок про дом, который построил Джек – неимоверно длинный стишок, с бесконечными повторами, которому когда-то научил меня мой отец. Я дочитал его до конца, и начал по новой… Нет, я, конечно, мог бы этого не делать: для такой развалины, как этот сканер, вполне достаточно было и барьеров, выставленных автоматически, но так мне было спокойнее.
– Этот чист! – прокричал оператор в сторону бородатого.
– Ну, теперь давай мертвяка!
– Да ты что, охренел? Куда, по-твоему, я ему датчики втыкать буду?
– Ну, так, хотя бы, вообще, на наличие возможной информации проверь!
– Ладно-ладно… успокойся, проверю. Иди, помоги, что ли, поднять!
Вместе с бородатым они подняли контейнер и поставили его на транспортер. Ящик медленно продвигался сквозь раму гудящего агрегата; экран монитора оставался девственно чист.
– Ну, что? Успокоился? – похлопал оператор бородатого по плечу и повернулся ко мне. – А ведь я тебя, дружище знаю. Физиономия твоя уж больно запоминающаяся. Ты уже прилетал сюда однажды. Лет пять назад, точно?.. Только тогда ты с этими уродами не связывался. Что, хорошо заплатили?
– Да не без этого.
– Ну, и сколько, если не секрет?
– Секрет.
– Ну, как знаешь, как знаешь. Только вот что я тебе скажу: шиш ты получишь эти свои денежки.
– Это еще почему?
– Да потому, что тебя здесь никто встречать не будет. Кончилось перемирие. Мы теперь этих уродов по всей Фрее, везде, где только можно, мочим. Совсем обнаглели, сволочи. Если раньше они нашу технику ломали, то теперь угоняют. Представляешь? Угоняют и осваивают. Учатся, гады. И до чего же быстро учатся, невозможно себе представить! Уже защитные укрепления в горах строить начали. Мы их в горы оттеснили, так они там окопались – не подступиться. Эх, нам бы авиацию!.. Враз бы пространство себе расчистили…
– Говоришь, в горах они? А как туда добраться?
– Пешим ходом – не дойдешь. Транспорт нужен.
– Ну, и можно здесь, где-нибудь машину напрокат взять?
– Да кто же тебе ее даст… напрокат? Говорю же – угоняют. Ты машину возьмешь, а там – ищи-свищи… Вот, разве что, если ты ее купишь… – закрутил он на пальце связкой ключей.
– Сколько?
Цену за машину этот «коммерсант» заломил совсем уж несусветную, но я, памятуя об ожидающим меня на Земле кругленьком вкладе, торговаться не стал, отсчитал запрашиваемую сумму и получил ключи от машины.
– Бээмвэшка-пикап там… такая зелененькая стоит… справа от дверей.
– А куда ехать-то?
– Сначала до КПП – это недалеко, ну, а потом… документы покажешь, и – прямо по дороге, никуда не сворачивая. Одна она тут у нас… магистраль, – усмехнулся он, пересчитывая деньги. – И не дай тебе Бог, дружище, по дороге, попасться на глаза одному из наших патрулей. Узнают, какую мерзость ты везешь, да кому – шлепнут на месте, не раздумывая, – прокричал он мне вслед, когда я взял документы и, толкая перед собой тележку, уже выходил из дверей…

* * *

День, бесконечно длинный и жаркий, кончился. Сумерки, спустившиеся ненадолго на горы, превратились в ночь, в тот самый миг, когда край иссиня-багрового, как свекольный срез, диска Сарториса скрылся за острыми вершинами. Резкий контраст между ледяным воздухом, опускающимся с вершин гор, и горячими, еще не успевшими остыть камнями, судорогой прокатился по моему обессиленному, изодранному телу, и я пришел в себя. Приподнявшись на непослушных руках, я огляделся: вокруг, насколько видел глаз, зияла густая чернота.
Где я?.. Что произошло?.. Как и почему я оказался здесь, в этой узкой каменной щели?.. С трудом, изо всех сил напрягая свою, ничего не соображающую голову, я попытался собрать воедино разрозненные обрывки впечатлений, ощущений, образов, бессистемно и непроизвольно возникающих в воспаленном мозгу.

Узкая дорога… красновато-бурый песок по сторонам… светило, стоящее в зените… далекие горы… желтовато белые леденцы их снежных шапок словно подгоняют: скорей!.. скорей!.. Машина несется по дороге, оставляя за собой клубы пыли… горы уже совсем близко… вдоль дороги появились трава, кустарник, деревья… и, вдруг…
Они появились внезапно. Несколько машин (по виду – вездеходов) перегородили дорогу как раз у самого подножия гор… мне пришлось затормозить, и с десяток вооруженных до зубов людей подошли к пикапу. На их рукавах красовались повязки с надписью «Добровольный патруль быстрого реагирования».
– Кто такой?
Я протянул документы. Один из них, видимо старший, довольно долго рассматривал бумаги, потом залез в кузов, зачем-то постучал по крышке контейнера, потом влез на него, как на трибуну, и громогласно обратился к окружающим:
– Значит так, ребята! Тот, кого мы только что остановили – наш гость с Земли, а потому мы должны, как написано в этих бумагах, оказать ему помощь, содействие и, разумеется, всяческое уважение. Я понятно изъясняюсь, ребята?
Собравшиеся одобрительно загудели, кто-то из них радушно похлопал меня по плечу, кто-то сунул под нос распечатанную пачку сигарет.
– А вот здесь, в этом ящике… – продолжил оратор, топнув, для большей убедительности, изо всех сил, по контейнеру, – здесь груз, который везет наш дорогой гость… и, как вы думаете, кому?.. Он везет его той самой сволочи, из-за которой мы неделями жаримся здесь днем и замерзаем ночью… той самой сволочи, из за которой мы месяцами не видим своих семей… той самой сволочи, из за которой мы годами не можем спокойно жить…
Одобрительное гудение сменилось напряженной тишиной, и плечистые фигуры в камуфляже сгрудились вокруг меня.
– Но, что самое интересное: везет им наш гость… вот в этом самом ящике… не медикаменты, не питание, не оружие… везет он им мертвеца. Такого же урода, как они, только мертвого. Так что мы будем делать с нашим дорогим гостем?.. Что, я вас спрашиваю?..
И тишину словно прорвало. Все заговорили одновременно. Послышались угрожающие выкрики, и над моей головой замелькали кулаки.
– Тихо, тихо, ребята!.. – остановил он окриком особо ретивых. – Нам лишние неприятности ни к чему, а у него и пропуск, и охранная грамота имеются. Так вот что я тебе скажу, гостюшка: возвращайся-ка ты, парень назад, в город, и сдай там своего урода, кому следует. Может, из него чучело сделают для нашего городского музея. Все, какая ни на есть, польза будет.
Чрезвычайно довольный своей остротой, он заржал, и остальные громилы радостно подхватили его хохот.
– А что, разве документы не в порядке?
– В порядке, в порядке. Только ты все равно возвращайся. Так лучше будет… для тебя.
Спрыгнув с кузова, он, демонстративно вежливо поддерживая меня за локоть, помог мне сесть в кабину, собственноручно закрыл ее, громко хлопнув дверцей, и, на прощание, прошипел мне в ухо:
– Разворачивайся, козел вонючий, и чеши в город, пока мы здесь от тебя мокрое место не оставили! И не попадайся мне больше на глаза – раздавлю, к этакой матери!..
Я включил зажигание, вывернул руль вправо и медленно съехал с дороги сквозь расступившуюся толпу, всем своим видом подтверждая намерение развернуть машину в сторону города, но, проехав метров десять, резко вывернул руль влево и, объезжая стоящие поперек дороги машины, изо всех сил надавил на газ. Мотор бээмвэшки взревел, не хуже болида из «Формулы 1», и мой пикап рванул по дороге в сторону гор со всей скоростью, на которую только был способен.
Я оторвался от них сразу метров на двести, и, когда они спохватились, остановить меня у них уже не было никакой возможности, оставалось только преследовать. И эта сумасшедшая гонка началась. Не знаю, на что я надеялся, понимая, что все равно не смогу ни оторваться от них, ни скрыться. Я только хотел, как можно скорее, добраться до гор, подсознательно чувствуя, что именно в горах меня может ждать спасение.
Чуть впереди меня и немного слева взметнулся рядом с дорогой столб взрыва, за ним – уже чуть правее – другой.
– Они стреляют в меня!.. понял я и, поворачивая руль то вправо, то влево, завихлял по дороге, как пьяный. Скорость заметно снизилась, и столбики взрывов неумолимо приближались к машине. Похоже, они брали меня в вилку. Еще чуть-чуть – и меня накроет!..
А горы уже совсем близко… вот они, рядом!.. я уже поднимаюсь по серпантину!.. И тут – удар… страшный удар… и кузов пикапа разлетается вдребезги… и я, каким то чудом, пробив лобовое стекло, вылетаю наружу… и не теряю сознание… Я ползу!.. Я отползаю в сторону от дороги… Я ползу между камней… Я заползаю в какую-то щель… и только после этого теряю сознание…

Контейнер!.. – мелькает мысль. Взрыв уничтожил контейнер… Значит, свою работу я уже не смогу выполнить полностью. Но остается еще информация. И я должен, я просто обязан доставить получателю, хотя бы, ее.
Код… я должен вспомнить код, который мне дали перед вылетом, чтобы, в случае необходимости, я мог открыть один из файлов. Код…
Ну, конечно!.. я же запоминал его по детской считалке… «Шалтай-болтай сидел на стене»… это – 13, 5, 2, 5… «Шалтай-болтай свалился во сне» – 13, 8, 2, 3. Вместе получается: 1, 3, 5, 2, 5, 1, 3, 8, 2, 3. Все точно! Я же помню, как удивлялся оператор на таможне, ковыряясь в моих мозгах. «Бог мой! – сказал он мне тогда, – это ж надо, какой детской чушью забита твоя голова?!».
Так… теперь надо совершить последнее усилие – напрячь оставшиеся силы, и послать этот код в мой мозговой процессор, как приказ… как элементарную компьютерную команду…
– Есть!.. – и снова, как тогда, на земле, ослепительные, горячие кольца ритмично, одно за другим, возникают в моем мозгу… но, на этот раз, они рождаются из точки и исчезают в бесконечности пространства… и я, буквально, физически ощущаю, как сознание мое расширяется до уровня этой бесконечности и растворяется, сливаясь с ней…

* * *

Не знаю, сколько времени прошло до того момента, когда я вновь ощутил себя. Не знаю, какое это было время суток. Скорее всего, это была все та же ночь, потому что я видел звездное небо над головой, но я, также, отчетливо видел и камни под ногами, и зелень травы, пробивающейся сквозь них… я видел горы и узкую тропу, по которой шагали мои, почему-то босые, ноги… и я понимал, что знаю здесь каждый камешек, каждый поворот тропы… И я шел по этой тропе… шел обнаженный, оставив свою одежду и обувь, неизвестно где… шел, и совершенно не чувствовал холода.
Этого просто не может быть!.. Это невероятно!.. Это мне просто кажется!.. Нужно остановиться и собраться с мыслями… Сейчас я поверну назад и вернусь к тому месту, где осталась моя одежда…
Я хочу остановиться, но ноги не подчиняются мне – они упорно продолжают идти вперед, вверх по тропе… Они словно живут своей, самостоятельной жизнью… Ну, нет!.. так дело не пойдет!.. Напряженным усилием воли, я заставляю себя остановиться и повернуться в противоположную сторону, но, не успев сделать и шага, падаю на землю, словно меня кто-то сбивает с ног. Похоже, я борюсь с самим собой…
Где то поблизости звучат приглушенные голоса. Я отчетливо вижу огоньки электрических фонариков, пытаюсь подняться…
– Молчи! – голос звучит совсем рядом, звучит негромко, но очень отчетливо.
– Кто здесь?
– Молчи!.. Это они. Они ищут нас.
– Нас? – я пытаюсь понять, откуда исходит этот голос.
– Нас. Ты теперь не один. Нас теперь двое. – И я понимаю… с ужасом, понимаю, что этот голос звучит во мне.
– Но я не хочу!.. Святая Мадонна, к чему… за что мне это?!.. Я не хо-чу-у!.. – кричу я, но мои губы, гортань, голосовые связки остаются неподвижными, словно кто-то запер их на замок, и мой отчаянный крик звучит только в моем сознании.
– Я же сказал тебе, молчи! – беззвучно шепчет мне голос. – Тебе совсем не обязательно говорить вслух. Мы и молча, прекрасно слышим друг друга. Или ты хочешь, чтобы они нас нашли?
Ну, конечно же, я совершенно этого не хотел, но ощущение от осознания того, что под твоей черепной коробкой существует еще кто-то, было нестерпимым.
– Идем!.. в нескольких десятках шагов отсюда есть пещера. Там нас никто не найдет, и мы сможем спокойно поговорить. Не делай ничего, расслабься, предоставь все мне.
Я послушно расслабился и, словно со стороны, с замиранием сердца наблюдал, как мое тело ловко и уверенно карабкается по почти отвесной стене куда-то вверх.
– Ну, вот мы и пришли. Здесь можно переждать. Давай посидим спокойно. Ты не можешь себе представить, до чего же это тяжелая работа – преодолевать твое сопротивление.
– Но… что же, все-таки, произошло?
– Совершенно непредвиденная ситуация. Впрочем, в этом нет ничего экстраординарного: ты просто разархивировал мою личность.
– Личность?
– Ну, да. Мою личность. Она, в сжатом виде, была загружена в твой мозг, а ты ее – я уж не знаю, случайно или намеренно – разархивировал.
– То есть… ты хочешь сказать, что наши ученые научились записывать интеллект?
– Больше, чем интеллект. Личность. Ваши Мельников и Азимов были совершенно правы, когда, еще в конце ХХ века, предсказали, что человечество, в скором времени, научится записывать интеллект любого отдельно взятого индивидуума. Они лишь немного ошиблись в датах. Это произошло несколько позже, чем они рассчитывали. Ваши ученые действительно научились записывать интеллект, ну, а мы, давно умея передавать информацию на чисто физиологическом уровне, помогли им шагнуть в их работе еще дальше. Так что, моя личность, существующая рядом с твоей – это результат работы не только ваших, как ты изволил выразиться, а, я бы сказал – наших, общих ученых.
– Что значит – общих?
– Симбиоз. Ваши технические знания плюс наша близость к природе, и как следствие, умение использовать такие возможности организма, которые вам пока еще недоступны. Соединение этих качеств в одном индивидууме.
– Значит, те, кто приходил ко мне там… на Земле…
– Да. Теперь ты понимаешь: их было не двое. Их было четверо.
– Но мне было сказано, что я открою только часть информации…
– Нельзя открыть только часть личности. Личность неделима.
– Почему же меня не предупредили? Зачем был нужен этот обман?
– Если угодно, я бы назвал это, в какой-то степени, одним из проявлений инстинкта самосохранения нашей цивилизации. Слишком уж много значит для нее полученный мною на Земле объем знаний. И, если бы тело мое не было уничтожено, право же, не возникло бы никаких проблем. Ты, с моей помощью, просто доставил бы меня в нужное место, даже не подозревая о моем существовании, ну, а там уже те, кому это по силам, вернули бы всю мою личностную информацию туда, где ей и положено быть. Теперь все гораздо сложнее. Пока что ты – единственный носитель не только своей, но, также, и моей личности. И сколько это может продлиться, я просто не знаю. А потому, у тебя есть только два выхода. Либо идти со мной вместе и ждать, либо идти назад, на таможню, чтобы там тебе стерли всю избыточную информацию. Обещаю, я не стану с тобой бороться. Ни к чему хорошему это не приведет. В конце концов, я, всего лишь один из десяти вывезенных, в свое время, лучшими из вас тайно на Землю, для получения так недостающих нам технических знаний. До прихода землян на нашу планету, мы, попросту, не нуждались в них. Теперь, когда на нас движется ваша технократическая лавина, нам они просто необходимы, хотя бы, для защиты и достижения технического паритета. Мы учимся, и будем учиться у вас. И будем надеяться, что остальным моим друзьям повезет, при возвращении, значительно больше, чем мне. Но прежде, чем ты сделаешь свой выбор, я хотел бы показать тебе кое-что. Не спеши. Не дергайся. Просто посиди какое-то время спокойно. Давай, закроем наши глаза…

И мы закрыли глаза. И перед моим мысленным взором – одно за другим – проплывали удивительные видения. Они были не только зримы и слышимы, они обладали запахом и вкусом, они обладали ощущением прикосновения к предметам, они создавали полную иллюзию присутствия в гуще событий. И Я был Им. Я сам был жителем этой удивительной планеты. Это я плавал под водой, как рыба… это я стрелой летел по красной степи и, с легкостью, взбегал на отвесную скалу… это я, именно я стремительно взмывал в небеса, держа за руку свою юную обнаженную подругу, и понимал, как она прекрасна…
А потом я видел, как спускается на красный песок космический корабль, слышал оглушительный рев его двигателей, обонял резкий, удушающий запах сгорающего топлива… Я видел, как выходят из него вооруженные люди… много людей… Я видел выгружаемую технику… Я слышал грохот взрывов, и рев отбойных молотков, крушащих горную породу… Я видел, как на девственно чистой почве планеты, одно за другим, вырастают уродливые здания… Я видел и слышал улюлюкающих поселенцев, которые, на завывающих машинах, гнали меня, в числе других моих соплеменников, по красному песку и стреляли из ружей… Я видел кровь и слышал отчаянные крики тех, кто упал… и я не мог, хотя бы на секунду, остановиться, чтобы сосредоточиться и взлететь…
– Но почему же вы не защищались? – не выдержал я.
– Мы защищались… как могли. И защищаемся… как умеем. Просто мы генетически не способны убивать себе подобных.
А потом я увидел корабль Кауфмана. Увидел, как я, вслед за остальными девятью, вхожу в него. Дальше мелькали лица… много лиц: Чарли, Билли Шиловски еще несколько незнакомых мне человек… Потом – были книги, чертежи, математические формулы… с каледоскопической быстротой, они мелькали перед моими глазами…
– Все! Все! Хватит!.. Этого больше чем достаточно, – взмолился я, и вновь оказался в полутемной пещере, сидящим на каменном полу ее, прислонившись спиной к влажной стене.
– Это, всего лишь, маленькие фрагменты моей памяти. Мне просто хотелось, чтобы они остались и в твоей. Ну, а теперь – решай!
– Значит, вас вывозил с Фреи Чарли Кауфман.?
– Да.
– Вот хитрый засранец!.. Мне он сказал, что ни разу в жизни вас не видел. Наверное, ему просто очень хотелось, чтобы я, прежде чем что-то решать, хотя бы раз, взглянул в твое лицо. А на земле, ты, значит, встречался с Билли Шиловски?
– Да. Он пытался поднять, при помощи прессы, компанию против колонизации Фреи, но ему очень быстро закрыли рот.
Мы помолчали несколько минут. Потом я резко поднялся на ноги.
– Ладно, пошли!
– Куда?
– Тебе лучше знать – сказал я, выходя из пещеры. – Веди!
Мы поднимались, все выше и выше, и, наконец, достигли вершины.
– Ну, и куда же теперь?
– Туда, – спокойно ответил он, и моя рука протянулась в направлении соседней вершины.
– Ну, и как мы туда доберемся? – спросил я, глядя вниз, в отвесный провал, у которого, казалось, не было дна.
– Очень просто. Мы полетим.
– Ты с ума сошел! – отступил я от края провала. – Забыл, что это не твое… что это – мое тело?
– Это не имеет, ровным счетом, никакого значения. Пройдет совсем немного лет, и вы сумеете делать все то, что умеем мы. Вы и сейчас умеете, просто пока еще этого не знаете. А потому – успокойся, не мешай, и просто доверься мне. Если тебе очень страшно, мы можем даже закрыть глаза.

Я закрываю глаза, и через мгновение чувствую, как мое тело медленно и неуверенно поднимается вверх… зависает, на несколько секунд, над каменистой площадкой… и, вдруг, стрелой, врезается в чистый, разреженный горный воздух. Я открываю глаза и окончательно понимаю – я лечу! – Не в детском сне… Не в мечтах… – Я, ДЕЙСТВИТЕЛЬНО, ЛЕЧУ!!!

©Владимир Безладнов, 2006 г. Саров.