Муза

А-а-а …, а-а-а …, как болит голова…, даже не болит, она раскалывается, словно по ней ударили, тупим топором. А-а-а …, о - о - о …, как мозги крутит. У-у-у …. Окочурюсь сейчас! Вот скажи, зачем мне мозги? Есть рот, что бы есть еду всякую и пить водку, есть нос, что б дышать перегаром, есть уши, что бы слышать, где наливают. Рот, нос, уши ... всё как у тебя, друг. А мозги то мне зачем? Что б вот так ныли, словно гнилой зуб, после каждой попойки? Так зуб хоть вырвать можно. А мозги? Их ведь не выколупаешь никак, если они воспаляются. Вот в чем загвоздка! Понимаешь? Не деться никуда от них.
Вот у тебя, к примеру, есть мозги? Молчишь? Не можешь сказать? А я тебе скажу, что мозгов у тебя нет. Одни инстинкты, понимаешь. От того голова и не болит, что она пустая внутри, и воспалиться там нечему. А я умный, у меня мысли всякие постоянно в голове бродят. Я и говорить могу и петь и на баяне играть. А ты? Можешь? Да нет, ни хрена ты не можешь! Но, за то, что у меня мозги есть, они и болят часто. Что-то одно, понимаешь, либо ты умный и больной, как я, либо без мозгов и здоровый как ты. О-о-о …, как болит голова. А-а-а …, раскалываюсь…. Зачем мне мозги? Уф …, отступило немного. Слушай, но ты всё же не обижайся, друг. Кто ж виноват, что я вот таким умным родился, а ж до воспаления в голове, а ты дураком так и помрёшь. Дай, как я тебя поглажу по пустой голове. У, какой ты волосатый…. Нет, правда, понравился ты мне очень, друг. Э, приятель, дай ка я тебя поцелую, может легче станет …
Местный бомж Ползунков Василий, причмокнул, сделал губы бантиком и потянулся к рыжему шелудивому кобелю, что б поцеловать того. Но как только приблизился к до сих пор спокойно сидящей собаке, та сначала поводила ноздрями, и, учуяв, сильный запах перегара, завертела головой, вскочила как ужаленная и рванула со всей силой с обожжённым носом в неизвестном направлении.
-Эй, друг, ты куда друг? – Ползунков поднял руку, словно рассчитывал схватить собаку. - Я же только поцеловать тебя хотел, без всяких там намёков. Как друга. Я же понимаю, что ты тоже мужик. У тебя ж видно всё ..., у тебя ж весь срам снаружи. А я умный, поэтому в штанах сижу. Брр-р …, как в кишках паршиво. У-у-у …, на хрена мне мозги? Да и кишки тоже.
Василий немного приподнялся и стал осматривать местность, в которой он проснулся. Обычно Вася просыпался на городской помойке, так и в этот раз, он увидел, что находиться на большой свалке, находящейся уже за окраинами родного города. Эта местность и зловонная обитель одновременно, была ему хорошо знакома. Он не раз бывал здесь.
Стояла глубокая летняя ночь. Было то, что надо. Вроде и лето, вроде июль, вроде и жара, но, небольшой ласковый ветерок приятно обдувал тело и ласково охлаждал раскалённую за день кожу. На прозрачном небе, блестящей мишурой распластались звезды, полностью заполоняя своим несчетным количеством, бездонное небо. Они твердой нишей распространили собой чёрно-синий бездонный купол космоса и, мерцая, красовались друг перед другом и немного перед землёй. Совсем рядом с помойкой пролегала неровная и забытая от ненадобности дорога.- Эге, - почесал Вася затылок и, не обращая внимания на ядовитый газ, распространившийся вокруг огромных гниющих и спаянных груд мусора, глубоко зевнул. – Вот это занесло меня. И как я только смог дойти сюда? Пил же совсем в противоположной стороне города.
Мужчина ещё раз зевнул и подумал, что хорошо бы встать и пойти в город, ведь пока он дойдет до туда, как раз настанет час выпить снова. В общем, времени у него насчитывалось в обрез, поэтому надо было спешить.
Он еще раз огляделся, и, отперевшись на ладони, пружиня, сделал первую попытку встать, но она оказалась безуспешной. Так как когда он выпрямился, то его ватное непослушное тело, упало на спину.
Вася полежал с минуту, полюбовался на вечные звёзды, вздохнул, подобрал под себя согнутые локти и попытался подняться второй раз. И это ему б удалось, но вдруг, откуда не возьмись, быстро и, громко визжа мимо него, проехал новый мерседес. Яркие фары ослепили Ползункова, и он от неожиданности снова упал, не заметив, как у машины резко открылась дверь, и из нее выпало плашмя, что то размером с человеческое тело.
Дверь мгновенно закрылась обратно, и автомобили исчез в темноте, словно его и не было вовсе. И только легкий запах бензина напоминал, что совсем недавно здесь проехала машина.-Вот сукины дети, - выругался Василий, - делать им нечего, как по помойкам разъезжать. А если б меня задавили? Не подумали, что я здесь лежу, встать не могу. Нет, что б подойти ко мне, помочь подняться, посадить в машину, отвезти в город, налить рюмашку. Так нет, быстрее, быстрее отсюда. Что местность не нравиться? – повысив голос, разговаривал сам с собою мужчина, - Парковки нет? Да, парковки здесь нет, как и полуголых женщин и ресторана с гостиницами. И запах не ахти какой. Но здесь есть я! Да, я не женщина и не парковка. Да, даже не …, не …
Вася подумал, кем он ещё не может быть, пробормотал про себя что то, что и сам не понял, махнул рукой и стал делать третью попытку подняться. На этот раз она оказалась удачной. Ему почти даже не пришлось особо стараться и напрягаться.
Мужчина сначала встал на четвереньки, снова поругав кого-то, затем присел на колени, и, опираясь на ладони, смог таки поднять своё непослушно-тяжёлое тело. Он выпрямился, немного постоял на месте, проверяя, может ли его туловище находиться в вертикальном положении, или стоит ещё немного поваляться и отдохнуть. И решив, что всё не так плохо, и он даже может двигать ногами, сделал шаг вперёд. Получилось. Сделал второй. Снова обошлось. Третий был почти твердым и уверенным, и уже хотел было сделать на радостях четвертый, как вдруг нога его зацепилась, за что-то большое, и он бревном снова повалился на землю.
От страха и неожиданности Вася несколько минут пролежал с закрытыми глазами, не шевелясь, словно его откинуло в сторону мощной волной взорвавшейся бомбы. Он даже значительно протрезвел. Но вскоре лежать ему наскучило, и Вася, приподняв голову, стал оглядываться по сторонам. Ничего страшного и необычного в округе не было. Всё как всегда на подобных местах: ночное небо, карканье ворон, далёкий, еле слышимый звук магистрали и прохладный ветерок, как опахал, развеивал ядовито-зловонный запах большой городской свалки. Всё как обычно.
Ползунков уверенно поднялся на ноги, отряхнулся и стал рассматривать предмет, за который он споткнулся. Это нечто, имело длину примерно метра полтора. Оно плотно и аккуратно было завёрнуто в ковёр, который скрепляли многочисленные крепкие и плотные верёвки, словно находившееся там могло само развязаться и наделать немало бед. Вася присел, что бы лучше разглядеть завернутый предмет. И волосы встали на его голове дыбом, когда он увидел как из одного конца свертка, высовывались длинные и рыжие волосы. «Труп, - подумал мужчина, - это же мертвая баба. Её убили и выкинули на помойку. Интересно, - рассуждал он, - видели меня из машины или нет? Скорее всего, нет, раз оставили в живых. Чёрт, что делать? Бежать! Да, да, надо скорее сматываться отсюда, пока убийцы не передумали и не вернулись обратно».
Он быстро встал и сделал шаг вперёд, но неудачно на чём-то поскользнулся и повалился на спину, упав позвоночником прямо на зловещий сверток. Сердце застыло, а потом больно забилось с бешеной скоростью, когда Вася понял что лежит прямо на трупе. Он застонал, провел ладонью по вспотевшему лицу, повертел головой, высматривая кого-нибудь поблизости и быстро поднявшись, снова сделал несколько шагов вперёд.
Вася шёл быстро уверенно, раздумывая о страшной находке, на которую он сегодня упал дважды. Вроде бы страх перед убийцей и трупом должны были заставить его двигаться как можно быстрее, если не бежать, но второе падение, почему то расслабило приступ паники, и подсознательно притупило чувство опасности. Что-то было не так. Что-то не сходилось во всём этом. Как то не так упал Василий. Не так, как если б он упал на мертвечину: холодную, зловещую, застывшую … Стоп! Теперь всё понятно! Тело мужчины само собой встало как вкопанное. Не было мертвечины! Вернее даже если она и была, то вовсе не холодная и зловещая, какой должна быть по природе своей, а мягкая и упругая, как надувной матрац. Точно! Его позвоночник упал совсем не на жесткое мертвое тело, а на мягкое, даже довольно таки уютное непонятно что.
Вася постоял несколько секунд и понял, что дальше не может сделать и шагу. Любопытство, непроходимой китайской стеной встало перед ним и не давало ему пройти ни вправо, ни влево, ни тем более двигаться вперёд. Он понял, что если не развернёт сверток и не посмотрит, что в нем, не будет ему покоя во веки веков. Ползунков повернулся и ещё раз посмотрел на ковёр, и ничего устрашающего не почувствовав, целенаправленно направился к странной находке.
Подойдя вплотную, он присел на корточки, ещё раз осмотрел сверток и осторожно стал ощупывать его руками, слегка надавливая. Так и есть, то, что находилось внутри, было действительно довольно мягким и приятно прогибалось под слабым давлением руки. Нет, это был не покойник. Точно. Вася встал и быстро заерзал, словно привязанная дикая собака вокруг свёрнутого ковра, ища, что ни будь острое, которое могло бы разрезать крепкие верёвки. Но ничего, кроме разбитой стеклянной бутылки не нашёл. Он подобрал довольно большой осколок от неё, туго перевязал один его конец тряпкой, так что издалека это псевдо оружие напомнило нож, и стал им разрезать верёвки.
Прошло минут десять, пока Вася смог освободить от тонкой стропы сверток. Он выкинул стекло за ненадобностью, перевернул ковёр, и, найдя его край, вставши, резко рванул его на себя. Толстое шерстяное покрывало быстро растелилось, и из него вывалилось миниатюрное белое женское тело, которое несколько раз перевернувшись, покатилось ещё на несколько метров. «Труп! - защемило внизу живота у Васи, - всё-таки это труп!». Он медленно попятился назад, но вдруг спиной на что-то напоролся, и понял, что его снова удерживала китайская стена любопытства. Не могло с такой воздушной лёгкостью катиться мертвое тело, так же как и иметь такой странный, бело-розовый цвет, который не дано скрыть даже глубокой ночи.
Вася слегка потоптался на месте и осторожно семеня, направился к странной женщине. Подойдя к ней вплотную, он увидел, что лежит она на животе, что одета в дорогую комбинацию. Что кожа её чиста, гладка и бела. Волосы длинны и густы, а фигура девушки, неестественно идеальна, что б её вот так запросто без сомнения и всякой жалости, можно было выбросить на помойку, даже если она мертва.
Вася присел, приподнял руку и слегка толкнул женщину за плечо:-Э-э …, дамочка, вы хоть понимаете, что лежите вся такая фифа на помойке. Эй, мадам, не боитесь запачкаться? Вы ведь лицом в луже лежите. – Ответа не последовало. Дама была либо сильно пьяна, либо спала, либо оказалась глухонемой. - Вам не холодно вот так в одной майке валяться? А можно и мне тоже прилечь рядом? Говорят, два голых тела не замёрзнут.
Женщина молчала, а это означало только одно: знак согласия. Поэтому Вася, без всякого сомнения, снял с себя кофту, штаны и, оставшись в одних трусах, лег рядом с ней. Полежав так, минут пять, ему вдруг стало чрезмерно скучно. Появилось непреодолимое желание чего то. Приятно защекотало в паху. И эта приятность, не спрашивая Васиного разрешения, всё росла и росла, как на дрожжах, и требовала, что бы он посмотрел на лицо незнакомки.
Дама молчала, не шевелилась и вообще как будто и не ощущала присутствие постороннего мужчины, или она просто ждала, когда Василий возьмёт ситуацию в свои сильные мужские руки.
- Я что хочу спросить, - начал он, - вот мы лежим так уже давно, довольно таки, но уж раз лежим, то считаю, что надобно нам познакомиться? Как то нехорошо, что вы лежите спиной ко мне. Нет, не то что бы я интеллигент, какой ни будь, но, так сказать, неудобно от этого общаться. А вот глаза в глаза, так это другое дело. Можно я вас переверну? Вы не против этого?
Дама молчала. Она была согласна. Василий, немного поколебавшись, и стараясь сделать это как можно деликатнее, аккуратно перевернул её неестественно легкое тело на бок, так что бы он мог видеть лицо незнакомки. Женщина удивлённо уставилась на него, и Вася с большим любопытством принялся её рассматривать. Возраст дамы был неопределённым, ей можно было дать и двадцать и сорок лет. Неестественно большие, круглые глаза внимательно и изумлённо смотрели на Васю. Носик у женщины маленький. Очень пухлые чувствительные губы были округло открыты, из-за чего маленький ротик походил на букву «О». Брови сильно выщипаны, и напоминали тонкий полукруг коромысла. Личико маленькое, белое и узкое. Лоб короткий, а уши не большие и плотно прижатые. Но больше всего, приятно поразил Василия белый и пышный бюст незнакомки шестого размера с сильно выступающими сосками горошинами. Он не удержался и легонько ухватился за грудь.
- Зина, - немного визгливо и сквозь нос представилась красавица.
Вася оторопел и от неожиданности одернул руку.
-Э-э …, очень приятно Зиночка …, - не сразу заговорил мужчина, он аккуратно взял её за руку и слегка потряс, - а меня Василий зовут, Василий Ползунков. Очень рад …, так сказать нашему знакомству. Я конечно счастлив, что лежу вот с такой дамочкой, но хотелось бы знать, что привело такую красавицу на помойку?
Зина молчала и кукольными большими глазами не мигая смотрела на Васю. Белоснежная грудь выпирала из узкой и облегающей тело комбинации, она гипнотизировала его. Вася снова не удержался и провел ладонью по чарующему бугорку.
- Я хочу тебя, - высоким сопрано призналась ему Зинаида.
Вася застыл от приятной и неожиданной напасти. Мысли словно тараканы от включенного света трусливо и испуганно расползлись в разные стороны. Собрать их теперь вместе не было никакой возможности. Он хотел сказать девушке элементарное, что тоже хочет её, но от розового помутнения в сознании, не мог связать вместе и трех простых слов. Вася понял, что оказывается, не был готов к такой счастливой ситуации, и не рассчитывал, что ему вот так, когда-нибудь, повезёт. Что влюблённая красавица ради него сама окажется на помойке и так запросто признается в любви.- А я на баяне играю, - зачем то выпалил он. - Не хотите ли Зинуля, пойти ко мне в холостяцкое убежище, и послушать, так сказать, мои скромные навыки игры на этом благородном инструменте? – и, не дожидаясь ответа, легонько провел по её груди.
- Сделай это, - сразу согласилась девушка, - мне будет приятно.
Обрадовавшийся Ползунков, смеясь, вскочил с земли и стал бегать вокруг красавицы, ища ковер, в котором она была завёрнута, и быстро обнаружив полотно, закутал в него Зину, связал, как мог её веревками, оделся и вместе с драгоценной ношей быстрыми шагами направился домой.
………………………………………………………………………- Ну, многоуважаемая Зинаида …, э-э …, не знаю, к сожалению вашего отчества, так сказать, вот мы и дома. - Вася со счастливой улыбкой на лице повел полукругом рукой, показывая новой знакомой, то, что называл своим домом. – Прошу, так сказать, в наше скромное жилище. Да, - согласился он, - не хоромы царские. Конечно это всего, так сказать всего лишь вагон, разобранного поезда, но Зинуля, зато какой вид отсюда!
Ползунков мотнул головой в сторону окна, за стеклом которого, светилась во всей свое красе ещё одна огромная и отвратительная городская свалка.
-А зимой Зинаида, перебираюсь я в подвал одного полюбившегося мне дома. Там, так сказать, намного теплее, чем в вагончике, и даже горячая вода идет. Я там и моюсь иногда, да-а, и стираю тоже. Но, пока лето, вот существую здесь, наслаждаюсь природой и тишиной.
Василий сидел напротив внимательно, с круглыми глазами, слушавшей его Зины. Ноги, сидящая без нижнего белья женщина, почему то не согнула и они торчали из неё как две прямые белые палки, бесстыже показывая то место, которое приличные девушки должны держать строго в секрете. Ползунков, пытался, как следует ознакомиться с тем, что и раньше он созерцал крайне редко, но врожденная интеллигентная стеснительность и глубокая ночь не давали хорошо это ему сделать. Он немного поёрзал на месте, резко встал, молниеносно погладил грудь Зины, и как будто ничего не произошло сел на место.
-Я хочу тебя, - пискляво напомнила ему женщина.
Василий широко улыбнулся гнилыми жёлтыми зубами. Он был готов заплакать от счастья.-Ах, да, Зиночка! – Вскочил окрылённый Вася, - я же обещал вам сыграть на баяне. У меня ж всё здесь есть и баян и выпивка и закуска. - Ползунком резко взмахнул рукой и заложил её за шею, изображая па из «русской плясовой». - Э-эх …, Зинуля …
Он хотел было сразу рвануть в соседнее купе, где находились хорошо спрятанные все его пожитки, но немного задержался, любовно и ласково посмотрел на гостью и едва коснулся её выпуклости.
- Сделай это, - пучила глаза девушка, - мне будет приятно.
- Эх, Зинуля, - засмеялся Вася, - сейчас …, сейчас…. Только не убегайте никуда…
Ползунков вмиг испарился. В соседнем купе послышалось быстрая и шумная возня: открывание и закрывание дверей, бряканье посуды, бульканье перелитой жидкости, шуршание полиэтилена, звон металла, глухое бормотание.
Василий появился ровно через минуту, выставляя на купейный столик, все, что мог найти у себя в закромах, даже то, что берёг для особо важных случаев: водку в мутном, грязноватом графине, несколько непромытых и треснутых тарелок, различные куски засохшего хлеба, сыра, колбасы, а так же дешевые консервы и отдающие плесенью сухофрукты.
-Сейчас, сейчас, - Ползунков поднял ладонь и обещающе мотнул головой, показывая, что это только цветочки, а за ягодками ему нужно сбегать ещё раз, - Зиночка, ай момент …
Через несколько секунд, послышался растяжной и монотонный звук плохо настроенного баяна.
- Чёрный во-орон, чёрный во-орон
Что ты вье-ешься на до мно-ой?
Ты добы-ычи не дожде-ешься,
Чёрный во-орон я не тво-ой! …
Ползунков показался в двери купе, открывая широко рот и громко выделяя каждое слово. Он пел не весть, каким басом, и сильно растягивал старенький пошарканный инструмент. Зина смотрела не него молча, округлив от удивления свои пухлые розовые губки.
Глаза Василия светились от вида крайне благодарной и благородной публики. Он спел куплет, подбежал к столу и, позабыв про этикет, не наливая и не предлагая выпить даме первой, наполнил себе рюмку водкой и залпом опустошил её. После чего встал напротив девушки и принялся петь вторую часть, стараясь как можно больше произвести хорошее и неизгладимое впечатление на новую знакомую. Зина всё так же внимательно и молча с открытым ртом, выслушала второй куплет. То ли от грустной песни, то ли от того что он выпил один почти все спиртное, какое было в запасе, в конце песни на глазах у Ползункова появились слёзы. Он положил баян, сел рядом с Зиной и плача дотронулся до её груди.
- Зина, - не громко взвизгнула девушка.-Да помню я, помню, что тебя Зиной зовут, - одновременно слёзы радости, горя и просто от некачественной водки катились из глаз Ползункова непрерывным ручьём. – Вот ты скажи мне Зинуля, пропащий я человек, или нет?– Немного успокоившись, продолжил Вася. - Ведь я и умный и красивый, и на баяне играю, а вот нет славы. – Он развел руками и причмокнул.- Ну, нет и всё. А как хочется на сцену! М-м …, - мечтательно покивал Ползунков. – Как хочется Зиночка, что б я вот такой хороший вышел на сцену …, спел …, а там буря аплодисментов и оваций, фанаты, поклонники всякие вездесущие. Красивые женщины штабелями, лежащие у меня на постели …. М-м …. Ты понимаешь меня?
Нет, Зинуля, вы конечно, безусловно, обворожительны и прекрасны. Я так сказать редко вижу таких красивых женщин, но маловато мне вас будет. Ты уж не обижайся, солнышко. Ну, вот мало, и всё! Хочу, так сказать, таких девушек как ты, ну …, хотя бы с сотню. – Ползунков потупил стыдливо взгляд и махнул рукой. - Да я, конечно, всё понимаю. Знаю, что вы Зинаида влюблены в меня по уши, но буду с вами откровенен: мало мне вас. Да. Ты уж не обижайся Зинуль. – Вася посмотрел на женщину, она молчала. – Ах, да …, - Василий уже смелее дотронулся до её груди.
- Сделай это, - понимающе промолвила девушка, - мне будет приятно.-Правда? – от понятливости прекрасной и сексуальной поклонницы у окрыленного Василия зарябило в глазах, и его рука сама собой потянулась за новой порцией водки.
Ползунков опустошил очередную рюмку, срыгнул, закусил очень скромным, сухим бутербродом, помолчал немного и продолжил разговор:
-Я вот, что думаю, Зинаида, - дожёвывая хлеб с колбасой, говорил Вася, - есть у меня мысль одна. Здесь недалеко, возле дворца молодёжи, я читал объявление, что идёт набор в группу народного творчества. Так вот там, как раз требуется баянист. Объявление висит очень давно. Понимаешь? Так я до сих пор стеснялся туда попроситься на прослушивание. Нет одежды подходящей, не стриженный я давно, не бритый, не мытый, то да сё …. Ну, в общем, до сих пор не за что бы туда не сунулся. А сейчас, когда тебя встретил, и ты, так сказать, оценила во мне музыканта-баяниста и …, да просто красивого и интеллигентного мужчину, то …, в общем как ты думаешь, честно только, получиться у меня, или нет?
Василий сосредоточенно и выжидающе уставился на девушку. Она молчала и таращила круглые глаза, по всей видимости, обдумывала ситуацию и расценивала все шансы Ползункова попасть в группу и сделаться ему новой звездой. И думала бы ещё очень долго, если б не пьяная и шальная рука Василия, которая ненароком, абсолютно случайно пробежала по её белой груди.
- Сделай это, - наконец вынесла Зина вердикт, - мне будет приятно.- Правда?! Ах ты, деточка моя, кисонька …, – Василий вскочил и не смог удержаться, что - бы не поднять воздушное тело женщины и не прижать её к себе.
- Зина, – пропищала задыхающаяся от запаха перегара и давно не чищеных зубов Василия девушка.
- Ну, прости, прости Зинуля, что кисой тебя назвал. Не обижайся, я ведь так, от радости … - Ползунков посадил девушку обратно. Он сел напротив неё, но снова не удержался, вскочил и вновь сильно прижал её грудь к своей.- Я хочу тебя, - не выдержала соблазна Зина. – Сделай это, - немного подумав, согласилась она, - мне будет приятно.
Ползунков хитровато усмехнулся, посадил Зину на место, покосился на неё одним глазом и исчез из купе. Появился он через несколько минут. На худом и костлявом теле Васи были только красные кальсоны и дырявые разные носки, а в руках он держал плотное теплое одеяло, в котором нашёл влюблённую в него девушку.- Я тут, что подумал Зинуля, – начал он, широко улыбаясь, - к чёрту там всякие осторожности о добрачных отношениях. Не загулять ли нам с вами? Так, прямо душа у меня поёт глядя на вас. Очень рад я нашей встрече. Вы моя муза, Зиночка. Вы моё вдохновение. Вы поставили меня на путь истинный. Пока вас не встретил, прямо и не знал, для чего жил, а сейчас …. Э-эх, Зинуля …
Ползунков быстро постелил коврик, аккуратно положил на него девушку, после чего сам осторожно лег на неё.
- Я хочу тебя, - приглушенно и тихо, оттого что находилась под давлением тела Васи, произнесла девушка, - … будет приятно, - обещала она …
…………………………………………………………………………………………Худрук ансамбля песни и пляски «Петушки свистуны и матрёшки» Лаптев Иван Афанасьевич, сидел у себя в кабинете, понуро и виновато смотря на пустой стол. Напротив него в большом, старом и пошарканном столетнем кресле привольно расположился директор театра народного творчества Лавочкин Лев Петрович. Он строго смотрел на худрука, пытаясь выяснить причину столь странного невезения по части недобора музыкантов, а конкретно: баяниста.
- Да что с тобой, Ваня? Три месяца висит объявление. Уж я и в газете, и в компьютере и там и сям информацию поместил, что, мол, требуется нам баянист. Ну, неужели, тебе так ни разу никто не позвонил и не пришёл? Неужели во всём N. нет ни одного баяниста? Не поверю, – стучал пухлым кулаком по столу директор, - не верю! Не ври! Знаю я тебя! Вот два месяца назад заходил к нам э … кто-то там, говорил, что он играет на этом … самом …, ну, невысокий такой, пухлый в желтой кепке. Почему ты его не взял?
- В жёлтой кепке? Два месяца назад? Это был не баянист Лев Петрович, а таксист. Он же за вами тогда приехал. Вы пьяны-с были, и от этого не решались сами сесть за руль. Вот и пришлось его вызвать. А играет он хорошо в только карты, не более…. Да вы же с ним разговаривали, а не я. – Развёл руками Лаптев исподлобья глядя на старинного друга.
-Ах, да, - прищурившись, вспомнил директор, - точно. М-да, точно таксист. Да, вспомнил … точно, таксист …. Ох и погуляли мы тогда! Помнишь Ваня, как мы в тот вечер напились? Мудрено то, что я его ещё со своей женой не спутал.- Помню, Лев Петрович, помню. Хорошо погуляли. – Лаптев глубоко вздохнул и снова понуро уставился на стол.
- Ну а месяц назад. Прилизанный такой товарищ, худой как жердь, тоже на чём-то там играет. С ним что? Вот только не утверждай что он тоже таксист. Знаю я тебя. Не ври мне! Почему его не взял, а?
- Длинный худой и прилизанный? Месяц назад?
-Да! Длинный худой и прилизанный! Да, точно помню, что приходил он месяц назад! С ним то, что не так было? Не ври только. Всё равно правду узнаю.
- Так ведь это ж брат вашей жены был. Вы ж после того как два месяца назад пьяный домой вернулись то поскандалили сильно с супругой вашей, Евгенией Митрофановной, так она после этого на развод подала. А он приходил разбираться по поводу делёжки имущества. -Какого имущества? – привстал от крайне неприятной новости Лавочкин.
-Совместно нажитого, вашего и Евгении Митрофановны.
-Та-ак, - стал медленно садиться обратно в кресло директор, - а почему я только сейчас об этом узнаю? Почему не знал до сих пор, что ко мне этот долдон приходил на работу?
-Так ведь вы пьяны-с как всегда были, вот и не признали в нём шурина вашего. Ещё громко тогда кричали, что все родственники вашей жены пиявки. Что они только и делают, что пьют кровь и играют на ваших нервах.-Ах, да, да, - причмокнул Лавочкин мечтательно, - точно, припоминаю. Ох и напились мы тогда. Помнишь Ваня, как весело тогда всем было? Неудивительно, что я шурина не признал. Эта скотина - ещё тот «музыкант».
-Помню Лев Петрович. Хорошо тогда погуляли. – Согласился Иван Афанасьевич и снова глубоко вздохнул. - М-да, очень даже весело тогда было. Очень даже ничего-с.
- Слушай, ну а неделю назад, вот ведь, совсем недавно, мужик приходил. Странный он такой, маленькой кудрявый и с большими выпуклостями. Я ещё подумал, вот ведь мужик, совсем как баба и зад большой, и груди большие, всё как у моей жены. Так он вообще с чемоданом приходил, ещё помню, кидался им. Вот только не говори мне, что в чемодане не баян был. Только не ври мне. Знаю я, тебе лишь бы соврать что-нибудь.
-Неделю назад? Белый толстый кудрявый мужик чемоданом кидался?
-Да, да…, как сейчас помню. Точно. Такой маленький, но здоровый, ещё губы у него накрашены были …. Почему он чемоданом кидался? Что Ваня, отказал ему в вакансии баяниста? Разозлил музыканта? Отвечай! Знаю я тебя.-Помилуйте-с, Лев Петрович. Как можно? Неужели вы свою жену не признали? То ж не мужик был, а супруга ваша законная, Евгения Митрофановна. А в чемодане том, вещи ваши находились. Она принесла их вам, ещё утверждала, что больше «не играет с вами ни в какие игры». Хотела немедленно требовать развод, так ведь вы опять пьяны-с сильно были, и разговаривать с вами тогда было крайне бесполезно. Вот и кинула она от злости сумку то эту.
- Ах, да, да, точно. Припоминаю. – Задумчиво покивал головой директор и зазевал, - наградила же судьба женой. Чёрт бы её побрал, ведьму старую …. Так что же делать нам теперь, Ваня? До конкурса меньше месяца осталось. Мне ж администрация города весь плешь проела, - для большей убедительности доказывая чрезмерную злость администрации, Лавочкин пошлёпал по своей лысине. - Нет времени у нас. Понимаешь? Я ж им сказал, что, дескать, уже всё готово, и ансамбль в сборе, и песня конкурсная есть. А оказывается, у нас нет ничего, и даже не намечается.
-Не знаю Лев Петрович, право не знаю, хоть самому на баяне пора учиться играть.
-Вот, вот, - снова постучал Лавочкин по столу кулаком, - смотри Ваня, если в самое ближайшее время не найдется баянист, по очереди нам с тобой на сцену вместо него выходить придется, людей смешить.
Директор вздохнул, согнулся, запустил руку под стол и начал ей шарить. Послышался шелест полиэтилена. Наконец, Лавочкин вытащил пакет, а из него бутылку водки, которую поставил на стол.- Эх, Ваня, да ну его …, - махнул рукой директор, и, не дожидаясь согласия Лаптева, вытащил из ящика две рюмки начал разливать в них спиртное. – Где наша не пропадала? Давай вот выпьем с тобой. Отвлечёмся от проблем.
- Может не надо, Лев Петрович? От водки, как я посмотрю, у нас и проблемы все, - начал было отпираться худрук.-Да, что с тобой Ваня? Вот только не ври мне, что завязал с этим? – Лавочкин ногтем постучал по бутылке. Послышался слабый звон стекла. Затем он поднял вверх указательный палец и погрозил им. – Вот только не ври мне. Знаю я тебя.
Отвязаться от директора не было никакой возможности. Иван Афанасьевич, покосился на заполненные прозрачные ёмкости и его затрясло. Он ещё не сделал ни одного глотка, но чувствовал, что уже был пьян. Оба одновременно подняли рюмки и одновременно опорожнили их. Вдруг, как гром среди ясного неба раздался стук. И как только водка была быстро спрятана под стол, дверь открылась, и на пороге появилась местная секретарша, а по совместительству и гримёр Валентина. - Простите Лев Петрович …, здравствуйте Иван Афанасьевич, – Лаптев кивнул в ответ головой, - извиняюсь за беспокойство, но там мужчина пришёл к вам. Говорит по объявлению. У него баян с собой. Хочет продемонстрировать свои навыки игры на инструменте. Что мне ему ответить? – Валя мельком взглянула под стол, и сразу всё поняла. - Что нет вас? Заняты сейчас?
-Нет, нет Валентина …, - Лавочкин вскочил, - ни в коем случае! Пригласи его скорее!
- Но, Лев Петрович …, это ещё не всё. Понимаете, уж больно вид у музыканта …, как бы сказать мягче …, не совсем музыкальный, что ли. Простите за откровение, но, по-моему, это самый настоящий бомж - попрошайка. Я на таких баянистов в столице насмотрелась. Может всё-таки послать его куда-нибудь подальше, пока не поздно, а?
- Ни в коем случае Валентина! Ни, ни! Он нам судьбой послан. Давай его сюда, я хочу посмотреть на нашего нового баяниста. Быстрее Валюша, быстрее …
Девушка понимающе кивнула головой и исчезла. Худрук и директор переглянулись и с нетерпением стали ждать, когда в проёме двери покажется новый член коллектива.
Не прошло и полминуты, как широко нараспашку открылась дверь, и в ней появился мужчина неопределённого возраста с баяном в руках. Одет музыкант был крайне скромно и нечисто. А именно в вышарканную старую замшевую куртку, то ли зелёного, то ли коричневого цвета с загнутыми рукавами, черные куцые штаны, которые ему явно были малы и очень стоптанные башмаки. Мужчина ещё не сделал и шага в комнату, но в носы директора и худрука сразу ударил смог перегара и слезоточивый запах помойки.- Здравствуйте, - баянист слегка поклонился и снял с себя кепку-блин, которую тут же спрятал в кармане куртки. Оплывшее и небритое лицо гостя озаряла, далеко не белоснежная улыбка. – Я тут объявление прочитал, о том, что вам баянист требуется. Это так?
-Нет, нет …, не требуется, - энергично замотал Лаптев головой, прикрывая ладонью нос, - вакансия уже занята. Вы опоздали молодой человек.- Ну что вы, Иван Афанасьевич? – Лавочкин встал навстречу уже успевшему огорчиться гостю. - Как можно? Хороший баянист нам нужен при любых обстоятельствах. Никогда и никому ещё не помешал хороший музыкант. А вы значит товарищ э-э …
- Василий, - ещё раз слегка поклонился баянист и улыбнулся. – Василий Ползунков.
-Итак, Василий, вы значит, на баяне играете?
-Играю, - кивнул Ползунков и приподнял для убедительности инструмент.
- А вы э-э …, так, наверное, обучались в музыкальном училище? Правильно я понимаю? И диплом имеете?
-Да не …, нигде я специально не обучался, - гордился чему-то Вася, - дед Кузьмич меня научил нескольким аккордам, а там я от нечего делать сам стал играть.
-Дед Кузьмич? А …, понимаю. Но, наверное, у вас есть опыт в других народных ансамблях. Стаж большой, правильно?- Да какой там стаж? Зачем он мне нужен? Нигде и никогда я не играл. Для души инструмент то держу. – Ползунков похлопал себя по груди. - Я птица вольная, хочу, играю, хочу, нет. От настроения больше зависит, вернее от количества выпитой водки.
- Но играть то вы хоть умеете? – начал было жалеть, что сразу не выгнал псевдо музыканта Лавочкин.
- Да вроде умею, - немного подумав, ответил Ползунком.
- И что, можете нам это сейчас продемонстрировать?
- Могу. - Ползунком приподнял инструмент, набрал несколько фальшивых нот, замер ненадолго и растянул баян, который тут же взвыл и застонал как пойманный в ржавой трубе ветер.
- Чёрный во-орон, чёрный во-орон
Что ты вье-ешься на до мно-ой?
Ты добы-ычи не дожде-ешься,
Чёрный во-орон я не тво-ой! …
Ползунков пел громко монотонно и фальшивя чуть ли не на каждой ноте. На третьем куплете у худрука и директора заболели головы. Они были пьяны и от стойкого перегара, исходившего из большого рта Ползункова и от невыносимого шума, который изрыгал старый расстроенный инструмент баяниста. На четвертом куплете, оглушённые и пьяные они переглянулись между собой. - Ну что Лев Петрович, что будем делать? – старался перекричать Ползункова Иван Афанасьевич. - Сейчас выгоним, или пусть допоёт? Это просто невыносимо! Это издевательство какое-то над музыкой и над нами!
- Нет, Иван Афанасьевич! – то же крича, отозвался Лавочкин. - Поздно! Поздно что-либо предпринимать! Он уже почти спел песню! Придётся его принять!
- Но … запах!
- Отмоем!
- Но … одежда?
- Оденем!
- Но внешность?
- Приведём со временем в порядок!
- Но он же абсолютно не умеет ни играть, ни петь!!!
- Научим!
- Разве это возможно???!
- Деваться некуда, - замотал тяжёлой и пьяной головой Лавочкин, - все деньги, которые нам два месяца назад выделила администрация на конкурс, мы пропили.
Ползунков, наконец, закончил петь. В комнате настала напряжённая и гробовая тишина. Все смотрели друг на друга и ждали, кто всё же рискнёт заговорить первым. Им оказался Василий.
- Ну, так что, господа хорошие? Берёте меня баянистом, или нет?
- Э-э ….
-Василий.-Да, да …, конечно Василий. Я помню. В общем, нам понравилось ваше, так сказать выступление, но …, знаете что, у меня тут бутылочка припасена. – Лев Петрович покосился на Лаптева и подмигнул ему. - Я так думаю, что без водочки, это дело нам не обмозговать. Не соизволите ли выпить рюмочку? А там посмотрим.
- Рюмочку? С удовольствием. Так с хорошими людьми можно и две, и три …. Была бы компания. Отчего не выпить? – обрадовался Ползунков. - Но не долго, господа хорошие, меня невеста дома дожидается ….
…………………………………………………………………………………………………
- Зина …, Зиночка …, Зинуля …
Стояла глубокая ночь. Очень пьяный Ползунков еле стоял в проёме купе. Он облокотился спиной о косяк, и его тело еле стояло на шатких ватных ногах, спасала положение стена. Василий хныкал, одной рукой он прикрывал заплаканное от счастья лицо, а другой удерживал ремень баяна, который в своём расправленном и потрепанном виде выглядел ещё пьянее, чем хозяин.
- Зи …, Зи -у-у-б-ля…. Милая моя. Если б ты только знала. Ты не представляешь …, они взяли меня. Представляешь? Взяли!
Ползунком пошатался немного, сделал не смелый шаг вперёд, сделал второй и повалился на то место, где находилась девушка, вернее прямо на неё, случайно задев ей грудь.
- Сделай это, - сразу отреагировала она, - мне будет приятно.-Да, да Зин, - Вася сел рядом с девушкой, - конечно. Если б не ты …. Зинуля, я сделал это ради тебя. Мне это было тоже приятно. – Ползунков любовно и ласково провёл рукой по ней.
- Я хочу тебя, - прогнусавила Зинаида.- Эх, Зинуля, потерпи немного. Я ведь знаю, что у тебя в голове. Мол, стану звездой и брошу тебя. Так? Нет, Зинаида. Не брошу я тебя никогда. Вот …, вот вечно благодарен буду тебе. – Ползунков положил себе на сердце ладонь. - Самым преданным мужем буду. Я женюсь на тебе. Мм-м.… Дай я тебя поцелую …
Василий сделал губы трубочкой и потянулся к своей возлюбленной, что бы поцеловать её, но она сидела совершенно отчуждённо и не реагировала на его желание, а лишь вылупила не моргающие глаза и, округлив рот, смотрела в другую сторону. Он развернул её и вгляделся девушке в лицо.
- Что Зина, целоваться не хочешь? Так ты может, разлюбила меня? Может, брезгуешь?
Девушка молчала. Это означало знак согласия.- Молчишь? Значит правда? А знаешь Зина, я ведь тоже тебя не люблю и не любил никогда. Я ведь пользовался тобой. И на самом деле брошу тебя, когда стану звездой. И вообще если хочешь знать правду, надоела ты мне Зина. Надоела, понимаешь? Никакой жизни мне с тобой нет! Никакой свободы. Что тварь, насильно женить меня на себе хочешь? Хрен тебе! Не захомутаешь меня. Поднимайся, сказал! – Ползунков встал напротив девушки и, вытянув руку, указал ей на дверь. – Убирайся сейчас же!
Зина не реагировала и сидела как прежде. Видимо уходить ей не хотелось.
- Ах, так! Ну, держись, сука!
Взбесившийся от наглости девицы и испугавшийся, что она навсегда поселится в его доме, а главное насильно женит его на себе, Ползунков набросился на Зину и стал её яростно избивать. Сначала со всей силы бил кулаками. Девушка молчала, только вытаращила от страха глаза и открыла в немом крике рот. И лишь иногда, когда Вася касался случайно её грудей, она в панике и страхе перебирала слова:
- Зина …. Сделай это, мне будет приятно …. Я хочу тебя …. Зина ….
Бить мягкое тело Зины, было все равно, что взбивать подушку. Так можно было бить бесконечно. Наконец, через полчаса, когда Ползунков полностью выдохся, а кулаки его онемели от напряжения и усталости, он поднял её лёгкое тело, бросил на пол и принялся жестоко запинывать ногами. Зина всё так же молча терпела побои. И вот, когда у Василия уже стало сводить мышцы, а от резких движений заболела спина, он, немного отдышавшись, поднял бывшую любовь на руки, выскочил из вагона и словно мешок с сено зашвырнул избитое тело девушки подальше от жилья. После чего Ползунков побежал домой, прыгнул на кровать и моментально заснул.
……………………………………………………………………………………………
Ползунков не выспался. Он поднялся с кровати, сел, глубоко зевнул, посмотрел в никуда и вдруг понял, что его что-то гложет. Как то неспокойно было на душе. Вася ощущал жуткое похмелье, его сильно тошнило и болело нутро. А тяжёлая голова ныла и раскалывалась на части. В ней был туман, и складывалось впечатление, что Василий не спал вовсе, а пил водку всю ночь напролёт. В общем, состояние Ползункова было крайне паршивым, ему срочно надо было либо опохмелиться, либо умереть. Но помимо похмелья, его мучило, что то ещё. Словно он вчера натворил непростительное, то, что исправить уже нельзя. И это чувство вины, делало его положение ещё невыносимее и тягостнее. Ползунков стал перебирать вчерашний день. Он вспомнил, как пришёл устраиваться на работу. Вспомнил, как пел и играл на баяне. Вспомнил, как перешёптывались между собой, во время его «выступления» худрук и директор, а потом они выпили на троих бутылку водки. В его памяти отчетливо пронеслась картина, как они выпили ещё каждый по бутылке, и под конец уже все трое пели песню про чёрного ворона, а Ползунков ещё и аккомпанировал на баяне. А потом пришел, какой то странный, и мужик с грудью пятого размера и накрашенными губами. Сначала этот мужик жестоко и зверски избил директора, почему то требуя того протрезветь наконец то и оформить развод, а затем он распинал всех троих по домам.
Вот, как шёл ползунков, это он уже не помнил. Видимо был мертвецки пьян. Но всё же оказался дома, зашёл в купе и …. Точно! Зина! Перед ним встала картина, как он сначала избивал невесту руками, затем стал запинывать её ногами, а под конец и вовсе выбросил её на помойку.- Зина! – громко вскрикнул Вася и, испугавшись, резко вскочил. – Где ты Зина? О-о …, какой я идиот …. Зинуля …
Ползунков быстро огляделся по сторонам, надеясь, что может это был всего лишь кошмарный сон, но девушки не увидел. Значит, всё это ему не привиделось. Он выбежал на улицу прямо босиком и в одних трусах и направился на то место, куда выбросил её. Искать долго не пришлось. Зина лежала на животе, а лицо её было опущено в лужу. Она не подавала никаких признаков жизни. Василий нагнулся над ней и застонал, подумав, что его муза захлебнулась. Все тело девушки было покрыто грязными пятнами, а растрепанные волосы паклями торчали в разные стороны. Ползунков проклиная себя и водку, аккуратно перевернул Зину на спину, и мысленно попрощавшись с невестой, посмотрел ей в лицо. Но облегченно вздохнул, когда увидел, что ничего не изменилось, она всё так же пучила на него глаза, а её пухлые губы изумлённо описывали букву «О».
- Зинуля, - счастливо улыбаясь, поднял любимую Ползунков и сильно прижал её к себе.
- Зина, - пропищала девушка.
- Да, помню я, помню, милая. Не забыл имя твоё. Не пропил.
Василий посадил её перед собой, а сам сел на корточки. Он виновато посмотрел в сторону, потом покосился на неё, прокашлялся и заговорил:- Слушай, Зин. Ты извини меня за вчерашнюю выходку. Хорошо? Бес меня попутал. – Ползунков почесал лохматый затылок и понуро опустил взгляд на землю. – Я тебе наговорил вчера чёрте что. Ну …, что, мол, брошу тебя, жениться не буду. Но всё это не так, Зиночка. Хочешь, хоть завтра поженимся …. Хотя нет, Зин. Завтра не могу. Ты уж извини, но завтра у меня прослушивание ещё одно. А вот послезавтра …. Слушай …., нет, послезавтра тоже не получиться. Первая репетиция. А вот через месяц - точно. Э-э …, не Зин, через месяц первый концерт. Но через год - клянусь. Вот, точно, через год поженимся «кровь из носа». Обещаю. В общем, давай мириться. Пошли домой, а? Хочешь, я тебя на руках отнесу?
Вася ещё раз ласково прижал к себе женщину.
- Сделай это, - простила она ему всё, - мне будет приятно.
Ползунков поднял Зину и радостно, быстрыми шагами направился домой:
-Клянусь Зина, женюсь, потерпи только годик. Всего то ничего, всего то двенадцать месяцев каких то. Что это время для двух влюблённый. Тьфу, да пролетят, и не заметишь. А потом, представь себе: ты в белом платье, я в смокинге. Кругом мои пресловутые поклонницы и фанаты. Эх, заживём мы с тобой Зинуля. И дом, и дети …
…………………………………………………………………………………….
Год спустя
- Чёрный во-орон, чёрный во-орон
Что ты вьё-ёшься надо мной?
Ты добы-ычи не дождё-ёшься
Чёрный во-орон я не твой … Любимец многочисленной публики, звезда экрана, ведущий баянист очень популярного и знаменитого на весь мир ансамбля русской - народной песни и пляски «Петушки свистуны и матрешки» Ползунков Василий находился в своей гримёрной.
Он отдыхал после выступления в родном городе, но больше от полугодового тяжёлого турне по Европе, а так же изматывающих разъездов по многочисленным странам Азии и Африки. Порой ансамбль давал не несколько представлений в день, и от этого график был жесток, строг, изнурителен и безжалостен.
Рядом с Василием ним находился привезённый из Италии журнальный столик из красного дерева, на котором стояли многочисленные недопитые и дорогостоящие бутылки водки и коньяка, так же привезённые из-за границы. А там, где между спиртным, образовывалось хоть какое то пространство, в маленьких хрустальных пиалах втискивалась нескольких сортов икра.Василий сидел перед огромным зеркалом, в которое светили несчетное количество ламп – прожекторов, довольно попевал и удалял с себя грим. После того как его лицо, было полностью очищено от какой либо краски, Вася улыбнулся во весь рот, показывая сам себе удачно вставленные дорогие протезы. Его искусственные, блестящие и белоснежные зубы сияли и искрились от десяток ярких лампочек. Он потянулся к столику, налил себе рюмку водки, выпил, занюхал первым попавшимся под руку косметическим кремом и стал рассматривать бутылку, из которой он налил спиртное.
- М-да-с, черти, - ухмыльнулся он и помотал головой, - умеют же делать так, что наутро голова с похмелья не болит. Надо же, я и предположить никак не мог, что после водочки так хорошо на утро бывает.
Вдруг раздался слабый щелчок, и Ползунков увидел, что одна из них перегорела. Он кисло поморщился, цокнул, посмотрел на вход и заорал:
-Валя! Валентина!
Через несколько секунд дверь распахнулась, и на пороге появилась девушка. Она была бледна, а в её глазах виднелся испуг и напряжённость.
- Да, Василий Васильевич. Вы меня звали? - Конечно, звал! Посмотри сюда, - Ползунков скорчил недовольную гримасу, поднял руку и указательным пальцем показал на перегоревшую лампочку. – Что это?
- Лампочка, Василий Васильевич.
- Я вижу, что это лампочка. Не делай из меня идиота. По-твоему это нормально, когда она перегорела в самый неподходящий момент. Когда я нуждаюсь как раз сейчас в хорошем освещении?
- Но Василий Васильевич, - девушка потупила взгляд и густо покраснела. Она даже вспотела от страха. - Разве тут можно предугадать, когда и какая из лампочек, может перегореть. Я, конечно, попрошу электрика, что б он заменил её немедленно, но, по-моему, здесь достаточно светло и нет необходимости менять её сейчас.-Ты дура, Валя! – Ползунков взвизгнул и вскочил с кожаного кресла. - Это мне решать, есть необходимость находиться здесь с перегоревшей лампочкой, или нет. К твоему сведению, для меня это очень много значит. Твоё дело не огрызаться, не рассуждать о том, о чём понятия не имеешь, а молчать, слушать и исполнять свой долг обслуживающего персонала.
- Василий Васильевич, - девушка захныкала и стала вытирать ладонью слёзы, - я не служанка, а секретарь и гримёр, причём не ваша собственно, а всего коллектива. Я бы попросила вас не кричать так на меня так и не понукать.- Что? – Ползунков покраснел и затрясся от возмущения. – Ах, … ты …, ты ещё спорить со мной вздумала? Да я…, да я …, - он стал озираться по сторонам. У Валентины сложилось впечатление, что звёздный баянист ищет что-то, чем можно в неё запустить.- Да на мне весь ансамбль держится! Вся Россия! Ты хоть понимаешь это?! Да …, да кем вы все вообще были, пока я не появился? Ничтожество! Вот кем вы все были! Третьесортным деревенским дерьмом! Все! До единого! И ты ещё учить и указывать мне смеешь? Ах ты …
Ползунков схватил с кресла пуховую подушку и кинул ей в секретаршу. Но девушка успела выскочить в коридор, поэтому подушка попала в дверь. Возмущённый крайней неучтивостью и тупоумию секретарши, Василий подскочил к тому месту, где валялась подушка и со всей злостью пнул её. После чего он вернулся на место и принялся наливать ещё одну рюмку, но от злости его руки тряслись, и спиртное больше выплёскивалось мимо, чем в ёмкость. Это ещё более раздосадовало звезду. Он выпил рюмку, выпил вторую, закусил икрой, присел, зевнул, почесался и хотел выпить ещё водочки, как снова послышался стук в дверь.- Василий Васильевич, голубчик! – В гримёрную комнату ворвался директор. Он, с распростёртыми руками и семеня, направился к Ползункову. Его улыбка была чрезвычайно широка, а глаза неприятно и гадко блестели, от чего вид его казался неестественным и фальшивым. Это не ускользнуло от внимания баяниста. – Сколько лет, сколько зим? Вы ли это? Как ты, дружок? Всё в порядке? Как ваше самочувствие-с, наша великолепная и прославленная звезда?
Лавочкин подошёл вплотную к Ползункову, несильно обнял его и принялся чмокать Василия в обе щеки. Тот недовольно поморщился, отстранил любвеобильного директора в сторону и указал на перегоревшую лампочку, которая выглядела чёрным и мертвым пятном на ярко светящем и переливающемся фоне.
- Распорядись, что бы Вальку уволили. Совсем от рук отбилась. А главное на меня бросается. Может, завидует, а? Как думаешь, Петрович?
-Ну-с, может и быть, - согласился Лавочкин и кивнул головой, - время то, какое смутное сейчас. Лето с зимой меняются местами, полюса с полюсами, а страны со странами. Время такое, что всё может быть. Хотя девушка и проработала у нас пять лет, но раз …- Уволить, сказал! И найми, какую ни будь новую, молодую и красивую. – Ползунков зевнул и указал рукой на столик со спиртным. – Наливай Петрович, непременно отменить нужно и моё возвращение и новый мерседес.
- Я премного благодарен за угощение. – Лавочкин, не заставляя просить себя дважды, принялся разливать коньяк. – Что вы говорите, Василий Васильевич, машину приобрели?
- Да, - театрально лениво произнёс Ползунков, и, зевая, похлопал по рту ладонью,- мерседес последней модели.
-О, как я рад за вас, - Лев Петрович поднёс одну рюмку Василию, другую преподнёс ко рту, - вы как никто достоин лучшего на этом свете. Не прокатите ли как-нибудь с ветерком, а?- Прокачу, прокачу.- Ползунков вылил коньяк себе в рот, после чего он поморщился и срыгнул. Лавочкин последовал за ним. – Если будешь послушным Петрович, обязательно покатаю. А ты чего пришёл то? У меня вроде как сейчас отдых.
- Да понимаешь дело какое, - тоже поморщился директор, - поклонница одна тут, под дверями театра, уже неделю спит, тебя дожидается. Мы и милицию вызывали и службу спасения и собаками травили и оружием, правда, липовым угрожали. А ей хоть бы хны. Отсидит где-нибудь несколько часов, её выпустят, а она опять к нам. До чего надоела всем, и управы на неё нет. А тут и иностранцев из-за тебя много, и из администрации частенько наведываются, журналисты всякие из Москвы приезжают. И получается так, что она всю картину нам портит, весь «пейзаж», так сказать, всю культуру. Так я что пришёл то, ты б Василий вышел и поругал бы её. Мол, так, мол, и так, не нужна ты мне баба бомжовая. Иди, мол, восвояси, и не пугай благородную публику. И не надо мне …
-Подожди, подожди Петрович …, ты сказал баба бомжовая?
- Э-э …, - заморгал Лавочкин, - ну, так ведь я это образно. Что ж она неделю спит под дверями, не моется, зубы не чистит, не переодевается, туда-сюда …
- Слушай, - заинтересовался новостью Ползунков, и даже привстал с места, - а, где сейчас эта поклонница?
- Там, - мотнул головой Лавочкин и рассеянно посмотрел на баяниста, - как всегда, под дверями ошивается. А, что? - А давай ка её сюда, в гримёрную. Здесь я и объясню ей всё. – Ползунков косо взглянул на большой диван для отдыха, на котором громоздились несколько одеял.
- Э-э …, - растерялся Лев Петрович, но вскоре понимающе кивнул лысой головой, - я понял Василий. Не дурак. Понял.
Лавочкин быстро покинул помещение и исчез в дверях. Он появился через пять минут, а вслед за ним вошла женщина. Она и правда походила на бездомную, и если б не белое пышное тело, то, пожалуй, выглядела запущенной и больной. На улице стояла жара, но одета была поклонница в теплый старый плащ, мужские штаны, которые ей явно были велики и стоптанные серые кеды. Голова её была грязна и не причесана, а широкая счастливая улыбка отливала далеко не белизной.- Мадам? – Ползунков направился к женщине и сдал знак директору, что бы тот вышел из помещения. Лавочкин вмиг испарился. – Так это вы, ради меня несколько дней на улице живёте?
Когда звезда и поклонница остались одни, женщина вдруг засмеялась, резко скинула с себя пожитки, и, оставшись абсолютно голой, она бросилась на не заправленный диван и, откинув одно из одеял, упала на него.
- Зина, - неожиданно представился диван писклявым женским голосом.
Дама вскочила и уставилась на ложе, затем она откинула ещё одно одеяло и громко завизжала, когда увидела, что на диване уже лежит ещё одна поклонница, полуголая, с открытым ртом и выпуклыми глазами. Её визг превратился в скверный крик. Послышали стуки в дверь, которая тут же открылась, и в неё ворвались все, кто находились в здании. Обнажённая женщина подскочила к своим вещам. Она, всё ещё истошно крича, быстро надела, как могла, свои пожитки и пулей выскочила в коридор, сшибая всех любопытных на своём пути.
Какое то время все стояли молча, смотрели на голую, лежавшую на диване баяниста, и чувствовали себя крайне сконфуженно, особенно Ползунков. Оторопев от неожиданного и крайне позорного финала, он не знал, что ему первым делом предпринять, но наконец, взял себя в руки, поднял руку и указал ей на дверь:- Вон! – Орал Ползунков во всю глотку. – Пошли все вон, я сказал!
Через три секунды, в помещении он находился уже один.
…………………………………………………………………………………………………………
Когда все разошлись по домам и в здании остался один охранник, опозоренная звезда, в своей гримёрной, ходила взад-вперёд. На диване вытаращив на него от страха глаза и округлив от стыда рот, сидела Зинаида. Ползунком, закинув руки за спину, шагал по комнате и не находил себе места. Он должен был, наконец, принять решение, заговорить о наболевшем вопросе, разрулить тупиковую ситуацию, но не знал с чего начать. Через десять минут Ползунков решился.- Я вот, что подумал, Зинаида, - не смотря девушке в лицо начал баянист, - пора нам с тобой расстаться. Понимаешь, нет больше смысла нам быть вместе. Ну, вот сама подумай, кто я? А я Зинаида, звезда мирового масштаба, ведущий баянист не только ансамбля «Петушки свистуны и матрёшки», но, можно сказать и всей России. Да если хочешь знать, просто очень красивый, умный и талантливый мужик. И у меня к твоему сведению, может быть очень богатое, и роскошное будущее, поклонницы-красавицы там различные, фанаты вездесущие, папарацци надоевшие …, да много чего у меня может быть. А кто ты? – Ползунков встал напротив девушки, пригнулся и зло, уставившись ей в глаза. – А ты Зина, никто! Да, да, полное ничтожество! Вот кто ты! – Василий снова заходил. – Ты Зинаида балласт на моей судьбе. Ты Зина дышать мне спокойно не даешь. Куда бы я ни сунулся, в кровать в шифоньер, в чемодан …, да куда угодно, и всегда ты перед глазами моими. Надоела! Понимаешь, надоела ты мне. От тебя у меня одни проблемы и несчастья. И потом, Зина, всё хотел тебе сказать, но боялся обидеть, а сейчас, я хочу тобой расстаться, и мне, по сути, теперь всё равно…. Так вот Зина, ты глупая. За год, который мы провели вместе, ты Зина даже трусов ни разу не одела, не говоря уже о том, что бы надеть платье. У тебя Зина даже мозгов самой помыться и причесаться не хватает. Всё делаю я. А главное, ты Зин очень пошлая баба и постоянно хочешь меня. А я, тебя уже нет. Устал очень, другую женщину хочу…. И теперь сама понимаешь, ни о какой женитьбе не может быть и речи. Так что, Зина уходи и сейчас же!
Ползунков подошёл к дивану и встал как раз напротив женщины. Она по-прежнему таращила глаза и не закрывала рот. Уходить видимо ей никуда не хотелось, а хотелось выйти замуж за Василия. Когда он это понял, то в нем вдруг закипела необузданная ярость. Ползунков схватил Зину, бросил её на пол и стал жестоко запинывать ногами, выплёскивая наружу всё то, что накипело за год. Он выбрасывал всю злую энергию, которой его зарядила хитрая и похотливая женщина. Он всё пинал и пинал, без конца и края, а когда случайно попадал ей по груди, то Зина пищала, короткие фразы и делала вид, что всё простила ему. Она пыталась соблазнить его, и уговорить, что б всё оставалось как прежде:
-Зина …. Я хочу тебя …. Сделай это, мне будет приятно …
……………………………………………………………………………………………………….
- Что глаза щуришь? Ты же ночная тварь, а делаешь вид, что спать хочешь. Пригрелась на мне? Вставать не охота? То-то же. Я ж добрый очень. Чем могу всем помогаю. Так-то я и умный, и рисую и актёром мог бы быть но …, чёрт до чего голова трещит ….
Местный бомж Степан Дудочкин, проснувшийся глубокой ночью после очередной попойки на городской свалке, начал было подниматься и сгонять с себя бездомную липучую кошку. Но он не смог ни встать, ни отделаться от надоедливого животного, ни докончить фразы, как вдруг возле него, откуда не возьмись, визжа колесами, оказался мерседес последней модели. У машины открылась дверь, и из неё вывалилось нечто, размером с человеческое тело и завёрнутое в одеяло. Дверь мерседеса сразу захлопнулась, и он быстро рванул в неизвестном направлении. Испуганная кошка сама вскочила со Степана и тоже, куда-то убежала прочь.
Дудочкин не смело поднялся, шатаясь, подошёл к свёртку и нагнулся над ним. Волосы на его голове встали дыбом, когда он увидел, что с одной стороны находки торчат длинные рыжеватые волосы. «Труп, - подумал Дудочкин, - бабу замочили. Надо бежать скорее, пока машина не вернулась». Степан встал, попятился назад, но уперся спиной, на что то непроходимое. «А вдруг на ней золото?- проскользнуло в его голове. – Или вдруг за неё награда обещана?». Он постоял немного и вконец решившись, подошёл к туго перевязанному свертку. Дудочкин разрезал верёвки, нашёл конец материи и рвану его на себя. Одеяло вмиг расправилось, и из него выкатилось белое женское тело. Степан подошёл к женщине, которая лежала на спине, и, открыв от изумления рот, таращилась на звезды.
- Эй, дамочка, с вами всё в порядке?
Дудочкин хотел потрясти немного девушку за тонкое плечо, но его рука само собою соскользнула на её грудь шестого размера.
- Зина, - тонким голосом представилась незнакомка.
-Очень приятно, - оторопел Степан, - а вы это … на помойке что делаете, а?
Он попытался посадить женщину, но снова случайно прошёлся по её приятно выпуклому бюсту.- Я хочу тебя, - сразу призналась женщина. – Сделай это, мне будет приятно …
Чисанова Анна Александровна