Фредерик Мистраль .
ВСТРЕЧА
Я пересек прибрежный
Песчаный кряж.
Смуглянки облик нежный
Всплыл как мираж.
Распахнуто оконце.
Ее уста
Пьют ветреное солнце.
Дверь заперта.
Она - явь сна, видений.
«Моею будь» -
Молю. Страсть наслаждений
Теснит мне грудь.
Взмахнув прелестной дланью
Она рекла:
«Пусть нас взметнут к сиянью
Любви крыла».
Урьяж - любви долина.
В тени дубрав
Наш путь свела плотина
Мирских забав.
Нам стали дали ближе.
Здесь мы одни.
Умри же мир, мои же
Стихи храни,
Храни наш сладкий лепет,
Сны наяву,
Тех поцелуев трепет,
Чувств тетиву,
Девичий смех и слезы,
Ее задор,
Любви беспечной грезы
Храни Простор.
Альпийские растенья,
Впитав снега,
Льют аромат цветенья
На те луга.
Весны ж ступившей зыбко
Милей стократ
Любимых губ улыбка,
Их аромат.
Когда ж стрелой незримой
Пронзит меня
Чистейший зов любимой,
В листве звеня -
Неслышным станет горный
Гром, камнепад,
Летящий вниз проворный
Воды каскад.
В Урьяж - долину страсти,
В листву гнезда,
Напоминаньем счастья
Падет звезда.
Спеша там захлебнуться,
Падет на дно.
Ах, нам туда вернуться
Не суждено.
ПРИЧАСТИЕ СВЯТЫХ
Из церкви Сен-Трофим смиренно
Она нисходит в мрак ночной.
С портала вниз проникновенно
Глядят ей вслед сквозь дым свечной
Каменноликие святые.
Ее благословляя путь,
Глядят на улицы пустые
Не в силах взор свой отвернуть.
Ей, целомудренно красивой,
В толпе, заполнившей собор,
Не слыть улыбчивой, болтливой -
Когда псалмы выводит хор,
Ей мнится - в час богослуженья
Она в раю. Гремит орган.
Незримо ангелов круженье
Над песнопеньем прихожан.
Но гаснут свечи литургии.
Святые камни смотрят вниз
И на нее. Что им другие -
Ведь ею узнан парадиз.
Взирают с высоты портала,
Суля ей милость высших сил.
Ночь безмятежная настала,
И Жан Святой заговорил:
«Пусть эту девочку не ранит
Сей Грозный мир - боготворя
Судьбу, пускай монашкой станет
В убежище монастыря».
«Ты прав, - Святой Трофим ответил, -
Но в церкви мне она нужна.
Как диск луны во мраке светел,
Так в мире суетном - она».
Святой Гонорий молвил братьям:
«Стемнело и подлунный свет
Окутал дол прозрачным платьем
И нам пора прервать совет, -
Открыта в Алискамп дорога,
Сойдя с порталов обжитых,
Пора лететь на мессу Бога,
Встречать Туссен - день всех святых».
Покрыв накидкой голубою,
Одев в тончайшие шелка,
Возьмем же девочку с собою!» -
Так говорил Святой Лука.
И вот четыре изваянья
Летят над крышами домов.
А следом - дивное сиянье
Души, покинувшей альков.
А поутру своим домашним,
Недетской радостью полна,
О сновидении вчерашнем,
Смеясь, поведала она -
На праздник в Алискампе ночью
Приморский бриз ее принес.
Там видела он воочью
Как мессу отслужил Христос.
Арль, апрель 1858
ЗЕРКАЛО
Когда, любуясь отраженьем,
Его изгибами, круженьем
Вуалекрылых дивных рук,
Ты видишь в зеркале, мой друг,
Как ягода зрачка сверкает,
Ручей волос вьюнком стекает
На ледяной девичий бюст,
Задорный нос, кораллы уст,
Порой повитые украдкой
Твоей улыбкой сладкой-сладкой,
Чей распускается цветок
Из ямочек прелестных щек,
Очаровательная Лиза,
Ты, видимо, не ждешь сюрприза?
Так вот он: ты смеясь глядишь
В стекла заманчивую тишь.
И та улыбка так знакома,
Ты к ней беспомощно влекома.
Таясь, те губы пригубя,
Не в силах обуздать себя,
Считая собственными верно,
Целуешь их, любя безмерно...
Бедняжка, Бог тебя храни.
Из зазеркальной западни
Глазеет сатана лукавый.
И не поможет Боже правый,
Когда так истово манит
Соблазна дьявольский магнит.
Черт совратит тебя в два счета,
Накинув цепкие тенета
Обмана, лести, колдовства,
Твой дух лишая божества.
1861
МАГАЛИ (перевод Жаботинского)
- О Магали, мой ангел чистый,
Проснись и выгляни в окно:
Звенит мой бубенец сребристый
С напевом скрипки заодно.
Зари ждет небо, звезд полно;
Но появись ты -
И побледнеет звездный рой
Перед тобой.
«Оставь меня с твоею скрипкой,
Не нужно песен глупых мне -
Не то нырну, как угорь гибкий,
И скроюсь в синей глубине».
- О Магали, когда на дне
Ты станешь рыбкой,
То рыбаком прикинусь я -
И ты моя.
«Пока закинешь невод тяжкий,
Я стану птичкой - и в кусты,
И посмеются над бедняжкой
Из их зеленой густоты».
- О Магали, но если ты
Взовьешься пташкой,
То птицеловом стану я -
И ты моя.
«А я вспорхну тогда высоко
И стану тучкой, там, вдали,
И улечу в края Востока
За ветром, мчащим корабли».
- А если ветер Магали
Умчит далеко,
То вольной бурей стану я -
И ты моя.
«Я не поддамся урагану:
Укроет солнышко меня -
Я там сгорю, но вновь воспряну
Лучом сиянья и огня!»
- Да, Магали, стань светом дня!
Ужом я стану:
На солнце греется змея -
И ты моя.
«Не дам ни свету я, ни зною
Змее, что ползает в пыли:
Я поплыву тогда луною
Над снами дремлющей земли...»
- Да, стань луною, Магали,
Луной ночною:
Туманной дымкой стану я -
И ты моя.
«Нет, не возьмешь меня обманом:
Я обернусь, чтоб ускользнуть,
Лесным платаном-великаном,
Одев корой лицо и грудь...»
- Да, Магали, о друг мой, - будь
Лесным платаном:
Плющом зеленым стану я -
И ты моя.
«Так в монастырь - моя дорога!
Туда уйду от суеты.
Чтоб жить, вся в белом, тихо, строго,
Среди молитв и чистоты...»
- Там, Магали, где станешь ты
Невестой Бога,
Твоим налоем стану я -
И ты моя.
«Нет! Если б хитрость или сила
В мой монастырь тебя ввели -
Увидишь гроб, и дым кадила,
И крест, и насыпь из земли!»
- О, если скроет, Магали,
Тебя могила,
Сырой землею стану я -
И ты моя!
«Постой... я выйду на крылечко,
Чтоб не услышали они...
Возьми хрустальное колечко -
Не позабудь - не измени...»
- О Магали!..
Теперь взгляни,
Мое сердечко:
Как побледнел весь звездный рой
Перед тобой!
ЛЮДОВИКУ ЛЕГРЕ
Любовь - огнем творима.
Огонь - сияний вязь,
Сияний, что венчают
Надбровья госпожи,
Пока печаль, незримо
Над теменем клубясь,
Сиянья истончает.
Тот миг поймать спеши,
Жених влюбленноликий,
Любовь подобна лугу,
Что сдан внаем косцу.
Горячий шар гвоздики,
Скажу тебе как другу,
Придай скорей резцу.
1863
К МАДАМ МИОЛАН-КАРВАЛ
В апрельской пригоршне лучей
Я слышал жаворонка трели;
Подобно музыке капели
Звенел влюбленный соловей.
Полями шел я - жницы пели.
Лег отдохнуть в тени ветвей -
Слагал мне песни суховей,
Раскачивая крону ели.
Когда ж, Мирейо де Гуно
Винсен любовное вино
Жемчужных слов твоих вкушает,
Тогда по-детски слезы лью -
Жестоко молодость мою
Задора голос твой лишает.
1864
УТЕС СИЗИФА
Восходит на гору Аидова владенья
Сизиф. Напрасно он горланит оскорбленья
Богам. О, как рукам тяжел скалы массив.
Послушайте же миф, как мучился Сизиф.
Аидом осужден утес вознесть к зениту,
На самый верх горы, прижавшись к монолиту
Громоздкой глыбы, он, скрепленных рук скобой,
Весь взмыленный, утес толкает пред собой.
Пусть камень тянет вниз - на высоте отрога
Сизиф найдет покой, забудется дорога.
Валун пробороздил горы тугую грудь.
Вершина близится, но долог этот путь -
Споткнешься, вновь идешь, не разгибая спину.
Сизиф ползет на склон, спускается в ложбину.
По щебню колкому, раздавленным кустам,
Распаханным скалой расхоженным тропам
Взбирается Сизиф, и липкий пот струится
По грязной бороде, на грудь, на ягодицы.
Угрюмый мученик, за шагом шаг - вперед!
То жила вздуется, то бицепс в свой черед.
Все круче склоны гор, отвесней переправы -
Откосами теснин сменяются канавы.
В скалу вонзаются зазубрины ногтей -
Скале не вырваться из жилистых кистей.
Он кровью сбитых стоп свой тяжкий путь пятнает.
И боль он чувствует, изнеможенье знает.
Еще усилие и напряглось плечо -
Он задыхается, он дышит горячо -
Проклятья, ругань, хрип в клокочущей гортани...
Но в миг, когда б ему, встав на вершинной грани,
Утес тот водрузить на самый стык конька
Желанной маковки - бессильная рука
Свой отпускает груз и в тишину ущелья
Летит он молнией с гадесова очелья.
Богини, дочери небес, хозяйки гор
На шум слетаются, заводят разговор:
«Несчастный, нам самим твоею болью больно,
Однако ж спесь оставь и плакаться довольно -
Судьба благоволит к покорным добрякам».
Сизиф же скорбный взор возводит к облакам,
Глядит страдальчески сквозь белые виденья.
Досады, гордости, тоски, остервененья
Печати лик его корежат, и, богинь
Не слыша, он глядит в заоблачную синь.
Так обречен толкач, утес к себе вплотную
Прижав, одолевать вершину роковую
Навек, покуда сам себя не изведет.
Так мир творится наш, покуда не падет.
Когда-то звали нас народ-законотворец.
А в Эксе властвовал король - не царедворец.
Природы музыка ложилась на уста -
Язык наш был сама наивность, чистота.
В сапожках узеньких по праздникам плясали
Мы фарандолу так, что жен не замечали.
Но днями сладкими присытившись сполна,
Нам стала вдруг скучна родная сторона...
Мы в путь по Франции пустились бесконечный.
Вперед! Эх, славные французики, извечный
Наш быт, обычаи мы в кучу громоздим,
Чтобы спалить дотла. Мы память на щадим»
Прощайте ж, консулы, сулившие свободы,
Труверы, знахари - смешные сумасброды.
Былое - сонмище веселых небылиц.
Прощай же, Родина, должница из должниц.
На графские места уселись бюрократы;
А модные портки, видать, нам длинноваты;
Когда ж в отеческом дому на Рождество
Святили пироги, хвалили божество,
Еще не ведали, что ждет нас хлеб чужбины,
Велик лишь тот народ, чьи нации едины!
Едина ж Франция, борьбой искажена,
Свободой дышит ли, врагом покорена -
Всегда прославленна, сильна и именита.
Еще усилие - она в лучах зенита...
Царица, цель близка. Но на вершине ждет
Тебя отвесный край. Не двигайся вперед -
Чтоб слух не распознал кликушескую дерзость:
«Отчизны больше нет. Достигнутое - мерзость.
Границы опустить. Былое - душный склеп.
Стал богом человек. Он - личность, хоть и слеп».
Где человечность, там и жизнь бурлит! Французы,
С наследием отцов мы разрываем узы,
Фамильное гнездо пуская с молотка.
Неблагодарные, мы смотрим свысока
На новый путь, что нам сулят Христа законы.
Ах, что нам райские ручьи, поля и склоны.
Покрыты ржавчиной, не стоят и гроша
Все эти Д Арк, Луи, Тюренны. Вороша
Их имена - уже не вспомнить их отличья.
А в чем нужда сейчас лишенные величья
Твердить названия - Аустерлиц, Бувин,
Иена и Денэ, их слава - миг один.
Бог пожирал мозги и кровь глотал без меры,
Чтоб перекочевать сюда из прошлой эры!
Пока к губам несли мы страсбургское пиво,
Дробь барабанная взметнула песнь призыва.
Толпа, где всяк нам брат, накинулась на нас
И кружки пенные нам вбила между глаз.
О, Император наш - предатель! Исступленно
Мы все крушим - и вот Вандомская колонна
Лежит повержена, разбиты купола,
Враждебный нам Париж мы пепелим дотла;
Священников тупых мы к висилицам тащим,
Чтобы прогресса пик стал нашим Настоящим.
1 сентября 1871
