Я несколько иначе интерпретирую китайца в лирическом, которое очень симпатично рассмотрел Дмитрий( Шорскин).На ветках снег.
Ноль градусов.
Декабрь выдался какой-то жидкий.
Гуляет в парке человек.
Висят на воздухе отдельные снежинки...
Живи и радуйся!

Да только на сугробе кто-то мусор набросал,
Бутылки из-под чешского.
А на площадке я увидел пса.
Пёс чешется.
На лапках суетлив, но глазом осторожен,
Под ёлкой воробей питается.
Прохожий -
оказалось, что китаец
(я разглядел поближе к дому).
Он погулял, и видел он всё то же.
Но ощутил, конечно, по-другому.

Здесь китаец, как мне кажется, в значении "чужой". Здесь же современная и менее русофильская версия знаменитого Тютчевского "Не поймет и не заметит гордый взгляд иноплеменный что сквозит, что тайно светит в красоте твоей смиренной". У Димы просто констатация, с минимальным эмоциональным окрасом. Кстати, это один из сквозных методов бакена- он дает нам некую книжку- раскраску, где только контуры, красками же мы вольны наполнить сами

Пища Зверя
Горшков Олег, (Рифма.Ру)

Каждому по его оголтелой вере.
Видишь, волнуется море. По счету три
выпустили дракона на волю, зверя.
Левиафан очнулся. Замри, смотри,
ненависть пожирает всё, что покуда дышит:
дерево, птицу, память, родную речь –
суржик певучий, картаво-гортанный идиш.
Эй, Молдаванка, почем нынче тут картечь?

Ненависть выпивает свет в голосах и лицах,
лакомится стыдом. Это редкое блюдо, но
брат мой сгорает, и небо Аустерлица
над Куликовым полем ему видно,
там, где уже на костях замутили пляски
пасторы бесноватые, как смогли,
где торжествуют свирепые их подпаски –
джунглей фейсбуковых новые маугли.

Каждому по его сумасшедшей вере.
Чем бы себя ни тешил теперь дракон,
Бог в человеке – главная пища Зверя.
Так уж оно устроено испокон.

Лобанов Николай (Рифма.Ру)
Киев
Украина, люболь моя.... 04.05.2014

Минуя пространство, распятое битами,
Лавируешь в едкой весне неумело.......
Оказывать первую помощь убитому,
Бинтуя молитвой обмякшее тело.

И будет вам солнце, и будет вам счастье, -
Смеются утробно наследники Каина,
А небо на крышах лежит безучастно
И ангел-хранитель скользит неприкаянно...

Лобанов Николай, Рифма.Ру.

Размышлялки о мире и войне 21.04.2014

Ночь - флегматичнее эстонца
И безалабернее ненца......
И тишина - серпом по солнцу,
И солнце - лезвием по сердцу.

Щебечут птицы, бают люди:
Проходит счастье мимо кассы,
А мир насильно мил не будет -
Как ни врачуй его фугасом.

Он не даётся малой кровью,
Он прорастает хрупкой нотой -
Как ни души его любовью,
Как ни калечь его заботой...

Я влажную полночь...
Михаил Зив

Я влажную полночь на цыпочках в комнату ввёл.
Я шторы убрал, чтобы как-то от сада дышалось.
Я шарил в столе, фотографии сыпал на стол. –
Все воспринималось, как сентиментальная жалость.

Я в письма смотрел. Только почерк. Я их не читал.
Мне было бы скучно, как будто бы стыдно и тесно,
Как я полагал. И не нужен мне был ритуал
Обрядовой памяти, бывшей когда-то уместной.

Не числил итоги и вздохом не мерил судьбы.
Все эти «кабы» позапрятались в отбывшем прошлом,
Где локти кусали, наверно, и морщили лбы,
И сами себя ужасали в сомненье дотошном.

А я только имя твое захотел подержать на весу.
Почти на слуху, чтоб невнятно озвучить на память,
Почувствовать, как это вдруг через ночь пронесу,
Не зная поставить куда или как озаглавить.

И мрак из окна до щеки дотянулся, цветист,
А имя твое просто стало в нем прозвищем света.
Прости меня, нежная, это оливковый лист,
Оливковый лист по щеке тель-авивского лета.

Юрий Домбровский


* * *


Я был знаком с берлинским палачом,
Владевшим топором и гильотиной.
Он был высокий, добродушный, длинный,
Любил детей, но выглядел сычом.

Я знал врача, он был архиерей;
Я боксом занимался с езуитом.
Жил с моряком, не видевшим морей,
А с физиком едва не стал спиритом.

Была в меня когда-то влюблена
Красавица — лишь на обертке мыла
Живут такие девушки, — она
Любовника в кровати задушила.

Но как-то в дни молчанья моего
Над озером угрюмым и скалистым
Я повстречал чекиста. Про него
Мне нечего сказать: он был чекистом.

1949 год