Матрёшка

Я так и не поняла, произошло это на самом деле, или всё же мне привиделось? Но в общем, если подумать, то разницы никакой нет. Главное, что мои тело и разум ощутили всё это вполне реально…, даже чересчур реально…
Стоял очень жаркий день, ближе к обеду, когда я в свой выходной решила пойти на озеро, которое находилось в середине парка. Мне очень захотелось немного позагорать и приготовить хоть немного свою ранимо-белую тяжело загорающую кожу к прямым солнечным лучам, перед тем как я окажусь под палящим зноем юга и получу многочисленные и болезненные ожоги.
Придя на берег, где даже в рабочий день было достаточно желающих позагорать и поваляться на теплом воздухе, я, расстелив пляжное полотенце, устроилась прямо у воды. Так было прохладнее и жара, ощутимо переносилась легче. Но полежав минут тридцать, я поняла, что моя кожа всё равно с непривычки заныла от палящих лучей солнца, не помогали даже частые переворачивания. Тело болело, стонало, и требовало, что б я ушла поскорее в тень. Но разум приказывал лежать на берегу до последнего и воспользоваться удачной погодой в выходной день.
Помучавшись ещё несколько минут, я не выдержала и вытащила из пакета принесённую с собой питьевую воду, сделала несколько глотков, а так как пить особо не хотелось, то остальное щедро вылила на себя, равномерно распределяя на спину, живот и ноги. Бутылка была небольшой и когда она оказалась пустой, я выбросила её за ненадобностью в кусты. Но когда стала ложиться снова, увидела что рядом со мной метрах в трёх находиться женщина. Она пристально смотрела за моими движениями и слегка улыбалась. Не обращая на неё никакого внимания, я улеглась на полотенце снова. Но полежав ещё несколько минут, поняла, что долго на солнцепёке мне не выдержать. Мало того, как назло появилось сильное чувство жажды, а ведь я пила всего несколько минут назад.
Присев я стала осматриваться по сторонам, ища выход из положения, а вернее что ни будь наподобие ларька или магазинчика, где могла бы купить ещё воды, но поблизости ничего подобного не наблюдалось, в парке, вообще была запрещена какая либо торговля. Уходить не хотелось, ведь я пробыла на пляже всего около часа. Находиться в квартире было ещё дискомфортнее, чем под палящим солнцепёком, да и когда ещё в мой выходной выдался бы такой прекрасный летний день, очень не хотелось терять время. Но мучительная жажда и ноющая от перегрева кожа не давали мне спокойно наслаждаться природой и полностью расслабиться. Я уже хотела встать, оставить свои вещи и направиться на поиски спасительной жидкости, как привстав, поняла, что от непривычного тепла меня очень разморило, и теперь лень совместно со слабостью властвовала надо мной наравне с жаждой, так, что было даже не понятно, какое из этих одновременно испытываемых чувств оказывалось сильнее. Так посидев ещё немного, я решила, что в данный момент, самым лучшим выходом из положения будет просто искупнуться в озере. Тогда я поднялась и на ватных ногах направилась к воде, она оказалась намного прохладнее, чем я ожидала, поэтому долго поплавать мне не удалось. Я быстро замёрзла. Немного охладив разгорячённое тело, я вышла на берег, и, почувствовав себя намного легче, улеглась обратно на полотенце. Но надолго меня не хватило, и минут через двадцать, снова почувствовала невыносимо палящие и обжигающие лучи солнца, особенно страдало лицо. Тогда подумав немного, я встала, подошла к кусту, в который выкинула, пустую бутылку, нашла на нем самые, на мой взгляд, крепкие, толстые прутья, и смело сломила четыре штуки, а боковым зрением заметила, что женщина наблюдает за мной дальше. Потом, освободив ветки от листьев, я воткнула их в песок, напротив друг друга, таким образом, что бы получился небольшой четырёхугольник, и накинула на эти палки платье. С виду это выглядело как примитивный навес. Я положила полотенце так, что бы моё лицо, находилось под этим навесом, и продолжила загорать дальше. Голове сразу стало легче, но почему то тело заломило ещё сильнее. Лежать не было терпения, и снова присев, я твёрдо решила направиться на поиски воды и начала уже одеваться, как вдруг заговорила та женщина, которая всё это время наблюдала за моими тщетными попытками справиться с невыносимым зноем.
- Вы, наверное, очень мучаетесь от жары, так? Хотя пробыли здесь не больше полутора часов. Смотрю, у вас и воды нет, а без неё можно и солнечный удар получить.
Я замерла. Перестала натягивать платье и уставилась на заговорившую со мной женщину. Вернее она оказалась вовсе не женщиной, а скорее девушкой. На вид ей было около, двадцати семи лет, то есть моя ровесница, светловолосая, не высокая, фигура худощавая. Я разглядела в ней правильные, славянские черты лица, живые серые глаза и довольно приятную улыбку, которую украшали белые ровные зубы. Но что-то в этой девушке было не так, я не вежливо рассматривала её и не могла понять, в чём причина, какого-то не соответствия в ней и непонятной дисгармонии. И только когда она приподнялась и села, согнув ноги в коленях напротив меня, только тогда до меня дошло, почему на первый взгляд я приняла её за белокурую женщину. Седина! Она вовсе оказалась не блондинкой, а просто полностью покрыта сединой, да так, что натуральный цвет волос не было ни какой возможности определить, и это никак не сочеталось с её ясными молодыми глазами.
- Да, да, - как то нехорошо и исподлобья заулыбалась девушка, - вы правильно определили, что я абсолютно седая.
- Мне нет никакого дела, до того какие у вас волосы, - гаркнула я и продолжила одеваться. Жара, которая становилась с каждой минутой всё невыносимее и жажда, сделали меня излишне раздражительной и злой.
- Вам нет необходимости никуда идти, у меня достаточно с собой воды и даже есть пиво. Мало того я взяла с собой немного перекусить, думаю нам с вами вполне хватит наесться. Всё равно мне одной скучно.
- Нет, спасибо, - не глядя девушке в лицо, буркнула я, - схожу и куплю на остановке именно то, что мне надо.
- Зря вы это делаете, - продолжала навязчивая незнакомка, - до остановки очень далеко, и потом киоск, в который вы собрались закрыт. Поверьте мне. Продавщице от жары сделалось дурно, и она ушла домой, закрыв торговую точку до завтрашнего утра. Поэтому не уходите никуда, это бесполезно, только потеряете время, а лучше подвигайтесь ко мне. Вдвоём будет веселее.
Я обомлела и посмотрела ей в глаза. Не знаю почему, но мне почудилось, что она говорит правду. И потом действительно, до остановки было очень далеко, а при такой жаре, могло случиться всё что угодно, и сделаться дурно продавщице, и сделаться дурно по дороге мне.
Посмотрев рассеянно по сторонам, я ещё раз взглянула на девушку, которая уже вытаскивала большую бутылку воды из своего пакета. И эта вода показалась мне в тот момент, самой прозрачной чистой и прохладной в мире. Еще немного потоптавшись в нерешительности на месте, я всё же послушала совету незнакомки. Стянула с себя платье, подвинула полотенце и легла рядом с ней. Девушка открыла крышку и протянула мне бутыль:
- Пожалуйста, пейте. У меня ещё есть.
Я, слегка улыбнувшись и пожав плечами, взяла воду и стала её с жадностью пить. Незнакомка пристально наблюдала за мной и улыбалась. Напившись и опустошив половину бутылки, я протянула ей оставшуюся воду, которая и правда оказалась очень прохладной и вкусной.
-Нет, нет, - замотала она головой и отстранила мою руку, - это теперь ваше. У меня ещё есть. Впрочем, давайте знакомиться. Меня Ритой зовут, а тебя?
- Аней, - сказала я и бросила небрежно бутылку рядом. – Я и не знала, что жажда так мучительна, даже плаванье в озере не помогло. Никогда со мною такого не было. Ещё немного, и я бы душу за глоток воды продала.
- Я знаю, - громко и как то гадко засмеялась Рита, - со мной уже было такое. Думала, если не напьюсь, помру сейчас же. Но это обманчивое чувство, ведь потом окажется, что этот глоток воды, слишком  драгоценная плата, которую нас вынудил обманом купить за душу Дьявол. И что надо сначала подумать хорошенько: немного терпенья сейчас или позже: вечный ад. Это касается, кстати, не только воды и пищи, а так же вещей, или людей в которых мы влюблены и пытаемся заполучить их любой ценой. Или, немного тепла в стужу. Всё это мы непременно хотим по капризности своей, схватить  немедленно… ну и чего бы там ни было ещё. Ведь, к примеру, человек, может несколько дней без воды находиться.
-Ну, да, - согласилась я, - слышала, что около двух недель, а без еды, ещё больше. Ты одна?
- Да …, одна … - начала запинаться Рита и воровато оглядываться по сторонам, - вернее мне надо было кое-кого разыскать …, но теперь всё в порядке. По-моему я нашла, ту, которую мне нужно, и даже, наверное, скоро вздохну с облегчением ...
Не придав странным словам новой знакомой никакого значения, я автоматически взглянула на её пакет, вспомнив, что она ещё упоминала о пиве и еде.
- Ах, да, - встрепенулась Рита, читая мои мысли, - теперь и перекусить не помешает. У меня есть немного фруктов и полуфабрикатов, из которых можно наделать бутербродов. Даже ножик взяла и салфетки.
После того, как она выставила на свое полотенце, все, что у неё было принесённого, мне сразу как то повеселело на душе. Появился волчий аппетит, хотя до встречи с Ритой, от жары есть не хотелось вовсе. Девушка опустошила пакет, и как бы невзначай перевернула его и стала трясти, мол, всё ли вытащено, или что-то осталось ещё. Так и оказалось, из него вдруг вывалилось, нечто маленькое, сантиметров пятнадцать в длину, очень яркое и овальное, которое вывалившись, и за счёт своей округлости быстро покатилось прочь. Но Рита, словно ожидая этого, ловко схватила предмет и небрежно бросила его в середину накрытой «поляны». Я принялась разглядывать, вывалившееся, это оказалась небольшой игрушкой, а вернее русской матрешкой, которая меня в тот момент интересовала меньше всего. Мы обе набросились на еду, видимо девушка тоже успела проголодаться, и, запивая водой, а этого добра оказалось предостаточно, начали трапезу.
Через полчаса, наевшись, мы перевернулись на живот, принялись болтать и попивать пиво. Оказалось, что у нас много общего: не замужем, у обоих нет детей, нет второй половины, нет одного из родителей, обе приезжие, что мы почти одногодки, я её была младше на несколько месяцев …, да много чего. Всё время пока мы болтали, я неосознанно поглядывала на её волосы. Она это заметила.
- Представь, что ещё год назад, я была полненькой как ты, и у меня не было ни одного седого волоска. А теперь, я словно старуха, и не только из-за обширной седины. Но надеюсь, что через девять дней всё вернётся на место своё, думаю, встретив тебя, моё наказание пройдет.
-Встретив меня? – искренне удивилась я и захихикала. – Не уверена, что способна тебе, чем ни будь помочь. Тебе парикмахер нужен, а не я. Понимаю, конечно, что может, лезу не в своё дело, и если не хочешь, не отвечай, но как так получилось, что ты стала вся седой?
-Ничего особенного, просто познакомилась зимой на остановке с девушкой, вот и всё. Потом я видела её раза четыре, а сейчас вот ты …, тоже такая же …
Из вежливости и благодарности за еду и воду, я сделала вид, что все, что она говорит интересно, но на самом деле меня, почему то вдруг заинтересовала матрёшка. Я взяла её в руки и, вертя в разные стороны, принялась рассматривать игрушку. Матрёшка, как матрёшка, деревянная, очень яркая цветная, но она имела некую странность, а именно на её очень цветастом платье, были непривычно моему взгляду не русские узорные росписи, а вырисовывалась странная картина. Все платье игрушки представляло бирюзовое море, но может и океан, а на спине куклы был изображен маленькой остров, в середине его было всего лишь одно дерево, развесистая пальма, ветки которой широко распластались в разные стороны. И от этого получалось, что за счёт широких листьев, по всему мизерному острову находящимся под растением была тень.
По рисунку было видно, что над островом властвует великий зной, так как  ядовито жёлтое солнце находилось на платке куклы и распускало свои зловещие лучи по всей её голове. Я перевернула матрёшку и посмотрела на её не румяное белое лицо. Глаза куклы были огромны и печальны, носик очень маленькой, а рот сжатый капризный и немного кривой вниз. Казалось, она вот-вот расплачется. Хоть игрушка была ярка и красочна, но глядя на неё мне, почему то стало не по себе.
Автоматически, я повернула корпус игрушки в разные стороны. Он открылся, и появилась другая кукла. На платье этой матрёшке вырисовывалась картина, ещё более неприглядная, как мне показалось, чем на первой. Я увидела мертвую, неровную, красно-оранжевую пустыню, всю испещрённую сухими черепушками, да так удачно это было нарисовано, что пересохшие пласты глины и песка выглядели абсолютно реальными трещинами на кукле. А на спине игрушки, еле уловимую глазом маленькую голубую полоску. Ручеёк, догадалась я, маленький, убегающий и неуловимый ручеёк в огромной пустыне. Здесь бы мне ещё меньше захотелось оказаться, чем на острове. Глаза у куклы были ещё больше и печальнее чем у её предшественницы, нарисованный кривой ротик приоткрыт, и складывалось такое впечатление, что кукла, молча и без слёз плакала.
Повернув корпус и этой матрёшки, то увидев роспись на платье третьей, я сначала не сразу поняла, что же было изображено на её платье, долго приглядывалась к непонятному рисунку, и ужаснулась, когда разгадала нарисованное. Мусор! Хоть кукла была маленькой, но на её серо-черном платье очень удачно были изображены огромные горы различного мусора, без какого либо намёка на близко находящуюся живность. Всё выглядело мёртвым и противно глазу мрачным. Солнца на её платке, как у двух остальных, странный художник не изобразил, зато по сизо-голубому цвету я поняла, что это были якобы зловонные испарения со сплошной спаянной помойки. Из огромных глаз этой куклы текли нарисованные слёзы, а рта не было вовсе.
 Не в силах больше смотреть на игрушку, я повернула её корпус, и увидела последнюю, самую маленькую матрёшку. Это была сплошная чёрная фигурка, сантиметра четыре в длину и очень похожая на кеглю. Не знаю почему, но она больше остальных заинтересовала меня. Подсознательно чувствуя, что она не последняя, что в ней спрятано что-то ещё, я начала интенсивно двигать и поворачивать её сплошной корпус. Внутри игрушки, как мне показалась и была спрятана тайна, всех четырёх матрёшек.
-Можешь не стараться, - сказала Рита, наблюдая, как я тщетно пытаюсь разобрать последнюю игрушку, - так просто она не откроется. Есть секрет.
-Секрет, - встрепенулась я, совсем позабыв про соседку. – Какой секрет? Там, внутри, действительно что-то есть?
- Да, - кивнула головой девушка, - в этой спаянной игрушке, как в чёрном ящике находиться моя душа. И что б добраться до нутра, и освободить её, нужно пройти три стадии. Вот ты мне и поможешь это сделать. Пройдёшь их и освободишь меня.
-Там твоя душа? - не искренне засмеялась я, мысленно жалея девушку, у которой видимо от невыносимой жары, запеклись мозги.- И что, интересно, я должна сделать?
- Я же говорю, пройти три стадии выживания. И если выдержишь их, то сама останешься в живых и меня освободишь. А не выдержишь, пропадём обе.
-Да? – сумасшествие соседки стало меня раздражать, больше чем палящее солнце, я стала собираться домой. – Спасибо конечно на воду и еду и воду, при случае отблагодарю …. Впрочем, могу деньги отдать сейчас, вот …
Рита тоже вскочила и ухватилась за мою руку, к которой был кошелёк. Но больше испугала меня не странности девушки, а её холодная, как лёд ладонь. И только сейчас я заметила, что она вся дрожит от холода. В тридцатиградусную то жару!
- Аня, - вцепилась она в меня пристальным взглядом, - ты должна это сделать!
- Отпусти меня, - я попыталась расслабить её бульдожью хватку и не на шутку испугалась, - мне нужно домой. Ищи, кого ни будь другого. Я не буду из-за тебя проходить никаких стадий. Ты же ненормальная! Я ухожу …
- Поздно, – отрезала она. На нас стали озираться другие отдыхающие. – Ты уже вскрыла игрушку! Мало того, понапрасну использовала чистую воду, намусорила и зря сломала дерево. Но самое главное, пообещала Дьяволу душу, за глоток воды, а получила плюс к этому еду и пиво. Теперь надо платить. Он всегда берёт больше, чем даёт.
-Нет, никому и ничего не обещала …, - начала я изворачиваться, - а тебе тем более.
-Я слышала, - уверенно замотала головой девушка, - ты произнесла это, не подумавши, как летучую, никчёмную фразу. Но тебе не повезло, и ты была услышана.
Рита показала жестом, что б мы с ней присели и перестали привлекать внимание окружающих.
-Да не бойся так, - пыталась она меня успокоить, - что произойдёт плохого, если ты освободишь  душу человека? Да и сама кое-чему научишься. От этих испытаний тебе будет только польза.
-Но …
- Я же говорю, что поздно …
Вдруг я осознала, что эта сумасшедшая пытается меня просто шантажировать и держать в плену под контролем, угрожая какой то немыслимой ерундой. Но самое страшное, то, до меня дошло: что без боя мне от неё не уйти. Рита снова схватила меня за кисть. Кричать и звать на помощь, было стыдно, и я вдруг сделала неожиданный поступок, а именно схватила нож, которым мы резали фрукты и бутерброды, и сделала попытку поранить ей руку, которой она меня удерживала. Но по какой-то непонятной мне причине, резак соскользнул и лезвием прокалился по моему запястью. Кровь быстро закапала на салфетку, на которой были остатки еды.
-Черт …! - вскрикнула я, испугавшись, и выронив нож, поднесла кровоточащую рану ко рту.
- Кстати, вот и письменный договор между тобой и Им. – Рита взяла салфетку, стряхнула с неё объедки и аккуратно потрясла в воздухе. – Ну, скажи, кто тебя просил хвататься за нож и махать им? И после этого ты меня ещё сможешь назвать сумасшедшей?
Девушка улыбалась и продолжала махать тонкой бумажкой словно веером. Волосы у меня на голове встали дыбом, когда через несколько секунд, на белой салфетке стали проявляться черные очень мелкие каракули, которые занимали примерно пол листа, а прямо под ними находилась моя быстро высохшая от жары кровь.
- Извини, читать я тебе договор не дам. Всё равно этого языка не знаешь. Впрочем, как и я. Теперь всё готово. Я сделала своё, теперь всё зависит только от тебя. Жарко как в аду, правда? Так можно и солнечный удар получить ….
Я вскочила, и хотела было наброситься на Риту, но постояв три секунды, поняла, что не могу сделать ни одного движения. В глазах всё поплыло и потеряло чёткие грани. В голове появился туман, и мысли рассеялись как солнечные лучи. Последнее, что я увидела, перед тем как упасть в обморок, это была злая ухмылка на её лице.
 …………………………………………………………………………………………………………..
- Аня, очнись, - кто-то сильно и неприятно хлестал меня по щекам. Я сделала глубокий вздох, и попыталась открыть веки, но сразу это сделать не получилось. Излишне яркий режущий как лезвие солнечный свет больно прошёлся по моим глазам, которые тут же заслезились. На какое то время я ослепла и попытка разглядеть, где я нахожусь, и кто меня пытался растормошить, была тщетной. – Очнись Аня, приди в себя или сгоришь, - приказывал мне звучащий, откуда то с небес, знакомый  голос.
Но неописуемая тяжесть во всём теле сковала меня, не давая никакой возможности пошевелиться. Мне было плохо, кожа трещала, а дышать трудно, и  складывалось такой впечатление, что грудь сдавило бетонной стеной и от этого лёгкие полностью не раскрываются. Я понимала, что умирала, но мне было всё равно и бороться за свою жизнь тогда не хотелось. Наоборот хотелось заснуть навсегда и «пропади всё пропадом». В тот момент ничего земное меня не удерживало, а вот сон наоборот казалось выходом из глубокой депрессии сонливости и лени, которые оковали меня словно железные не разгибаемые цепи. Я с радостью сдалась, полностью расслабилась и уже перестала ощущать вообще какие либо желания, чувства и боль, как вдруг на моё тело неожиданно обрушилось, нечто очень тяжелое и холодное, от которого тут же начала захлёбываться. И вновь на меня набросились все неприятные чувства, которые я испытывала, перед тем как это нечто заставило моё сердце забиться от испуга и погнать по венам застывшую кровь.
Не смотря на жгучую боль в глазах, я всё же полностью открыла их и начала интенсивно кашлять, выплёвывая горько-солёную, до першения и спазмов в горле, воду. В тот момент мне вдруг снова захотелось жить.
Прокашлявшись и вытерев тыльной стороной руки мокрое от брызг воды лицо, я стала оглядываться по сторонам и поняла, что нахожусь на острове, и что лежу под большой развесистой пальмой имеющей широкие как лопасти, листья, тень от которых распласталась почти по всей окружности земли. Но даже в тени, под деревом, я ощущала неестественно яркое и жгуче палящее солнце, которое видимо тогда было ещё и зените. Повсюду слышался стон многочисленных чаек, круживших вокруг острова и бесперебойный, однообразный, перекатывающий нарастающее-убывающий шум волн.
- Привет,- услышала я снова знакомый голос, - пришла в себя? А то уже стала переживать. Пришлось окатить тебя водой. Не успей я вовремя ты бы осталась здесь навечно.
Я взглянула перед собой и увидела свою новую знакомую. Она стояла, с каким-то большим пластмассовым ведром, и как всегда фальшиво улыбалась глядя на меня.
-Где мы? – спросила я сиплым и слабым голосом.
- Мы на остове. На том острове, который ты видела на первой матрёшке.
- Мы в море или океане? – зачем то задала я, пожалуй, самый не важный и наименее интересующий меня в тот момент, вопрос.
-Какая разница, – пожала плечами и сделала серьёзное лицо Рита, - может это место реально, а может, его нет. Может это всего лишь игра нашего с тобой воображения, что, скорее всего, ведь попадаем мы сюда довольно странным путём, согласись, а может это действительно настоящий островок, который никогда и никем не будет найден. Да и зачем он кому то нужен? Десять квадратных метров, с одним деревом да ещё далеко от цивилизации. Я уверена лишь в одном, мы никогда не узнаем, что это за место и существует ли оно на самом деле. В прочем это всё не важно. Важно то, что если ты не выполнишь условия пребывания здесь, то это будет твоим последним прибежищем. Ты умрёшь реально, вот так, сидя и облокотившись спиной о пальму во сне. И тебе так же сначала будет нестерпимо голодно, больно, замучает жажда, затем лениво, затем всё равно, ну, а под конец ты обрадуешься последнему, подкрадывающемуся незаметно сну. -Зачем ты это сделала? – спросила я её, когда она закончила свою странную речь.
-Что именно? – удивилась Рита.
-Зачем послала меня на смерть? Ты подумала, о том, что я могу не справиться и умереть здесь?
-Нет, - призналась девушка, - я и не должна была ни о чём думать. Мне на тебя указали. Вот и всё. Вернее ты на себя указала сама. И потом, повторяю ещё раз, тебе надо всего лишь следовать правилам, и тогда спасёмся обе.
- А ты не подумала, что я не хочу никого спасать?
-А тебя никто и не спрашивает. Не выкрутишься, ну и чёрт с тобой, умирай. Найду другую помощницу, правда ещё придётся ждать, а так …, - девушка снова равнодушно пожала плечами, - тебе решать. Мой совет, соглашайся, это всё терпимо и реально преодолеть. Скоро я исчезну, и смогу появиться только через три дня. А ты останешься одна, поэтому давай не будем терять время напрасно. Выслушай меня, не задавая бесполезных вопросов, на которые всё равно не смогу тебе ответить. Учти, время вспять не повернуть. Или ты соглашаешься на условия, или я исчезну навсегда. Да, или нет? Отвечай сейчас же, а то уже чувствую, что мне пора уходить …
-Да, да …! - закричала я, злясь, что какая-то сумасшедшая из ада пигалица, заманила меня обманным и мошенническим способом на этот смертоносный остров, да ещё командует и угрожает мне. – Говори, что надо делать?
Рита пронзительно уставилась на меня тяжелым взглядом:
-А ты зря нервничаешь, и обвиняешь меня в создавшемся положении. Это ты дел наделала, а не я. Никто не заставлял тебя понапрасну выливать воду, ломать деревья, мусорить и размахивать ножом. И потом учти, мы с тобой в одной упряжке. Обе мучаемся, и если не перестанешь злиться на меня, то я помогать и объяснять ничего не буду.
- Сказала же, что согласна, - застонала я, раздражаясь всё больше и больше, - зачем сама теряешь время и говоришь лишнее.
-Хорошо, - мотнула головой девушка. Рита стояла не в тени, и было похоже, что калёные как железо лучи безжалостного солнца не касались её, наоборот, она мёрзла. – Ты права, у меня осталось не больше двадцати минут. Так вот слушай: на этом острове очень жарко …
-И как я до сих пор это не почувствовала, - съязвила я и зацокала.
- Не перебивай меня, пожалуйста. Ты действительно ещё ничего не почувствовала, потому, что это только самое раннее утро, и это время считается здесь самым прохладным. Сейчас только сорок градусов, а когда солнце встанет в зените, то будет все восемьдесят.
- Как … самое прохладное время суток? – опешила я.
-Вот так, – отрезала Рита. - Песок за ночь остыл, а солнце ещё очень низко. Через час земля только начнёт нагреваться, а через два здесь начнётся настоящее адское пекло, от которого никуда не спрятаться, и всё это прекратиться к глубокому вечеру. Но и это ещё не всё: нагревшийся за день песок, тогда начнёт выпускать из себя тепло, снова настанет нестерпимая жара, только к утру он остынет, а потом начнётся новый знойный день. Такой уж режим у этого острова.
- Как же тогда можно здесь вообще спастись? – Я начала озираться по сторонам. – Даже пресной воды не видно.
- А тебе её и нельзя будет пить.
-Нельзя пить воду? Но я ведь умру без неё!
- Не умрёшь, сама же говорила, что без воды можно прожить несколько дней.
-Да, но не в такую жару!
- А вот теперь тебе и осталось узнать первое испытание. Видишь пальму?
-Да,- ответила я и подняла голову вверх, рассматривая верхушку шестиметрового дерева.
-Так вот, на самом деле она очень ранимая, и может быстро сгореть, если её не поливать каждый час. А если сгорит пальма, то лишившись спасительной тени, сгоришь и ты. Твоя задача состоит в том, чтобы не дать дереву погибнуть. Ведь это единственное твое средство спасения. Через час солнце поднимется очень высоко и будет палить здесь всё вокруг, даже чайки не выдержав такого зноя, улетят прочь, и ты останешься абсолютно одна. И учти, поливать необходимо каждый шестьдесят минут вплоть до вечера.
- Но как я буду поливать пальму? Здесь же нет пресной воды, и потом, разве дерево не питается внутренними источниками.
-Нет, дурочка! – Уже стала раздражаться Рита. – Это ведь необычный остров. Пойми, наконец, здесь не властвуют законы природы. Здесь всё, в том числе наша жизнь, зависит только от твоего терпения и настроя. Весь остров, как и другие остальные испытания - это твоя сила воли и жажда жизни. Учти, как бы тебе не было душно, тяжело, жарко до тошноты и помутнения рассудка ты должна поливать пальму, пока солнце не перестанет палить и не перестанет быть опасным для дерева. Только так ты сможешь выжить. Лень, отчаяние, слабость, сонливость: забудь про все эти качества, ты не на городском пляже. Спать будешь, только тогда, когда солнце полностью исчезнет за горизонт, а вставать с первыми его лучами. Промучаешься три дня, и снова сможешь отдохнуть от солнцепёка. Это я тебе обещаю.
- Но я так и не поняла, во-первых, где я найду воду для поливки, а во вторых, чем я буду её черпать?
-Ты очень не внимательная, - Рита мотнула головой, куда-то вбок меня. Я повернулась и увидела, что за мной бесхозно валяется зарытый наполовину в песке глиняный кувшин с ручкой. Он выглядел старым и растрескавшимся, и вообще вид его был весьма хрупким и неблагонадёжным.
- А вода? – поинтересовалась я.
- Вода будет. Через несколько минут, после того как я исчезну, почти возле самого моря покажется фонтанчик. И за несколько минут, ты должна набрать воды в этот кувшин, вернуться под пальму и вылить всё до последней капли. Имей в виду, если опоздаешь, поленишься, или заснёшь, в общем, если пропустишь фонтан и не польёшь дерево, то тут же на пальме пожелтеют и скукожатся листья, которые сразу отпадут, и ты останешься без спасающей тени. То есть - в итоге сгоришь.
-Но ведь я смогу попить из него воды, сделав глотка два или три? Да я уже пить хочу, да так, что если хотя бы не пополощу рот, умру.
- Нет, не думаю, – покачала головой Рита, - во-первых у тебя не будет времени, что бы сделать эти два-три глотка, а во вторых дереву необходимо определённое количество жидкости, то которое выплеснет фонтан, и поэтому лучше не рискуй. Лично я попробовала напиться, и чуть было не лишилась жизни, вернее почти лишилась ... – она понуро посмотрела вниз. - И потом, ты не умрёшь, если будешь основное время находиться в тени, другое дело, если этой тени не будет. И не смей больше продаваться за глоток воды. Просто знай, ощущение невыносимой жажды со смертельным исходом, это обман, это всего лишь тебе будет казаться, что, мол, если не напьешься, то умрёшь. Лучше береги каждую каплю для дерева, вот в нём действительно реальное твоё спасение. Впрочем, когда солнце сядет за горизонт, то дерево поливать не надо, можешь тогда пить сколько захочешь. Ещё можешь купаться в свободное время, сколько захочешь, это не возбраняется. Кстати о еде тоже забудь на время. Ничего с тобой за три дня не сделается. Ну, вот, это всё, что я тебе хотела рассказать. Теперь приду только через трое суток, и учти, заберу тебя отсюда при условии, что с деревом будет всё в порядке. Это, пожалуй, главное условие. Хотя нет, совсем забыла …, главное условие, это то, что вообще не должно быть никаких жертв. Запомни! Больше мне добавить нечего. Я ухожу.
- Подожди Рита, мне ещё много чего не понятно. Не исчезай. Почему ты сама не хочешь себя спасти? Это же тебе надо?
- Я всё сказала, - она напоследок улыбнулась, только в этот раз, как мне показалось, искренне, жалостно с сочувствием и тут же рассеялась, словно дымка от петарды. И где то уже далеко я еле смогла расслышать её растворяющиеся слова. – У меня же нет души, поэтому и помочь никому не могу. Спаси нас, пожалуйста ….
 ……………………………………………………………………………………………………………..
Девушка испарилась и, оставшись одна, я стала рассеянно осматриваться по сторонам. Ничего примечательного вокруг не было, самый что ни на есть одинокий и мизерный, слишком маленькой, что б быть кому нужным – островок.
Рита оказалась права, когда говорила о том, что несколько минут назад здесь было самое прохладное время суток, так как когда я попыталась зевнуть спустя полчаса, то горячий воздух огненным комом покатился по горлу, высушивая всё моё нутро. Сильно запершило внутри, и я спастически закашляла, машинально ища глазами, чем бы можно было запить и подавить не проходящий кашель, но никакого фонтанчика рядом не увидела. Тогда я, подскочив к морю и наклоняясь к нему, сделала глоток воды, но находящаяся в ней соль колючей проволокой зацарапала мой обожжённый рот, и кашель стал до рвоты ещё сильнее и болезненнее.
Меня стошнило, и на какое то мгновение настало облегчение, но почувствовав, что мою кожу на спине заломило от солнечных лучей, я отскочила от моря и снова спряталась под пальмой. Грудь сдавило, дышать стало очень тяжело, и непроизвольно заплакав, я вновь стала озираться по сторонам, ища хоть какое ни будь средство спасения и от жары и от жажды. Но ничего не найдя я облокотилась спиной о пальму и сползла по ней на землю.
Зной нарастал, видимо от сухости у меня заболели глаза и нос. Забыв про слова и наставления Риты, я сидела, словно варёная под деревом и, прищурив веки, смотрела вдаль переливающегося моря.
Какое то мгновение ничего не происходило. Я вдруг подумала, что как бы мне теперь пригодилось даже то, мизерное количество воды которое я смело и, не подумав, бесполезно вылила на себя энное время назад, когда была на озере и ещё не успела познакомиться с Ритой. Вдруг раздался еле уловимый шум. Что-то приятно знакомое, прохладное и спасительное весело забурчало совсем рядом. Я посмотрела туда, откуда исходил шум и радостно обомлела от увиденного. Это был тоненький фонтанчик, даже не фонтанчик, а ручеёк направленный примерно на метр вверх.
-Вода, - произнесла я, улыбнувшись, и хотела ринуться к источнику жизни, что бы напиться, но пересохшие губы, растянувшись больно треснули, да так, что боль заставила меня очнуться.
Я быстро вскочила с места и ринулась в то место, где видела кувшин, и, подняв, неожиданно тяжёлую посудину, стала очищать её от прилипшего песка. Более или менее очистив, его я побежала к ручейку и подставила к нему кувшин. Но фонтанчик, словно живая и капризная тварь, которой захотелось поиграть со мной, вдруг, почему то резко залил в противоположном направлении. Я подскочила к нему с другой стороны, он исчез вовсе. Облизывая треснувшие до крови солёные губы, в отчаянии я повалилась на землю. Меня затрясло, да так, что расстроившись не заметила, как оказалась с незащищённой кожей, а я была в одном купальнике, под невыносимо палящим солнцем. Через несколько секунд я поняла, что сил оставаться без тени у меня нет, и, плюнув на воду, я хотела уже устремиться под пальму, как ручеёк показался вновь. Передо мной стала дилемма, или жариться под зноем и собирать в кувшин воду, или спасаться и бежать в тень. Мне показалось, что от пекла, органы стали вариться внутри меня, поэтому я решилась на второй вариант: даже не сделав и глотка воды, идти в тень, а потом, немного остыв, искупнуться в море. Но шагнув к пальме, мне показалось, насколько я смогла рассмотреть, что листья её немного пожелтели, а края начали сворачиваться в трубочку, и от этого тень под деревом стала менее концентрированной и темной. Дерево начало высыхать. Выругавшись, я снова согнулась возле ручейка и подставила под него кувшин, в который тут же булькая, стала набираться вода. В моей голове загудело, в висках стали пульсировать сосуды и я поняла, что сейчас упаду в обморок. Еле дождавшись, когда исчезнет фонтан, а на это ушло примерно минут десять, я взглянула в кувшин, он оказался заполненным чуть больше, чем наполовину.
Встав на непослушные почти бесчувственные ноги, я, шатаясь, и стараясь не выплеснуть ни капли направилась к дереву. Было сделано всего шага четыре, но мне показалось, что это был самый длинный путь в моей жизни. Подойдя вплотную к дереву, я как могла аккуратно склонилась перед ним, и стала медленно выливать воду под самый корень. Когда вода закончилась, я подняла голову и посмотрела на листья дерева. Ничего не изменилось, края листьев были желты и свёрнуты. «Чайки исчезли, - подумала я, взглянув на небо, перед тем как провалиться в беспамятство, - значит, настоящая жара только-только начинается …».
Очнулась, когда вновь услышала журчание ручейка. Тут же  вскочив, я принялась искать кувшин, но его нигде не было. Выругавшись, я посмотрела на листья, они ещё сильнее пожелтели и свернулись, но не так существенно, значит, время, приведённое мной в обмороке, было час, не больше.
Я автоматически ринулась к ручейку, но обо что-то споткнулась и повалилась наземь, а вскочив, поняла, что преградой оказался кувшин, который не сразу заметила в панике. Схватив его, я в один прыжок достигла фонтанчика и подставила его под струящуюся прямо из песка воду, которая беззаботно и весело искрясь, полилась в посуду. Глядя на неё мне снова стало дурно. За глоток прохладной воды, я готова была заплатить всё то, что имела, но вспомнив многочисленные предостережения Риты, решила бороться с обманчивым чувством, и повернула лицо в сторону, стараясь не смотреть на саму жизнь. Было крайне тяжело, но внутренне теша себя обещаниями после поливки дерева вдоволь накупаться, я всё же выдержала испытание. Фонтанчик исчез, воды набралось немного меньше чем под горло, то есть больше, чем в первый раз, но всё равно не полностью. Очень аккуратно и сильно шатаясь в разные стороны, я подошла к пальме и стала не спеша лить ей на корни, и когда кувшин опустел, то поставив его возле самого дерева, побежала в воду.
Нырнув с головой в море, я почувствовала, как миллиарды иголок вонзились в мою кожу и начали её раздирать. Боль была сравнима мне, как если б на свежую, только что полученную рану, насыпали горсть соли, или если б по этой же ране прошлись калёным утюгом. Открыв в немом крике род водой рот, я глотнула воды, и почувствовала, что пошла ко дну, но из последних сил вытаращив глаза, глядя на поверхность стала карабкаться наверх.
Мне повезло, что я нырнула возле берега, если б это было дальше метра на два, то бы не спаслась. Выйдя из моря, сильно, до рвоты, кашляя и сморкаясь, я еле дошла до пальмы и плюхнулась спиной на песок. Взгляд мой сам устремился на крону дерева. Листья на пальме чуть-чуть позеленели и выпрямились, но только на одной стороне, на которую дважды была вылита вода, на другой же стороне ничего не изменилось. И тогда я подумала, что, в следующий раз следует поливать по всей окружности основания дерева, равномерно распределяя воду. Если сгорит одна сторона дерева, то сразу погибнет другая, а за ней и пропаду я.
После того, как я побывала в море и немного охладилась, мне стало значительно легче дышать. Перестала болеть голова, жажда стала не так мучительна, а кожа ныла вполне терпимо. Но появилась новая напасть, страшно захотелось спать. Неимоверный зной, нехватка влаги воздуха и недавно перенесённый испуг, всё это вместе превратилось в одно главенствующее желание: заснуть, пусть даже на десять минут, но поспать. Меня перестали пугать смертоносные лучи, восьмидесятиградусная жара, смерть от жажды и солнечных ожогов. Появились такая же сильная  слабость и сонливость, как тогда, когда я появилась на острове, то есть примерно три-четыре часа назад. Но тогда спасла Рита, вылив на меня многолитровое ведро воды. Кто спасёт сейчас? «А кстати, - подумалось мне, - куда потом исчезло это ведро? И какого оно было цвета? Синего? Зелёного? Жёлтого? Оранжевого …?»
Вспоминая и перечисляя цвета, я непроизвольно заснула. Мне снился тогда тот тенистый, ароматный и утопающий в зелени городской парк, в котором я познакомилась с Ритой. Мне снилось голубое и прозрачное озеро в нём, вокруг которого гулял беззаботный и прохладный ветерок, прилетевший специально, что бы охладить измучавшиеся и раскисшие от жары людские тела. Даже во сне я удивлялась себе, как я могла тогда думать, что вокруг меня стоял адский зной? Вот, на острове, действительно ад! Настоящее и убийственное пекло! А парк был, оказывается раем. Мне снилась моя «вторая половинка». Мы с ним лежали на берегу, на сочной, прохладной и мягкой, словно плюшевый ковёр траве и о чём-то непринуждённо болтали. Рядом лежала в бутылках, неограниченном количестве вода. Нам было очень хорошо вместе. И чего мне не хватало в парке? Ведь там было прекрасно ….
Неизвестно, сколько проспала, но когда проснулась, поняла, что погубила себя этим.
В первую очередь я посмотрела наверх и увидела, что пропустила фонтанчик, и скорее всего ни один, потому, что листья на пальме были уже не жёлтые, а табачно тёмно-коричневые. Дерево сгорело, и не испускало почти никакой тени, я же лежала под ним и в буквальном смысле жарилась. Кожа моя была красной, воспалённой, одутловатой и на ней наметились многочисленные волдыри. Прикоснувшись к одному из них, я громко вскрикнула от боли, поднялась, как могла быстрее бросилась к морю и нырнула в него. На миг мне показалось, что от моей кожи при соприкосновении с прохладной водой пошёл пар. Даже выцветший купальник, казался мне в тот момент лезвием раздирающим плоть. Сняв его и выкинув на берег, я до последнего голышом простояла в воде, пока не поняла, что начала замерзать.
Выйдя на пляж, я на шатких ногах пошла к пальме, хотя понимала, что спасти она меня уже ничем не может, так как от неё остался почти один ствол, который на переливающемся желтом песке выглядел бесполезной палкой.
Вдруг послышался знакомый спасительный звук. Я инстинктивно, не задумываясь, не смотря на сильно стягивающую тело боль, бросилась к кувшину, схватила его и прыгнула к ручейку, который тут же исчез. Я застонала, повалилась наземь, песок действовал на кожу, как тёрка, и стала проклинать тот миг, в который я проснулась. Умереть во сне, не испытывая больше никаких мук при жизни, казалось мне тогда идеальным завершением всего.
Снова раздалось характерное бульканье и меня приятно обрызгало легкими каплями прохладной воды. Вскочив, я молниеносно поднесла кувшин к фонтанчику. Смотря как то, как льется в кувшин ручеёк, на моих глазах появились скудные слёзы, а сухие, треснувшие и спекшиеся губы, задрожали. Жажда, невыносимая жажда, это единственное чувство, которое я тогда испытывала, пить хотелось больше всего на свете. Не выдержав, я сдалась, подставила рот под струю и сделала глоток, но видимо порыв мой был слишком резок, так как сразу захлебнулась. Кашляя, я выплюнула воду, которую не успела проглотить в кувшин и, повернув лицо, стала смотреть на море. Ручей прекратился литься. Я встала, и направилась к дереву. Смотря на чистую воду, меня терзали сомненья, правильно ли я поступаю, неся её к пальме. Реально ли сейчас вообще спасти дерево. Не лучше ли напиться напоследок? Ведь всё равно шансов выжить на этом острове у меня сводились к нулю.
Я остановилась, посмотрела на мертвые жухлые листья, и уже было поднесла кувшин ко рту, как вдруг обухом по голове, во мне прозвучали слова Риты: «Весь остров - это твоя сила воли и жажда жизни». Заплакав, дрожащими руками я отстранила «искушение», затем склонилась над пальмой и принялась со стоном поливать окружность ствола, стараясь равномерно распределять объем  вылитой жидкости.
Опустошённый кувшин был выкинут в песок, я улеглась, облокотившись спиной об дерево и громко заревела. Беспрестанно плача я потеряла счёт времени, но видимо прошёл час, так как фонтанчик появился вновь. Нехотя поднявшись, я взяла кувшин и направилась к ручью, и, не смотря на него, стала наполнять ёмкость, а набрав воду, медленно пошла к пальме и принялась её поливать. Но когда я взглянула наверх, то мой рот сам собой развернулся в улыбке. Листья на пальме значительно поменяли окраску, и коричневый цвет перешёл в желтоватый. Дерево медленно, с трудом, но оживало. Оно жаждало жизни, больше чем я. Послышались стоны чаек, они вернулись и вновь стали кружиться над островком. «Значит, жара по не многу начала спадать. Значит дело к вечеру» - подумала я и впервые в моей душе за сегодняшний день, настал хоть какой то покой.Я села под пальму и стала ждать следующего появления фонтанчика. Кожа на мне горела и пылала, так, что любые движения, даже самые незначительные, заставляли меня стонать от боли. Органы внутри были словно не свои, тело отвергало их, как отвергает мертвую плоть. Я чувствовала каждую клеточку своего нутра, хотя практически не шевелилась. Скелет, мясо, душа: они словно отчуждались и ополчились друг против друга. Тогда мне подумалось, что это и есть ад. Наверное, так себя чувствует грешник, попав туда. Вечное, не проходящее пекло, лишь с небольшими перерывами понижения температуры, только для того, что бы в это время измученные и спекшиеся мозги, немного охладились и вспомнили прегрешения. Такого состояния я и врагу б не пожелала. Боль, которую я тогда ощущала, превышала все остальные чувства, взятые вместе: тоску, сонливость, злость и мучительную жажду.
Снова забил фонтанчик. Я схватила кувшин, и, спотыкаясь и падая, побежала к нему. Подставив емкость под ручей, никак не могла себя заставить отвернуться и не смотреть на прохладную и вкусную воду. Меня снова затрясло, ведь я не пила почти целый день. В этот раз, вода как назло набиралась медленнее, чем обычно. Я не выдержала и набрала в рот воды, но не проглотила её, а мудро стала ждать, когда она всосётся под языком. Таким образом, полезный расход влаги был минимальным для меня, и максимальным для дерева. Вода моментально испарилась во рту, чуть-чуть стало легче, и тогда я решила, что буду так поступать впредь, а именно делать два глотка, и ждать когда жидкость полностью всосётся под языком.
Вернувшись к дереву, я аккуратно полила его основание. Оставила кувшин возле пальмы, на самом видном месте, что б как можно меньше избежать потери воды, но подумав, что мудрее с моей стороны будет, вообще всё время держать ёмкость возле того места, где появлялся фонтанчик. Так я и поступила, а затем кинулась в спасительное море, и находилась там, пока не замёрзла.
Выйдя из воды, я взглянула на пальму: наступление вечера и какая-никакая поливка сделали свое дело. Дерево начинало оживать, листики на нем стали выпрямляться и коричневый цвет перешёл в жёлтый.
Сев под слабую тень пальмы я стала наблюдать за движением солнца, оно постепенно опускалось  к небосводу. Количество чаек увеличилось, они шумно парили надо мной, и уже не стонали, как прежде, а истошно  кричали, перебивая друг друга. В нос ударил сильный запах гниющих водорослей, а из моря стали выбрасываться маленькие, серебристо - переливающиеся рыбёшки, и если их не успевали поймать ушлые многочисленные чайки, они мгновенно ныряли в воду обратно.
Я вздохнула, подумав, что если бы изначально всё делала так, как мне говорила Рита, если б не заснула, то ничего плохого и мучительного, со мной бы не случилось: дерево не пострадало, а кожа б не сгорела. Тогда б я сидела сейчас, не дрожа от боли, жажды и дискомфорта, а с восторгом любовалась ядовито оранжевым закатом, спокойствием моря, галдящими птицами, серебряными рыбками и готовилась ко сну. Ведь передо мной расстилалась прекрасная картина, с лазурным морем, золотым песком и нежно голубого цвета - чистейшее небо. Всё это сверкало, переливалось, блестело, смеялось и радовало глаза.
Глаза мои слипались, сильно хотелось спать, я уже начинала было дремать, как послышался знакомый журчащий звук. Машинально и резко вскочив, я ринулась к ручейку и подставила под него кувшин. Вода стала набираться, а я устало зевать. На этот раз пить хотелось не так сильно, но я всё же набрала воду в рот и уже более равнодушно, сквозь сон, стала наблюдать за фонтанчиком. Он быстро наполнился. Пока я поливала дерево, небольшая часть солнца потонула в море, и тогда я была уверена, что оно уже не опасно ни для меня, ни для дерева. Я как могла, расслабилась, легла возле пальмы и посмотрела на её крону. Жёлтые листья приобрели зеленоватый оттенок, значительно расправились и давали уже довольно существенную тень. Меня сильно разморило, но заснуть не получалось. Накалившийся за день песок, словно остывающий утюг, стал выпускать из себя пар, который грел и без того перегревшее тело поэтому наступление вечера, облегченья мне не принесло, и я так же продолжала мучиться.
 Снова раздался звук ручейка, разморённая, я всё же сделала над собой усилие и поплелась к воде, вдоволь напившись и на всякий случай, набрав воду в кувшин, я снова устроилась под пальмой, и ещё немного полежав в невозможной духоте, всё-таки погрузилась в глубокий сон.
 ……………………………………………………………………………………………………………
Не знаю, сколько проспала, но когда я открыла глаза, солнце уже находилось довольно высоко на небе, но не было ещё таким знойным и палящим. Сначала я протёрла несколько раз глаза, до последнего надеясь, что это мне либо приснилось, либо было галлюцинацией вызванной солнечным ударом. Но всё оставалось как прежде, вернее, как вчера. Я посмотрела на пальму, на ней тоже ничего не изменилось, листья её были немного завёрнуты и желтоваты, хотя и хуже не выглядели тоже.
Первым делом, я сделала несколько глотков из кувшина, остальное вылила на дерево. Тут же послышался звук ручейка. Подскочив к нему, я принялась набирать воду, по возможности держа посудину так, что б даже ни одна капля не пропала даром, а набравши, отнесла к дереву и полила его, стараясь равномерно распределять жидкость. После чего направилась в море, и купалась в нем, пока мне это не надоело, затем устроилась под пальмой, и стала осматривать свои ожоги. Кожа моя была ещё очень красна и воспалена, и на ней вздулись болезненные многочисленные волдыри, еле заметный слой соли полностью покрыл её.
Не знаю почему, может от того что я привыкла к боли, а может остров и правда был не обычен, но я больше не испытывала тех мук, которые перенесла вчера, хотя на мою горелую, всю в волдырях и желтовато-синих ожогах без содрогания смотреть было невозможно. И вообще, я чувствовала себя более-менее сносно, выспавшейся, даже появились аппетит и настроение.
Взглянув на дерево, я поняла, что оно только начинало восстанавливаться. Листья на нём заметно выровнялись и стали внутри зелёного цвета, края же оставались как прежде, желты. И тогда я решила, составить себе строгий режим нахождения на этом острове. Ведь находиться мне на нём, если Рита не врала, предстояло ещё ровно двое суток, и за эти сорок восемь часов, пальма должна восстановиться при помощи меня, до того состояния, какой я её увидела впервые, а именно с ярко – зелёными и раскидистыми ровными листьями. Главное, решила я про себя, нужно как меньше тратить воды на себя, а больше на дерево, не заснуть случайно снова и …, да, в общем, то и всё. Если задуматься ничего сложного от меня и не требовалось, поливать дерево, а остальное время плавать в море и лежать под пальмой. Всё! Экономия воды на себе, каждой капельки, даже брызги, вот в чём заключалось моё предназначение на этом острове.
Глубоко вздохнув, и расслабившись, я стала ждать следующего фонтанчика, но время тянулось как то медленно, и мне снова невыносимо захотелось пить. Раздумывая, чем можно себе помочь в таком случае, я стала осматриваться по сторонам, ища одновременно ответ и способ спасения. Мне вспомнилось, что когда люди переходят через пустыню, то в качестве экономии воды, брали камень и рассасывали его, и тогда им пить не хотелось. Тогда я подошла к морю и стала искать подходящую гальку, а быстро найдя ее, тут же сунула как леденец в рот. Этот способ и правда, помог.
Вскоре появился ручеёк. Я как всегда сделала глоток и держала воду под языком до полного её растворения, набрала кувшин воды, полила пальму и уселась под ней. Солнце поднялось очень высоко, чайки исчезли, появился давящий зной, к которому привыкнуть невозможно. Но когда я расслабилась и убедила себя, что другого выхода у меня нет, что из острова мне самостоятельно не выбраться, как то стало легче и душе и телу.
Я пролежала до следующего фонтанчика, и, как обычно пополоскав рот и полив дерево, побежала, что бы окунуться в море. И так делала это целый день, пока чайки не оповестили меня, что солнце начало готовиться к заходу, что зной начинает спадать и скоро настанет долгожданная ночь. День прошёл относительно терпимо, сносно и быстро.
Когда я взглянула на пальму, то от удовольствия даже засмеялась. Листья на ней почти полностью позеленели и расправились, создавая благополучную и довольно густую тень под собой.
Солнце наполовину зашло за горизонт, когда я последний раз полила дерево и решила искупаться напоследок перед сном. Нырнув в воду и поплавав там до усталости, я приблизилась к острову и встала на ноги, что бы полностью выпустить в море жар, исходящий из моего тела, но видимо выбрала неудачное место, так как мои ступни сразу опёрлись, на что-то острое и очень жёсткое. Из любопытства, да и просто из-за нечего делать, я пригнулась и стала выкапывать то, на что напоролись мои ноги. Раскопала, подняла и ужаснулась, это были человеческие кости, белые и гладкие, видимо они довольно долго находились в море, и оно хорошо их отшлифовало. Пошарив по дну ещё немного, я почувствовала в руках нечто круглое и очень тяжёлое. Вытащив наружу, и чуть не выронила находку обратно. На меня пялились две черные и пустые глазницы черепа. По рукам стекал мокрый песок, забившийся в пустой полости.
Выкинув его на землю, я принялась шарить дальше, и снова наткнулась на череп. Вытащила его, очистила от песка, рассмотрела и бросила к первому. Кости туловища меня, почему то не интересовали, были интересны, только гладкие черепушки. И так, пошарив некоторое время по дну, я выкинула на берег в итоге пять черепов. И за этим интересным занятием, впервые, за всё время препровождения на острове, даже не заметила, как прошёл час. Зажурчал очередной ручеёк. Выскочив из моря, я кинулась к нему и стала набирать воду, а когда набрала и вдоволь напилась, то сложила черепа под пальмой и стала рассматривать их ещё раз с любопытством, как рассматривает ребёнок новую игрушку.
Я не знала, кому принадлежали останки, мужчинам или женщинам, но по довольно здоровым зубам смогла понять, что жертвы все были молодые, не больше тридцати лет, то есть как мне. Пять черепов! Пять - умерших на этом острове людей. Они при жизни наверняка пропали без вести, как я, просто пошли одним жарким днём покупаться и позагорать в парк, или ещё куда-нибудь. Пять молодых женщин или мужчин, а может и женщин и мужчин, которые не прошли испытание. Кто знает, может, заснули и не проснулись, может, потонули, может, умерли от жажды или невыносимой боли. Я пережила всё это, но каким-то чудом всегда спасалась. Они же нет. Они умерли, и море сначала видимо, через какой-то прилив поглотило их тела, обглодало их до костей, и через другой прилив складировало всех в одном месте. А вдруг, ещё хуже, за ними никто и никогда уже не вернулся? А вдруг это всё действительно всего лишь плод моего воображения? И я вовсе не находилась ни на каком острове, а была к примеру, в коме, или вовсе умерла? Как вообще могло такое случиться, что увидев странный узор на какой-то кукле и немного погрешив, да и грехи ли это были, я оказалась здесь? От этой неприятной мысли меня даже зазнобило. Я сначала стала ощупывать до боли себя, затем снова принялась разглядывать черепа, что бы убедиться, что всё это реальность. И как бы я не рассуждала, как бы не мучилась в догадках, всё равно каждый раз делала вывод, что всё происходящее со мной, настоящее.
Я поместила черепа примерно на одинаковом расстоянии друг от друга, и долго смотрела на них, а они на меня, пока не заснула.
 ……………………………………………………………………………………………………………………….
Проснулась от громкого шума создаваемым вечно голодными чайками. Посмотрела на солнце и поняла, что немного проспала. На дереве ничего не изменилось, листья были всё также зеленовато-жёлтого цвета и чуть-чуть свернуты по бокам. Немного погодя забил фонтанчик. Я ринулась к нему, и принялась набирать воду, а набрав, позабыв самой сделать глоток, стала поливать дерево. Затем искупалась в море, вышла на берег, и, устроившись под пальмой, вновь начала рассматривать черепа, ведь это было моим единственным развлечением на микро-острове. Вдруг в моём животе как то нехорошо заурчало, это кишки давали мне знать, что я не ела уже двое суток. Неприятно засосало под ложечкой. Я тогда абсолютно не хотела ни пить, ни спать, и только еда занимала все мои мысли. Взять пищу в моём случае, можно было только из моря. Но у меня не было сочка, а из посудины только кувшин, и потом рыбалка всегда казалась мне занятием, требующим очень много терпения и времени, а находиться под прямыми солнечными лучами больше десяти минут при таком зное, было невозможно.
Рита говорила мне, что о еде тоже необходимо забыть на время. А что может произойти плохого, для дерева, если я проглочу несколько рыбёшек? Но Рита предупреждала! Она бы не сказала об этом, если б это было не так важно. Как хотелось есть! Мне тогда казалось, что будь на острове хоть какое ни будь животное, пусть даже медведь, я б его съела, если конечно он не съел бы меня первый. Но, как назло, тогда на этом псевдо клочке земли, был только золотой песок, старый весь в трещинах кувшин и одно непонятное дьявольское дерево, которое больше, на мой взгляд, не спасало меня, а играло и прикалывалось над несчастной судьбой человека. И всё! И абсолютно никакой живности, кроме меня.
Рита говорила …, вертелось у меня в голове, а желудок сжимался от пустоты. Рита предупреждала …, опасалась я, а у самой в висках больно пульсировала голодная кровь. Рита …, Рита …, не зря предупреждала …. Зажурчал фонтанчик. Это отвлекло меня от назойливых мыслей. Я подскочила к нему и, как всегда сделав глоток, принялась набирать воду.
Чайки исчезли, значит, начинался новый зной. После того как полила дерево, я пошла купаться. Быстро добежав до моря, я глубоко нырнула в него с головой и принялась плавать. Морская вода, вот источник, который приглушал во мне все нестерпимые желания: жажду, сонливость, боль, аппетит. Это настоящая панацея от всего, но, к сожалению временная, и когда я подплыла к берегу, и увидела небольших плоских рыб, юрко мельтешащих и что-то безразлично клюющих в прибитых водорослях, у меня снова началось обострение голода. Я захотела поймать одну из этих рыбёшек, но едва просто направила руку в их сторону, они все вмиг испарились, словно и не было вовсе. То есть, поймать рукой рыбу, было сложнее, чем верблюду пройти сквозь игольное ушко. Нужна, какая ни будь ёмкость, а у меня кроме кувшина ничего не было. И уже абсолютно не думая о предостережения Риты, четко настроившись на «рыбалку», в азарте я схватила кувшин и побежала с ним опять к воде. А пока бегала за посудиной, увидела, что рыбки появились снова, и как ни в чём не бывало, продолжали тусоваться возле водорослей.
Я замерла и приготовила свою ловушку. Простояла так несколько секунд, ничего не происходило, казалось, что рыбки меня не замечают, некоторые из них стали плавать возле моих ног, и даже прикасались ко мне. От солнечных лучей заломило ту часть спины, которая не была спрятана под водой, значит, подумалось мне, долго так не продержаться, надо срочно «наступать». Я приподняла, и резко, что есть мочи, опустила кувшин в воду. Но утварь оказалась крайне тяжёлой, и пока она опустилась сквозь воду, мне показалось, что прошла целая вечность. Рыбки исчезли. Я окунулась и стала ждать дальше, но держа кувшин не над водой, а наполовину под ней, что б смочь зачерпнуть им снизу. Прошло примерно с полминуты, рыбки показались вновь. Они стали шнырять вокруг меня и кувшина, всё так же что то, клюя, и смотря друг на друга. Дождавшись, когда некоторые из них поднимутся кверху, я рванула кувшин вверх. Руки мои от резкого движения заныли в суставах, а рыбки исчезли снова. В отчаянии я вышла из моря бросила кувшин на песок и плюхнулась под пальмой, решив оставить это бесполезное занятие, а дождаться завтрашнего утра и Риты. Прошёл час, так как послышался фонтанчик. Я набрала воду, полила дерево и направилась купаться снова. Но глаза мои машинально стали искать неуловимых рыбёшек. Голод не притуплялся, а становился всё сильнее и сильнее, и я уже ни о чём другом думать не могла, кроме как о еде, поэтому решилась ещё на одну попытку. Поразмыслив, я поняла так, что рыба не то, что боится меня, она больше действует инстинктивно в зависимости от хода внутреннего потока воды, который искусственно создавали мои руки и кувшин, поэтому её и поймать невозможно. Тогда оставался только один выход: необходимо было её оглушить. Но чем оглушить? Ведь кроме кувшина у  меня ничего не было. Схватив его, я снова побежала к морю. Терпеливо дождалась, что б беззаботные рыбки, окружили меня, приподняла глиняную тяжелую посудину и когда несколько, штук пять или шесть их подплыли совсем близко к поверхности моря, оскалив зубы, я со всей «голодной» силы, стала бить по глади воды.
Непонятно сколько прошло времени, но очнулась от того, что кувшин, который я держала в руках мёртвой хваткой, показался мне подозрительно лёгким. Я остановилась, чуть-чуть отдышалась, подняла его и ужаснулась: он рассыпался на многочисленные черепушки, которые бесполезно лежали теперь на прозрачном дне. То есть я осталась без тары, из которой могла бы полить дерево, следовательно, без тени, следовательно, на грани смерти, ведь день и зной только-только начинались, а дерево начинало быстро высыхать, даже если его не полить одиножды.
Растерянная и опустошённая я смотрела ну ручку от кувшина, которую всё ещё крепко, до синевы в суставах, держала моя дрожащая рука. Рыбки показались вновь, словно ничего и не произошло. Вдруг, что-то поднялось на поверхность воды и стало сильно, словно червь извиваться. Я пригляделась и поняла, что это оглушённая рыба, единственная никчёмная жертва, которая мне стоила мне жизни. Схватив рыбину, я засунула её в рот и постаралась откусить часть. Рыба оказалась крайне жёсткой, маленькой и горько-невкусной, мало того, пришлось моим челюстям сделать много усилий, что бы хоть как то разжевать её и проглотить. Чешуя и кости её поцарапали мне горло, а на зубах остался неприятный металлический привкус. Я словно ела медную проволоку. В общем, всё-таки надо было послушать Риту, эта псевдо оглушённая рыбина, оказалась вовсе не рыбиной, а моим наказанием за непослушание. До меня только сейчас дошло, насколько было глупым порывом пытаться оглушить рыбу кувшином, и насколько мало мне, на самом деле, оставалось потерпеть. А сейчас оказалось, что и голодной по-настоящему я не была.
В отчаянии я поплелась под дерево, прогнозируя ему и себе ближайшую смерть. Мне конечно можно было всё время до наступления вечера находиться в море, но что толку? Ведь, главным условием моего спасения, было то, что пальма должна остаться живой. Только тогда меня заберут отсюда. Да и заберут ли вообще? Вдруг те люди, кости которых я обнаружила в море, тоже поступили как я, своим нетерпением убили пальму и стали спасаться от зноя в море? В море и смерть свою нашли. 
Вдруг забил фонтанчик. От этого звука у меня забилось с шумом сердце и сжало внутренности. Я стала задыхаться. Потом, видимо от волнения и страха, всё произошедшее со мной, было как в тумане. Помню, что подбежала к пальме. Помню, что автоматически схватила два черепа. Помню, что поднесла их к ручейку, перевернула один из них и стала набирать в него воду. Вода быстро заполнила маленький объём и полилась из глазниц, я аккуратно отставила полный череп в сторону, и подставила пустой. Затем отнесла воду к дереву и вылила её ему под корень. Схватила остальные черепа и стала заполнять их. Когда перестал течь ручей, все пять «новых кувшина» были по возможности заполнены полностью. Тогда я каждый из них относила по одному к дереву и поливала его. От того, что в этот раз я долго находилась на солнце, кожа моя снова затрещала, когда я уселась под пальмой отдыхать. Меня всё ещё трясло. Тогда я вообще не испытывала никаких желаний, кроме страха, от того что много воды потеряно и дерево полито не полностью, а до вечера еще было далеко. Я посмотрела на его крону, произошло то, чего и опасалась. Листья снова не сильно пожелтели и свернулись по краям, от этого тень стала редкой и плохо защищала меня и мои ожоги заныли вновь.
Никуда не денешься, черепа – это единственная тара, в которую можно налить воду. В любом случае, не знала, как благодарить судьбу, за то, что нашла их. Надо было идти до конца, и я твердо решила, хотя бы последние полдня не поддаваться никаким соблазнам, и действовать исключительно по правилам. Если я как прежде каждый час буду поливать дерево, даже с некоторой потерей воды, оно не умрёт, и будет давать мне пусть даже не значительную, но тень. Всего лишь несколько часов мучения, и всё! Всего лишь несколько последних часов ….
В дальнейшем всё так и происходило. Я ставила черепа возле места, из которого бил фонтанчик, и когда он появлялся, осторожно набирала в них воду, делая это таким образом, чтобы потери были как можно меньше, а сама так и не сделала ни одного глотка.
Было очень тяжело, жажда, голод, невыносимый солнцепёк и уже неверие, в какое либо спасение, отбирали у меня последние запасы энергии, и даже в море я ходила просто окунуться, поплавать не хватало сил. Я словно зомби вделала всё машинально неуклюже, нехотя и медленно. Вместе с жизненными силами пропали и желания. Мне больше вообще ничего не хотелось, и если б пришлось остаться на этом дальше, я так бы и продолжала набирать воду и поливать дерево, пока не пришёл мой конец, которого я б, наверное, даже не заметила и умерла с черепами в руках.
Появились чайки, день и зной начали понемногу убывать, но мне, почему то радостно от этого не стало, и я продолжала поливать дальше. Наконец солнце начало опускаться за море. Наступил последний мой вечер на этом острове, а я всё поливала и поливала, пока не свалилась с ног, но упав, больно, обо что-то ударилась, и это привело меня в сознание. Я присела, подняла череп, о который я споткнулась и стала рассматривать его как в первый раз, поворачивая в разные стороны. «Смерть, - подумала я, - этот остров смерть. Скорее всего, мне уже никогда не выбраться отсюда».
Вдруг на меня нашла неудержимая ярость. Я вскочила, истошно закричала, и зашвырнула издевательски скалящийся череп, примерно в то место где его нашла, за первым тут же последовали остальные четыре. Затем развернулась к дереву и бросилась на него как на животное: « Сволочь! - кричала я и царапала ногтями его ствол. - Почему я вообще должна из-за тебя мучиться, лишаться пищи и воды? Я человек! А ты, что за адское создание такое? Лучше умру, но больше поливать тебя не буду …». Я его била в кровь кулаками, царапала, пинала и чувствовала что это вовсе не дерево. Что у него есть сознание, свои глаза, а якобы умирающие листья, это всего лишь какой-то маскарад, направленный на то, что б поиздеваться надо мной, свести с ума, а под конец увидеть мою мучительную смерть, и насладиться всем этим. Я твердо была уверена, что скоро к этим пяти черепам, прибавиться мой: шестой. Мою плоть обглодают плоские серые рыбки, а кости до лоснящейся гладкости отшлифует море.
Посмотрев на крону дерева, я увидела, что листья его, как ни странно почти полностью зелены и расправлены, пальма почти что благоухала, но это ещё больше взбесило меня. В неописуемой злости я стала карабкаться по тонкому стволу, как по канату вверх, намереваясь оборвать, все чёртовы листья на этом адском дереве. Мою обожжённую кожу царапала и раздирала жесткая кора, но я не чувствовала боли, а только лезла наверх, и почти уже добралась до самой вершины, как вдруг почувствовала что мне трудно удержаться. Дерево тряслось. То ли в испуге, то ли наоборот смеялась надо мной, оно стало сильно вибрировать и даже извиваться гуттаперчевой змеёй, что окончательно подтвердило его дьявольскую суть. Но я не хотела сдаваться и поэтому, сильно вцепившись в него, лезла дальше. И когда уже крона была у меня над головой, я одной рукой потянулась к листьям, то в это время дерево тряхануло так, что я не удержалась и упала на землю, немного провалившись в песок, и тут же заснула.
 ………………………………………………………………………………………………………………
- Аня, проснись, - меня кто-то не сильно тряс за плечо.
Я еле разлепила глаза и увидела перед собой совсем близко улыбающееся лицо Риты.
- Ну и рожа у тебя! – хихикала она, рассматривая моё обожжённое в волдырях лицо, и опухшие от трещин губы.
- На свою посмотри!- Я была зла на неё, но в то же время очень обрадовалась её появлению.
- Не ворчи, не ворчи! Молодец, большое дело сделала. – Девушка видимо тоже очень обрадовалась тому, что с деревом и со мной всё в порядке. Она тянула меня на себя, пытаясь помочь мне встать. - А кстати, почему ты голая и вся в ожогах?
Я посмотрела на своё тело и увидела, что я действительно раздета, и раздета была, уже три дня, с тех пор как выкинула купальник, который сразу, куда-то пропал. Но до сих пор даже не замечала этого. Машинально я прикрыла свои интимные места.
-Можешь не прикрываться. Во первых я тебя уже успела разглядеть, а во вторых предполагала это. Ничего удивительного, поэтому, вот, одень. Я принесла твои вещи.– Рита протянула пакет с моей одеждой. – Молодец, - повторила она, рассматривая крону дерева, пока я надевала на себя платье, - большое дело сделала ….
-Что теперь? – спросила я ее, когда полностью оделась.
-Теперь? – Девушка удивлённо посмотрела на меня. Она, улыбаясь, приблизилась ко мне вплотную и погладила по голове. – А ты как будто немного похудела ….
 ………………………………………………………………………………………………………………
Очнулась под тем же пристальным взглядом Риты. Я лежала очень неудобно, на чём-то очень грубом, жестком и неровном.
-Где мы? - Я привстала и стала оглядываться по сторонам.
- Мы в пустыне. Это та пустыня, которую ты видела на второй кукле.
Вокруг меня действительно распласталась без конца и края зловещая и мёртвая пустошь. И была она именно такой, какой я запомнила на платье второй матрёшки. Коричнево-оранжевые сухие черепки, бугристыми и шершавыми чешуйками стелились по всей её бесконечной площади, и лишь иногда маленькие холмики и выпуклости, которые были не длиннее метра, изредка возвышались над поверхностью пустыни. Они как то одиноко, горбато и неуклюже смотрелись  над прямой горизонтальной равниной, словно были здесь чуждыми переростками и вообще портили весь однородно-картинный вид, состоящий из очень скудного набора тусклых и тёмных красок.
На неопределённом цвета небе, то ли сером, то ли зелено-голубом, нависли жидкие и сизые облака. Они показались мне вечно недвижимыми, сонными и равнодушными как к небесам, так и к земле. Солнца я не увидела вовсе. Хотя было относительно не темно, но всё равно пасмурно, очень тоскливо и не натурально, словно действительно нарисовано на платье игрушки.
- Что нужно делать? – Спросила я Риту, когда взгляды наши встретились.
- Да, в общем, ничего особенного, - сказала девушка и приподняла, показывая мне, что то наподобие миниатюрного аквариума, - ты должна следовать за ручьём, и не допускать, что бы вода в ёмкости высохла.
- Зачем?
- Затем, что если вода испарится, то умрёт рыбка, которая будет указывать как компас тебе дорогу. А если она умрёт, то потеряв из вида ручей, ты заблудишься и не сможешь до меня дойти, так и пропадёшь здесь с концами.
- Рыбка? Какая рыбка? – Я встала.
-Та, которую ты оглушила кувшином и съела. А ведь я предупреждала тебя, что б ты никого не убивала. Ну, скажи, что с тобой могло случиться, если б ты не поела три дня? Ничего! – Голос девушки был, каким то глухим, далеким  и сиплым, словно мы играли в глухие телефоны. Я с трудом понимала её, и мне приходилось напрягать весь свой слух. Впрочем, и сама Рита, была какой-то ненатуральной, тонкой, блёклой и без чётких очертаний. Лишь расплывчатые пятна, где рот и глаза, там темнее, где кожа, светлее.
Вид вокруг, плохая слышимость, глухая акустика, непонятная температура, дневной свет без солнца, недавний остров, бред который несла девушка, всё это наводило на мысль, что мы с ней спим и видим один и тот же сон.
 - И теперь, - продолжала она строго глядя на меня, - тебе придётся три дня таскаться с этой банкой и наполнять её водой. Вся твоя беда, это то, что ты не слушаешь меня внимательно и до сих пор не веришь в происходящее, вот как сейчас, но ведь ещё не доказано, где сон, а где действительно реальность.
Рита протянула мне аквариум. До сих пор, он казался пустым, но как только я взяла его в руки, то в нем сразу появилась, откуда то вода, а по дну, хаотично металась одна из тех рыбёшек, плоских и остроносых, которых я видела в море.
-Сейчас она беснуется, потому, что не чувствует воды, но после того как я исчезну, через несколько минут появится ручеёк, который будет двигаться к цели, то есть к тому месту, где мы с тобой должны встретиться, тогда рыба успокоиться и своей острой мордой, словно стрелой станет указывать тебе правильное направление.
Вот твоя главная задача, ни при каких условиях не сбиваться с пути и беречь свой «компас». Рыбка будет спокойной и смотреть в одном направлении, если путь, по которому ты следуешь, окажется правильным, а ручеёк не утерян, но стоит тебе свернуть не туда, и потерять воду из вида, она снова начнёт беситься и метаться по аквариуму.
-Не поняла, а что было, если б я не убила рыбку? Что бы тогда мне служило компасом? То есть я правильно сделала, что оглушила её и съела?
-Нет! Не правильно! Тогда бы ты просто спокойно шла за водой и всё, никуда б ручей от тебя не делся, и сам следовал за тобой, как собака, а теперь придётся каждый раз наполнять аквариум, и следить, чтобы рыба не издохла, так как если умрёт она, вместе с ней умрёшь и ты. Ты с ней «связана», как с пальмой, только дерево тебе давало тень, а она правильный ориентир. Вы зависите друг от друга.
 Ты сама себе создаёшь проблемы, потому, что не слушаешь меня. Нужно следить за каждым сказанным мной словом и советом, а не ориентироваться на свои инстинкты и желания. И если бы твой разум побеждал плоть, то испытания, проходили значительно легче и практически без последствий.
Девушка замолчала и почему то зло уставилась на меня, как будто я перед ней была в чём то виновата. Немного выдержав паузу, она посмотрела на землю, и начала буровить ногой почву. Было видно, что Рита нервничала. Видимо ей нравилась ситуация не больше чем мне.
-Сейчас только утро, поэтому и спокойно. Скоро начнётся зной, но зной не такой, какой был на острове. Там он был недвижим, а здесь поднимется такой ветер, что любая жидкость вокруг будет испаряться с бешеной скоростью, в том числе вода в аквариуме, который тебе нельзя выпускать из рук. Только представь, - девушка посмотрела в сторону и повела рукой, показывая на пустыню, – ещё совсем недавно здесь было глубокое море, и вот, что от него осталось. Всё иссохло. Запомни, ни при каких обстоятельствах не ставь банку на землю, пока дует ветер, и не допускай, что бы вода испарилась ниже, чем на пять сантиметров. Если рыба окажется на сквозном воздухе, то её тело тут же высохнет, и она умрёт, а если ты прикоснёшься к ней, то у неё сразу появятся ожоги, и в итоге то же издохнет.
Но, не бойся, ничего сложного, на самом деле нет, просто не дай высохнуть рыбке, и смотри, что бы с ней ничего не случилось, это будет сделать вполне реально. Соблюдай чистоту. А когда прекратиться ветер, то снова настанет тишь и благодать. Вода в аквариуме перестанет испаряться, тогда можешь спокойно спать до утра. Так же можешь пить воду из ручья, сколько захочется. И ещё, пожалуй, последнее, остерегайся арелупуса.
-Кого, кого?
- Арелупуса. Тварь ещё та. Настоящее исчадие ада. Хорошо, что он очень лёгкий, его буквально сносит ветром, поэтому в течение дня можешь его не бояться, но настанет вечер, смотри в оба, бегает по этой мёртвой пустыне со скоростью света.
- Чем же он опасен?
- Всё …, - Рита стала испуганно озираться по сторонам, её тело как будто стало рассеиваться, - мне пора, я исчезаю …. Он реагирует только на кровь и отмирающую плоть. Если будешь делать всё правильно и не порежешься, можешь о нём забыть, но если рана …, считай, пропала …. Спаси нас, пожалуйста ….
Девушка испарилась, а стала озираться по сторонам, чего то, ища, наверное, арелупуса.
Некоторое время ничего не менялось. Понимая, что мне придётся ходить трое суток, я мудро решила не тратить силы попусту и присела, как говориться «на дорожку». Рыба в банке всё так же металась по дну, тыкаясь своим острым клювом в стекло. Она совсем не выглядела дохлой и жёванной мною. Почему-то, мне стало её очень жалко, появилось непреодолимое желание выпустить эту странную и якобы мёртвую тварь обратно в море.
В задумчивости над странными обстоятельствами, сложившимися в моей судьбе, я просидела так, пока не послышался знакомый звук, а именно движение воды. Машинально, по привычке я вскочила и направилась к тому месту, где журчал ручей, и быстро нашла его.
Это была небольшая голубоватая полоска, примерно полтора метра длиной и сантиметров десять шириной. И вроде ручей как ручей, но я у него обнаружила одну особенность, он был не плоским, а округлым, покатым, в общем, имел форму, словно находился в прозрачной трубе, которая крепко сдерживала его своими невидимыми краями, и прилегал он, не как положено воде, просачиваясь сквозь землю, а на её поверхности. Колеблющий, переливающийся и дрожащий, он очень походил на пойманную змею, которой явно не нравилось, что её заставляли лежать на месте, поэтому она всячески извивалась, изгибалась и рвалась вперёд. Рыба в аквариуме наоборот, успокоилась, притихла, легла на дно, и плавно махая маленькими прозрачными плавниками, уставилась на ручей.
Ручеёк лежал на одном месте, и никуда не убегал. Я догадалось, что прежде, чем нам всем отправиться в путь, мне сначала необходимо наполнить аквариум. Но как это сделать? Как зачерпнуть из него? Ведь складывалось такое впечатление, что прикоснись к нему, то лопнет невидимая оболочка, которая придавала ему форму трубы, и он расползётся, да и слишком неудобно он располагался на земле, тут бы понадобился ковш. Понимая, что это всё равно придётся сделать, я нагнулась и аккуратно опустила в ручей часть края аквариума. Вода, на мою радость приподнялась, и сама полилась внутрь, заполняя собой пространство емкости, а пока она наполняла аквариум, я, смотря на неё, думала, можно ли мне самой её пить, ведь ручей был живым, как дерево на острове, в этом даже не приходилось сомневаться. Но Рита сказала, что пить можно, и поэтому, абсолютно доверяя ей, я опустила голову и сделала несколько больших глотков. Вода оказалась безвкусной, и без какой либо температуры, совсем не такой, какая была на острове: вкусной и прохладной. Я словно и не пила вовсе, но жажда прошла моментально.
Как только аквариум наполнился, а я напилась, ручей всё той же змеёй пополз вперёд. Я последовала за ним. Действительно, как говорила Рита, ничего сложного не было. Ручей двигался вперёд с такой скоростью, что бы я могла спокойно передвигаться, не уставая, и не выплёскивая на ходу воду из банки. Рыбка вела себя очень спокойно, и всё время смотрела вперёд. Почва под ногами была довольно твердой и относительно ровной, и когда я вступала на неё, сухие черепки с негромким треском лопались и этим самым напоминали мне хрустящие чипсы. Так мы двигались около часа, впереди скользил по земле ручей, а я шла следом, метров двух от него, и несла аквариум с рыбой.
Вдруг, я услышала какой-то еле уловимый свист, от которого по моей спине пробежались мурашки. Причём этот звук нарастал и как будто приближался ко мне. Через минуту мне подуло в лицо, а ещё через одну поднялся такой ветер, что я еле могла смотреть вперёд, так как глаза были забиты песком и пылью.
По всей поверхности ручья, который целенаправленно продолжал двигаться вперёд, появилась небольшая ровная рябь. Я почувствовала, что на мои руки, приятно орошая их, забрызгала вода из аквариума. Сначала ветер был не сильным, тёплым и даже приятно обдувал мою обожжённую кожу, но с каждой минутой он становился всё больше и прохладнее, и тот свист, который я ещё недавно слышала, где то далеко, уже вовсю гулял у меня в ушах.
Ручей полз вперёд и вперёд, не останавливаясь и не обращая никакого внимания на поднимающуюся бурю, лишь мизерные от ветра волны равномерно вздыбились по всей его длине, отчего он стал напоминать ощетинившуюся змею. Вода в нём, не испарялась и в отличие от моих глаз, носа и рта, не пачкалась от пыли и не забивались песком, она оставалась чистой и прозрачной, словно ручей действительно окружала крепкая полиэтиленовая плёнка.
Ветер монотонно свистел у меня в ушах, а глаза слезились. Носом было дышать невозможно, вдыхаемый песок неприятно царапал мою слизистую, а пыль, казалось, полностью забила обе мои ноздри. Когда же пыталась дышать ртом, то сильный поток воздуха сухим тараном сразу проникал в легкие, от чего я начинала спастически кашлять и задыхаться. Глаза полностью не открывались, и всё время слезились, я даже чувствовала, как из них по моим щекам стекали два грязных ручейка. Ветер высушивал и слёзы, отчего кожа болезненно стягивалась и как будто трескалась.
Вдруг ручей остановился. Я поняла, что пришло время в очередной раз набрать воду в ёмкость. Наполнив её, я сразу почувствовала непреодолимую жажду и, нагнувшись, захотела попить сама, но это делать было тяжело, мешался аквариум. Снова совсем позабыв про наставления Риты, я поставила банку рядом и принялась быстро делать большие глотки, но от жадности и от неудобной позы, сразу захлебнулась. Испугавшись, я вскочила с земли, схватилась за грудь и начала откашливаться, и видимо в страхе сделала неловкое движение ногой. Аквариум перевернулся, и вода из него полилась на землю. Всё ещё судорожно кашляя, я схватила банку, с бьющейся по дну рыбкой и тут же сунула её снова под воду, которая как то нехотя устало и лениво направилась в округлый, словно шар, аквариум. Заполнив его только наполовину, она перестала течь, сформировалась в округлый как колбаска ручей и быстро двинулась вперёд. Я последовала за ней.
Кашель не проходил, и, идя за ручьем, я то и дело харкала серую слизь и вытирала зудящие глаза тыльной стороной руки. Ветер поднялся ещё сильнее. Подол моего платья хлестал по воздуху, он путался, мешался, и, с шумом бил по голым ногам, от чего идти было ещё неудобнее и труднее.
Я взглянула на небо, цвет его не изменился, как не изменилась и температура воздуха и общий ландшафт пустыни, только сизые паутинные облака словно проснулись и стали медленно и равнодушно плыть надо мной. Это была мёртвая и нереальная зона. Даже во сне ощущалось больше реальности красок и тепла. И если б эта пустыня существовала в действительности, то здесь не смогли бы выжить даже бактерии, не говоря о дьявольском существе под названием арелупус.
Посмотрев в аквариум, я увидела, что та вода, которую я успела зачерпнуть, почти вся испарилась, её оставалось совсем чуть-чуть, почти на самом дне, так, что ещё немного, и воздух бы стал касаться верхнего плавника рыбы, а затем и её тела. До следующей остановки оставалось много времени, а вода убывала в аквариуме на глазах. Мне стало не по себе, необходимо было, как то остановить интенсивное испарение. Тогда я сняла с себя платье и прикрыла им от ветра широкое горло ёмкости. Я шла за убегающим ручьём в одних трусах, но меня это не смущало, так как точно знала, что в этой несуществующей пустыне из живых, кроме меня никого не было. Заглянуть в аквариум было страшно, я всё боялась, что рыбка умерла, хотя, так и не поняла, что в этой прострации вообще означает слово «смерть», и сколько у этой рыбы может быть жизней.
Видимо прошёл час, так как ручей остановился, немного переливаясь и дрожа, он, как умное животное стал ждать, когда им воспользуется человек. Я быстро склонилась над ним, освободила аквариум от платья и посмотрела на рыбку. Случилось то, чего я и опасалась. Она металась по дну и широко открывала свой маленький рот, видимо задыхалась и уже умирала. Вода почти вся испарилась, её хватало только на то, что бы те капли, которые остались в аквариуме, не давали чешуе рыбы высохнуть полностью. Я окунула туда ёмкость, и она тут же стала заполняться. Рыбка побесилась ещё немного, затем успокоилась и приняла прежнее положение. Облегчённо вздохнув, я напилась сама.
Лицо сильно чесалось от пыли и песка, многочисленные царапины и ожоги зудели, я не выдержала, и, крепко держа одной рукой банку, другой принялась умываться. Но ручью это видимо не понравилось, потому, что как только я опустила грязную пыльную руку в него, он весь сжался как дождевой червь и сделался похожий на густой матовый кисель. Я одёрнула кисть, а он выпрямился и тут же двинулся дальше, только уже в более быстром темпе, словно обиделся на мои необдуманные действия и удирал специально.
Как назло ветер усилился ещё больше. Облака уже не ползли еле-еле, а плавно плыли на сером небе. Волосы на моей голове растрепались и словно флаг стали сильно трепыхаться по воздуху, неприятно щекоча лицо и шею, а вода в аквариуме от быстрой ходьбы заходила ходуном и даже стала по не многу выплёскиваться. Но мне было всё равно, я не обращала на это внимание, главной целью на тот момент, было не потерять ручей.
Вдруг я поняла, что идти мне очень трудно: сразу почувствовалась тяжесть ноши, появилась отдышка, и ноги стали утопать в земле больше чем ещё несколько минут назад. Почувствовалась усталость. Если ручей будет двигаться в таком темпе и дальше, рассуждала я, то моё тело быстро выдохнется. Тогда ручей потеряется, вода в аквариуме вскоре испариться, рыбка умрёт, а вместе с ней, заблудившись и я.
В страхе, я не заметила, как прошёл ещё один час. Ручей остановился. Тяжело дыша, я подскочила к нему и подставила почти пустую банку. Вода приподнялась, полилась вовнутрь и заполнила аквариум, но как только я захотела сама прикоснуться к ней губами, что бы попить, ручей сразу съёжился и превратился в желе. Он теперь боялась меня, боялся моей грязи. Но как хотелось пить! Ведь влага испарялась не только из аквариума, но и из меня, тем более что я сильно запыхалась, пока бежала за ним.
- Пожалуйста, - взмолилась я перед ним, как перед бодливой дойной коровой, - можно я попью? Только один глоток!
Но ничего не менялось, ручью было не жалко меня, и он студнем лежал на земле. Меня затрясло. Теперь я оставалась без спасительной влаги, а ведь здесь не было ни моря, ни тени, только сплошные сушь да ветер, спрятаться от жажды было негде, и приглушить её не чем.
Я понимала, что, если не сделаю глоток, мне не выдержать ещё даже часа ходьбы, не говоря о том, что бы продолжать путь в течение трёх дней. Ручей разжался, вновь превратившись в чистую воду, и в нормальном темпе, не торопясь, двинулся вперёд. Я не выдержала, обтёрла пыльные и сухие губы платьем, поставила банку на землю, и попыталась на ходу вновь прикоснуться к нему. Но как только мой рот едва задел его, ручей вмиг замер, и снова превратился в шевелящийся и густой кисель. «Он всё равно не даст мне напиться, - подумала я, - надо отложить эту затею, пока вовсе не сбежал от меня». Но как хотелось пить! Я вернулась к аквариуму, подняла его, и брезгливо поморщившись, набрала воды в рот, затем дождалась, а когда желе превратиться обратно в прозрачный убегающий ручей, взяла банку, на всякий случай обмотала её платьем  и последовала за ним.
Ветер усилился ещё. Свист превратился в монотонный и тоскливый волчий вой. Когда я двигалась вперёд, воздушный поток, твердой стеной вставал у меня на пути, и сделать каждый шаг становилось всё тяжелее и тяжелее.
Я не видела себя со стороны, но примерно представляла, что выглядела ужасающе: в одних трусах, грязная, с растрепанными как у ведьмы волосами, с многочисленными ожогами по всему телу, с обветренным красным лицом, воспалёнными веками и потрескавшимися губами. Красавица! А ведь я находилась в пустыне всего лишь несколько часов. Мне было и смешно и обидно за себя. Но ничего не поделаешь. Рита оказалась абсолютно права, если бы я полностью вникала в то, что она мне говорила, такого б не произошло, и мой вид не был таким страшным. Я сама себе создавала проблемы, потому что изначально была как ребёнок: невнимательна, непослушна и очень эгоистична, надеющаяся на русское авось, а главное, не привыкшая ни в чём отказывать своей плоти. Но видимо пришло время повзрослеть.
Ручей, на моё счастье двигался не быстро, но разгулявшийся ветер, продувал меня насквозь. Он словно создавал бетонную завесу, и что бы хоть как то идти вперёд, я опустила голову и таранила ей упругую воздушную стену. Вскоре у меня заболели спина и суставы на ногах, я захромала, и почувствовала, что вот-вот упаду. Приподняв платье, я увидела, что верхний мениск воды еле-еле прикрывал рыбку, ещё немного и обнажится плавник.
Ручей остановился. Вздохнув с облегчением, я первым делом, набрала воду, а затем, очень осторожно нагнулась и прикоснулась губами к нему, словно целовала мыльный пузырь. Вода от моего прикосновения в этот раз не затвердела, видимо она простила всё, или забыла, и я, наконец, то напилась. Это немного осчастливило меня и сделало жизнерадостнее. Как оказывается, иногда мало нужно для счастья: всего лишь глоток воды, небольшая вера в успех, или чьё-то прощение. И всё! А вода, это действительно самая настоящая жизнь. Напившись, я чувствовала себя совсем другим человеком.
 Дальше я шла машинально, ссутулившись, тупо уставившись на воду, неся заляпанный грязными пальцами и покрытый платьем аквариум. А ветер всё дул и дул. Не смолкая ни на секунду он громко, до ноющей боли в ушах выл и выветривал всё на своём пули. Он был королём в этой мёртвой зоне, создавая своё царство веками, если не тысячелетиями. Здесь всё было подстроено для его удовольствия, а я наоборот, оказалась незваной и ненужной гостьей. Моё присутствие очень раздражало его, мешало, и он всячески пытался от меня избавиться, не понимая, что я сама чувствовала себя здесь крайне некомфортно и хотела исчезнуть отсюда поскорее.
Скоро я начала замерзать, мышцы задрожали, кожа покрылась мурашками, и не сходился зуб на зуб. Мне бы остановиться и надеть платье, которым я прикрывала аквариум. Но я боялась! Боялась, что понапрасну испариться вода  в аквариуме, которая могла быть теперь не только спасительна для рыбки, но и для меня. Мне было жалко потери, даже мизерного её количества. Уж теперь-то я знала, как порой необходим даже один глоток воды, и что произойдет, если остаться совсем без него. И ещё я знала, что могу многое выдержать, да тот же холод и ветер, что главное не впадать в панику и беречь каждую каплю, наравне со своей жизнью. Всё остальное можно вынести, и зной, и ветер, и голод.
Ручеёк остановился. Я набрала воды в аквариум, и принялась сама жадно пить, а напившись, посмотрела на него и поняла, что он немного уменьшился в размерах, видимо на то количество, которое было израсходовано на меня и рыбку.
Ручей иссякал, он давал жизнь мне, постепенно умирая сам. И когда съёживался от грязи и превращался в матовый студень, то берёг не себя, а спасал, таким образом, меня. Он родился только для того, что бы вывести меня из этой мёртвой зоны, после чего умереть самому. Я прослезилась, и хотела погладить его как любимую собаку, но вовремя одумалась и одёрнула грязную руку. Он побежал дальше, а я последовала за ним.
Так мы останавливались несколько раз. Сколько точно не помню. Ветер дул не прекращаясь. Я шла на больных ногах тяжёлой поступью с аквариумов в руках. Прошло энное количество времени, когда поняла, что идти стало немного легче, и, взглянув на облака, увидела, что они двигались гораздо медленнее. Значит, буря в пустыне постепенно угасала. Значит, вечер был не за горами. Прошло ещё две остановки, прежде чем ручеёк остановился и застыл, облака тоже замерли, и я поняла, что это ночной привал.
 Поставив банку на землю, я упала спиной на землю, глубоко вздохнула и уставилась на сизое небо. Вокруг ничего не изменилось. Я появилась здесь утром, видела весь день, а сейчас настал вечер. Но ничего не изменилось, тот же непонятный неописуемый цвет, свет, температура, полное отсутствие запаха. Ночь наверняка будет в тех же неестественно скудных, потусторонних красках и тонах. Ночь не потемнеет, не похолодеет, а то, что она наступила вообще, тогда мне говорили лишь заснувшие безразличные облака, мёртвая неестественная тишина, уменьшившийся на одну треть ручеёк, моя неземная усталость и чрезмерная сонливость.
Я лежала на твёрдой, грубой и очень неровной ребристой земле, но дискомфорта не ощущала, мне было всё равно, просто хотелось заснуть. Избалованная, привыкшая с детства спать только на белом и чистом, тогда я не чувствовала из-за усталости, ни жёсткости ложа, ни лёгкую прохладу мёртвой земли. «Что интересно сейчас с деревом? - подумала я. - Кто его поливает?».
Я поймала себя на мысли, что, оказывается, очень соскучилась по розовому закату, теплому морю и шумных чайках. Там, на мизерном острове, всё было не так как в безграничной пустыне. Излишне яркие цвета, стоячий, безветренный зной, острое ощущение повышенной температуры, мягкий песок и бесконечный шум моря, всё это было противоположно тому, что творилось в этой пустоши. И если б я не заснула и не сгорела изначально, то тот маленький островок, можно было б назвать райским местечком. А ведь тогда мне казалось, что остров-это сама смерть. Оказывается, я очень ошибалось. Эта пустыня-вот настоящая смерть и проклятье. Тогда казалось, что солнце очень злое и губительное, что его опасаться нужно больше всего на свете, что оно первый враг всего живого, а теперь, когда его нет вовсе, оказывается и жизни то, как таковой нет.
Ещё раз, подумав про островок, я непроизвольно улыбнулась, но видимо излишне растянула пересохшие губы, потому что они треснули, и солоноватая кровь потекла мне в рот. Вкус собственной крови было последнее, что я ощутила, перед тем как провалиться в глубокий сон. Мне снился тогда мой маленький островок. Во сне он не был изнуряюще горячим. Вкусный и прозрачный фонтанчик лился постоянно, никуда не исчезая ни на секунду, а снежно-белые чайки, развлекая меня, описывали в полёте сложные пируэты на фоне огромного ядовито-оранжевого и заходящего за море солнца. Ручные серебристые рыбки весело плескались возле самого берега, мерцая и блеща под лучами ласкового солнышка. Я лежала на мягком как пух песке, и смеялась от счастья. Мне было очень хорошо и уютно, да так, что хотелось поселиться там навечно. А рядом со мной находилась моя «вторая половина», такая же уютная, теплая, яркая, солнечная и загадочная, как всё вокруг. Там было прекрасно ….
 ……………………………………………………………………………………………
Проснулась я от того, что, что то больно, словно наждачная бумага, буровило мне губы, снова появился во рту металлический привкус крови. Я не сразу смогла разлепить спаянные конъюнктивитом веки, и пришлось ещё долго тереть глаза руками, пока, наконец, не увидела сизое небо.
Глубоко вздохнув, я принялась шевелить затёкшими и онемевшими конечностями, а когда снова почувствовала руки и ноги, приподнялась, и, зевая, стала осматриваться по сторонам. Ужас вновь сковал моё тело, когда я увидела нечто, сидящее метрах двадцати от меня. Это был арелупус, без всякого сомнения.
Описать его крайне сложно. Это было очень странное поджарое создание, похожее одновременно на гиену, лошадь и тираннозавра. Рост зверя невелик, примерно семьдесят сантиметров. Тело завышено в холке, очень узкое, с сильно выступающими рёбрами и если б не развитые мышцы на округлой груди, можно сказать: плоское. Кожа морщинистая, тёмная, даже чёрная и почти лысая, лишь кое-где по бокам проскальзывали клочки жёсткой шерсти, больше напоминающие редкие ворсины облезлой швабры, чем волосы.
Голова огромная и вытянутая, как у лошади. Красные, злые и маленькие глазки динозавра, находились очень высоко, почти на самом лбу, они буквально впились в меня, отчего захотелось крикнуть и побежать, но страх сковал меня, и я не могла пошевелиться. Уши зверя маленькие и треугольные. Жёлтые и длинные клыки, как у саблезубого тигра выступали из-под верхних губ. Лапы арелупуса были длинные и узкие, но расширены на стопе. «Видимо, чтоб не проваливаться в песок», - подумала я тогда. Сильно выступающие позвонки на худом теле переходили в короткий лысый хвост, на конце которого, находилась облезлая кисточка, состоящая из жидких чёрных волос.
Чудовище стояло в нескольких метрах от меня. Его застывшая поза говорила о готовности броситься в любой момент. Я облизнула пересохшие, воспалённые до больших трещин губы и почувствовала солоновато-металлический вкус крови. Арелупус немного приподнял морду, повёл мочкой носа и тоже облизнулся бордовым лопатообразным языком. Это он, лизал меня, чувствуя мёртвую обожжённую плоть и кровоточащие раны, но видимо просыпаясь, я не услышала, как зверь убежал на расстояние. 
Так мы смотрели  с ним друг на друга несколько минут. Я не могла пошевелиться от страха, а он видимо тоже боялся подойти ко мне близко, понимал, что ещё могу дать ему отпор, ведь Рита говорила, что он настолько лёгок, что даже ветер сносит его как жухлую траву. Но ещё она мне сказала, что его нужно опасаться. Ещё бы! Одни только клыки размером с указательный палец, чего стоят! Хорошо, что он нашёл меня только утром. По крайней мере, ночь я спала, чувствовала себя более или менее сносно и готова была двигаться дальше.
Вдруг, забурчал ручеёк. От неожиданности я вздрогнула и слабо вскрикнула. А когда посмотрела на аквариум, то увидела, что рыбка уже металась по дну, надо было срочно наполнить емкость, напиться самой и двигаться в путь. Время уходило, если бы я не успела всё сделать, как положено, и упустила ручей, то вскоре арелупус догладывал бы мои кости.
Я осторожно встала, и, не отводя глаз от зверя, подняла аквариум и поднесла его к ручью, который как ни в чём не бывало, весело полился в ёмкость. Всё так же, не выпуская арелупуса с поля зрения, я наклонилась и принялась пить сама. Чудовище, не моргая и не шевелясь, наблюдало за моими действиями, и лишь когда я немного поперхнулась, от того, что было неудобно одновременно держать аквариум в руках, нагнувшись пить и смотреть на зверя, сделал еле заметное движение вперёд. Я чувствовала себя антилопой гну на водопое, боясь крокодила и жажды абсолютно одинаково.
Напившись, я поднялась с земли и ещё раз посмотрела на арелупуса, он чего то выжидал. Ручей побежал вперёд, я, постоянно оглядываясь, последовала за ним. Зверь, стоя всё в той же застывшей позе и не шевелился. Так пройдя несколько сот метров, я посмотрела на облака, они не двигались, это означало, что было ещё довольно раннее утро и до того как начнётся буря, надо ждать часа два, не меньше.
Моё сердце замерло, когда оглянувшись назад, я увидела, что арелупус следует за мной. От того, что я посмотрела на него, он снова замер и уставился своими маленькими красными глазками. Тогда думалось только одно, пока я была сильной и могла дать ему отпор, он, ни за чтобы не рискнул подойти ко мне, так как боялся меня не меньше чем я его. Но запах крови и мёртвой плоти вели его хищническую натуру по моим следам, и если бы тогда я хоть чуть-чуть ослабла, оступилась или заболела, то спастись у меня, не было бы никаких шансов. Зверь тут же набросился бы и порвал меня. Я твёрдо решила беречь своё тело, беречь рыбку, много пить, ведь это не возбранялось, и ни в коем случае не терять ручей из вида. А когда пройдёт утро и начнется день, приносящий с собой с ног сшибающий ветер, зверь сам перестанет меня преследовать, и в это время я могу спокойно идти дальше. Другого выхода не было.
Постоянно оглядываясь назад, спотыкаясь и дрожа, я дошла до первой остановки. Арелупус всё это время, не отставая ни на шаг, следовал за мной. Он не спуская глаз, двигался бесшумной крадущейся, кошачьей походкой, полу сгибая свои длинные лапы и готовый наброситься на меня в любой момент. Но двигались только его конечности, голова, туловище как будто были несгибаемыми и застывшими, как у моей рыбки. 
Ручей остановился, я наполнила аквариум и напилась сама. После чего сначала посмотрела на замершего в ожидании зверя, а затем на небо. Облака еле-еле, но поплыли. Значит, начинался день. Я облегчённо вздохнула, и поймала себя на мысли, что ещё утром не могла представить себе, насколько буду рада наступающему ветру.
Арелупус всё так же сосредоточенно наблюдал за мной. Не смотря, на его небольшой рост, узкость и худобу тела, в нем чувствовалась неограниченная и неиссякаемая энергия сильного и беспощадного зверя, энергия дьявольского хищника. И если б со мной тогда что ни будь, случилось: свежий порез, содранная кожа, травма, то шансов на спасение, практически не было, инстинкт заставил бы его броситься на меня, не смотря на то, что он весил намного меньше своей жертвы. Я шла по острию бритвы. Но на тот момент со мной было всё в порядке. Ветер по не многу усиливался, а раны начали затягиваться и рубцеваться.
Ручеёк побежал дальше, я двинулась за ним, а арелупус последовал следом. Я шла, то оглядываясь назад, то смотря на небо, ждала, когда поднимется ветер. Время тянулось очень медленно. Находясь в страхе и напряжении, я быстро устала, а ведь день ещё даже не начинался. Арелупус же уставшим не выглядел, он по-прежнему, целясь в спину, бесшумно семенил за мной, и готов был, по всей видимости, делать это очень долго, от чего я утомлялась ещё сильнее. Шея моя заболела от частых поворачиваний, а в глазах зарябило от того что приходилось напрягать зрение.
Настал очередной привал. Я нагнулась к ручейку, и увидела, что он заметно уменьшился, отчего на душе сделалось нехорошо. И после того, как набрала воду, передо мной возникла дилемма, или напиться вдоволь, что бы чувствовать в себе силы и двигаться дальше, или беречь воду для аквариума. Ведь теряться мне тогда не хотелось больше всего. Рита сказала пить, можно, сколько захочу, но вода так заметно уменьшилась …. После нескольких раздумий, я решила всё же пить, но не так много. Просто экономить воду, как я делала это на острове.
Заметно поднялся ветер, волосы зашевелились у меня на голове, а на ручейке появилась еле заметная рябь. Я облегчённо вздохнула и взглянула на арелупуса. Ужас сковал моё сердце, когда я увидела приготовившегося к прыжку зверя совсем рядом, метрах в шести. Ветер не гнал его, нет, наоборот, видимо усилившийся поток воздуха донёс до арелупуса концентрированный запах моего тела, запах моих ран и запёкшейся крови. Чудовище учуявший эти запахи уже не совладал с собой, и, позабыв всякий страх, медленно приближался ко мне, готовясь к атаке.
В панике я не заметила, как двинулся ручеёк, очнулась лишь, когда он убежал от меня на довольно приличное расстояние. Сжав аквариум, я быстрым шагом двинулась за водой и вскоре поравнялась с ней. Арелупус следовал за мной, не отставая ни на метр. Он уже не боялся меня и не чувствовал опасности, а просто ждал подходящего случая, что бы наброситься. Я посмотрела на небо, облака двигались с небольшой скоростью. Напрягши весь свой слух, я шла вперёд, боясь обернуться назад.
Вдруг послышался еле уловимый свист, такой, какой я услышала вчера. Так звенел начинающийся здесь день, он шёл ко мне на помощь. Но ещё я услышала тяжёлое дыхание сзади, как если б кто-то стоял прямо за моей спиной. Мне сделалось страшно, внутренности сжались, а в голове появился туман. Я готова была вот-вот упасть в обморок, но тот же неописуемый страх перед смертью не давал мне этого сделать. Тогда мне подумалось, что неплохо бы надеть платье, что бы запахи от моего тела, были не такими сильными, и стала смотреть на себя, ища одежду, но её нигде не было, видимо я забыла платье там, где ночевала, и теперь мне предстояло всю оставшуюся дорогу идти в одних трусах.
Ветер всё нарастал и нарастал. Я уже почувствовала, что довольно продрогла, и что снова мои ноги как будто потяжелели и стали проваливаться в землю, что грудь стала опираться на невидимую стену, и что я автоматически наклонила голову, буровя эту преграду. Но тяжёлое свистящее дыхание, которое слышала, сзади не прекращалось. Я думала, что Рита была не права, когда говорила мне, что арелупус не переносит сильного ветра, или чего-то не договаривала. Зверь неутомимо, упрямо шёл прямо за мной, и поднимающаяся буря его нисколько не пугала, наоборот обостряла его хищнический инстинкт. Но с другой стороны, как бы не влёк его запах моего тела, арелупус так и не решился броситься на меня за всё это время.
Прошёл час. Ручей остановился. Ноги и спина мои очень устали и как будто одеревенели, от этого, наклоняться было крайне тяжело и неудобно. Что бы набрать воду, мне пришлось встать на колени. Но как только я поднесла аквариум к воде, то сразу почувствовала резкую и жгучую боль в пятке, словно по моей ступне прошлись топором. Я вскрикнула, вскочила, но от невыносимой  боли тут же повалилась на землю спиной.  Зверь стоял прямо передо мной. Посмотрев на пятку, я увидела, что она вся в крови, даже не было видно следов от зубов. Арелупус всё-таки поранил меня, и теперь свежая кровь влекла его сделать повторную попытку нанести удар. Я стала пятиться назад, а он немного согнувшись, медленно, кошкой, крался за мной. И как только зверь сжался и, пружиня, кинулся на меня вновь, я машинально и автоматически лягнула его в морду здоровой ногой.
Он отскочил метра на четыре назад, а его большая голова, резко повернулась в сторону. На несколько секунд арелупус застыл и принялся, как мне показалось чихать, видимо я здорово угодила ему в самую мочку носа, это было его уязвимым местом, как и у любого хищника. Начихавшись, арелупус потряс головой, облизнулся и снова принял готовность нанести повторный удар. Я ещё немного отползла назад, а он весь согнулся и сжался, его глаза заблестели и как то уменьшились в размере, словно он сощурился.
Зверь в два прыжка настиг меня, но приземлился он не напротив, а оказался прямо надо мной. Я уже видела его страшный оскал, когда подняла руку и со всей силы ударила его, целясь снова в нос. Сложилось такое впечатление, что я ударила бетонную стену, онемевшая рука повалилась на землю. В это время арелупус как то пригнулся. Он, лязгая зубами и буровя землю, покатился назад. Я привстала, подняла голову, почувствовала, что что-то тараном ударило мне в затылок, и упала снова.
Я понимала, что оставаться лежать дальше, было смерти подобно, надо было срочно вставать и следовать за ручейком, не смотря на страх перед зверем. Поэтому охая и собрав все силы, я приподнялась и глазами стала искать арелупуса. Он, вертя головой и лежа на боку, скользил по земле и быстро удалялся от меня. Зверь катился не от моего бесполезного удара, просто началась настоящая буря в пустыне.
Меня шатало, поднялся такой ветер, что хоть падай и ползи на коленях за ручьём …. Ручей! В панике я стала оглядываться, ища глазами воду. Но её нигде не было. Ужас сковал меня, когда я увидела пустой аквариум, валяющийся в нескольких метрах от меня. Видимо когда меня укусил арелупус, я в испуге не заметила, как откинула его в сторону, хорошо, что он ещё был цел. Наперекор ветру я дошла до него и стала высматривать рыбку, которой тоже нигде не было. Да даже если б и была, что толку, если рядом всё равно нет воды.
Я села на землю, схватилась за голову и закачалась. Плакать тогда хотелось, но не было слёз, и стало так тошно и тоскливо, что захотелось взвыть. Вдруг, как будто что-то обухом ударило меня по голове и слова Риты ясно прозвучали, где то совсем рядом: «Если умрёт рыбка, умрёшь и ты». Но я-то была жива! Значит, и с рыбой было всё в порядке. Каким-то чудом она спаслась. С ней всё в порядке, просто нужно её найти, впрочем, как и ручей, а так как рыба без воды не может, значит, они были вместе. Ещё не всё потеряно.
Тогда я твердо решила бороться за свою жизнь до последнего. Встав, и схватив аквариум, я решительно направилась вперёд. Я не знала, в какой стороне мне искать, но вчера мне приходилось всё время идти напротив ветра, значит и в этот раз нужно следовать этим же путём. Главное, что бы найти их в течение часа, что бы ещё успеть напиться самой.
Через несколько минут быстрой ходьбы, я сильно захромала. Видимо в рану попала земля, и от этого в ноге больно тянуло и тикало. К моему и так ужасающему виду прибавилась хромота. Я даже не могла себе представить, что ещё со мной могло случиться, что бы выглядеть ещё страшнее, чем тогда. Голая, сгорбленная, растрёпанная, грязная, со слезящимися глазами, хромая, покусанная чёрт знает кем и с пустой банкой, я шла, сама не зная куда. Мало того, не знала, где находилась, и боролась за съеденную мной же пластмассовую рыбку. Полный бред! Но всё равно, я шла и шла. Ветер упруго вставал передо мной стеной. Каждый шаг давался очень тяжело. И я давно уже перестала обращать внимание и на боль, и на оглушающий рёв бури.
Когда смотрела по сторонам, то складывалось такое впечатление, я никуда не двигалась, а топталась на месте, словно находилась на тренажёре. Тусклый, безжизненный, мрачный «пейзаж», сменялся таким же бескрасочным и бесцветным пейзажем. Всё одно и то же: сухие грязно-оранжевые черепки-чешуйки, сизое блеклое небо, прозрачные и призрачные непонятного цвета жидкие облака, редкие и одинокие возвышенности. Словно это всё было нарисовано на некачественной картине дешёвого художника. Прошагай я так всю жизнь здесь, и тогда бы ничего не изменилось. Ни солнца, ни температуры, ни красок, ни звуков. Ни свет, ни тьма. Ни день, ни ночь. Ни сон, ни явь. Ни жизнь, ни смерть. Ничего! Только какая-то абсолютная пустота и нереальность. Даже звук трескавшейся земли под ногами был неестественен, скорее всего, он существовал только в моём воображении, как и гул ветра, и движение воды. И лишь ветер регулировал и указывал на происходящую здесь смену суток. И в этой нереальности находились всего два живых существа, я, и зверь, выскочивший на охоту за мной из преисподней под названием арелупус.
Я потеряла счёт времени, хотя и времени как такового здесь, наверное, и не было. Появлялся ветер, значит, настал якобы день, он улетал на покой, значит, пришло время ночи. Или появился в этой пустоши ручеёк, если он бежит, то бежит время, если он остановился, значит прошёл час. В общем, я уже шла машинально, и потеряла всякую надежду найти воду, как услышала знакомое журчание. И только когда раздался этот ласковый и желанный слуху звук, поняла, как оказывается, хотела пить.
Ручей был где-то совсем близко, а так как он бежал впереди меня, то я сделала над собой усилие, и ускорила шаг. Действительно, через несколько минут вдалеке показалась голубая подвижная полоска. Радости моей не было границ, хотя подсознательно я знала, что это больше заслуга не счастливого случая, а моего упорства, терпения и веры в себя.
Я догнала ручей и подошла к нему вплотную. Каково же было моё изумление, когда я увидела в нём рыбку. Видимо когда я отбросила банку, она каким-то чудом смогла нырнуть в воду. Рыба всё также смотрела вперёд, выставив свою голову-клюв по ходу ручья. Смеясь, утопая ступнями в песке и всё так же буровя головой воздух, я с пустой банкой последовала за водой. Идти пришлось ещё довольно долго, что-то около часа. Наконец ручеёк остановился, и я с жадностью принялась из него пить, и только после этого зачерпнула в аквариум рыбку с водой.
Усевшись на землю, я ещё раз заглянула в банку, что бы лишний раз убедиться, что с моим «компасом» всё в порядке. Было видно, что она чувствовала себя хорошо, и что падение из аквариума ни как не повлияло на её здоровье. После чего я посмотрела на тучи, они плыли по небу не так быстро, как ещё несколько минут назад, а ветер уже не громко и нудно звенел в ушах. Медленно подкрадывался вечер, но я была ему не рада, так как боялась арелупуса. С другой же стороны я понимала, что прежде чем добраться до меня, ему на это понадобиться много времени. Вряд ли зверь сможет быстро найти мой ночлег, даже если он быстро бегает по ночам, ведь ветер за день унёс его на очень большое расстояние.
Заныла нога, я посмотрела на неё и увидела, что она распухла и покраснела, проявились чёрные следы от укусов. Я потоптала ей на месте, было очень больно, но терпимо.
Ручеёк побежал вновь, я взяла банку с рыбкой и захромала за ним. Так мы прошли ещё несколько остановок. Я посмотрела на тучи, они стояли неподвижно, а ветер из колющего и сильного, перешёл в мягкий и приятный. Наступал вечер. Ещё через некоторое время ручей остановился и замер, а ветер исчез совсем, я поняла, что настала вторая ночь. Аккуратно поставив маленький аквариум рядом, и осмотрев раненую ногу, я легла на землю и не заметила, как погрузилась в глубокий сон.
 ………………………………………………………………………………………….
Проснулась от нестерпимой боли в ноге. Я вскрикнула и вскочила, после чего вскрикнула во второй раз, когда увидела в нескольких метрах от себя арелупуса. Тварь стояла всё в той же позе, слегка согнувшись в лапах и готовясь к прыжку. Видимо он всё ночь шёл по моим следам, и когда нашёл меня спящую, то сделал попытку откусить мою пораненную им же пятку.
Я взглянула на стопу, она была опухлой, покрасневшей и вся в крови. Судя по адской боли, которую испытывала, я поняла, что в этот раз задеты были не только кожа и мышцы, но возможно и кость. Не отводя взгляда от зверя, я попробовала немного опереться на раненую ногу и взвыла, было такое чувство, что в мою стопу вонзили копьё. Услышав мой возглас, арелупус, повертел мордой, облизнулся и, как мне показалось, задрожал от возбуждения. Впервые двигались не только его лапы, но и тело. Тогда я точно знала, что он теперь ни за что не отстанет, пока не доделает начатое, то есть пока не убьёт меня.
Проснулся ручеёк. Он звуком переливающейся воды дал знать, что необходимо заполнить аквариум и двигаться дальше. Я машинально схватила уже почти пустую банку и поднесла её к воде. Арелупус как прежде внимательно наблюдал за моими действиями, не прекращая облизываться и дрожать. Наполнив аквариум и напившись сама, я, опираясь на здоровую ногу и волоча больную, заковыляла за ручьём, твёрдо решив для себя, что, чтобы не случилось по возможности продолжать двигаться дальше, а в случае нападения зверя давать ему посильный отпор. Странно, но когда я поняла, что в принципе другого выхода в любом случае у меня на тот момент не было, то стало как то легче на душе. Я, конечно, всё ещё очень боялась этого дьявольского зверя, и знала, что он крайне опасен, тем более что я была тогда ранена и очень уязвима, но отсутствие выбора сделали меня более спокойной и инфантильной.
Так мы прошли несколько минут. Боль стала острее и поднялась выше, к колену. Каждый шаг давался очень тяжело. Я шла, скрипя зубами и кусая воспалённые губы до крови. Из глаз текли слёзы, но больше не от боли, а от обиды. Почему Рита выбрала именно меня? Неужели нельзя было найти человека более грешного и корыстного по жизни, чем я? Чем именно я ей не понравилась? Чем хуже других? Зачем мне вообще понадобились эти испытания?
Я стала осматривать своё многострадальное тело, и поняла, что оно сильно похудела. Это понятно, ведь я не ела уже несколько дней, но самое странное, что кушать не хотелось, как не хотелось в туалет и вообще какой либо цивилизации. Вот, что значит потусторонний мир! Никаких естественных желаний и хороших чувств, а только боль, тоска, страх и уныние.
Мне подумалось тогда, что эти самые чувства создаю я сама. Вижу объект и присваиваю ему качества, которыми он должен обладать. Воет ветер, потому, что он должен выть по природе своей. Хрустит и лопается земля  под ногами, потому, что вижу, что она иссушена ветром и от этого очень хрупка. Хочется пить, потому что положено хотеть пить в пустыне, а клонит вечером в сон, потому что положено ночью спать. Тучи двигаются, оно и понятно, их гонит ветер. Ручей бежит от меня, потому, что это вода, а воде необходимо всё время, куда-то бежать. Нога болит, потому, что её покусал арелупус, а он хищник, и по этой причине охотится на меня. Да и появился он, наверное, только потому, что о нём рассказала Рита, и я, ещё не видя его, уже заранее была испугана и воссоздала мысленно от страха его образ. Он ранил меня, потому, что я всё время ожидала этого. То есть это всё могло быть игрой моего воображения. Осуществляются и приобретают форму мои страхи. Но хорошее то ничего не приходит в голову, только плохое! А не приходит, по одной простой причине, эта пустыня …, она ведь сама по себе сплошное уныние, тоска и одиночество.
Я обернулась и посмотрела на арелупуса, он всё той же крадущейся походкой не отставая шёл за мной. Вдруг сердце моё сжалось, а дыхание сперло, я увидела приближающуюся землю и даже не успела вскрикнуть, как почувствовала во рту землю. И лишь через несколько секунд поняла, что я споткнулась и упала, а когда поняла, сразу почувствовала, как что-то железное и несгибаемое медленно сдавливает мне шею. Арелупус! Он дождался своего. Глаза мои полезли из орбит от страха смерти.
Я открыла рот и попыталась заглотить воздух, но вместо этого в глотку попадала лишь пыль и грязь, которую сама же буровила подбородком, от этого задыхалась ещё больше, и уже почти попрощалась с жизнью, когда решилась на последний рывок. Я задрала руку, еле пробралась пальцами под зубы зверя, а затем кистью в пасть, и стала ей по возможности вводить ему в глотку.
Сначала было очень тяжело, челюсти арелупуса, словно две железные клешни, крокодильей мёртвой хваткой держали мне горло, и когда я пробиралась ему в пасть, только ещё сильнее душила себя этим. Вскоре послышался его недовольное рычание, он не отступал и по-прежнему пытался задушить меня, сдавливая челюсти. Я постепенно теряла сознание, у меня пульсировало в голове и уже где то, словно в другой жизни, услышала журчание убегающего ручейка. Придя в себя ненадолго, я предприняла ещё один шаг, а именно подняла вторую руку, нащупала ей то место, где у зверя располагались глаза, и стала давить на маленькие глазницы.
Некоторое время ничего не происходило, и я в который раз попрощалась с жизнью, но вдруг арелупус сначала захрипел, а затем ослабил хватку. Тогда я со всей силы толкнула руку ему в глотку и вскоре почувствовала, как моя шея освободилась. Я не резко перевернулась на спину. Чудовище было прямо надо мной. Оно, чавкая, облизывалось и часто моргало глазами. Не теряя времени, пока зверь ещё не пришёл в себя, я нанесла ему несколько ударов в мочку носа. Это видимо помогло, потому что арелупус сразу отскочил на несколько метров, замотал головой и зачихал. Я попятилась назад и посмотрела на небо, тучи стояли, и казалось, не двигались ни на сантиметр, значит, всё ещё было раннее утро. Затем я приподнялась и стала осматриваться вокруг. Ручейка нигде не было видно, видимо он уже убежал. Зато совсем рядом валялся аквариум, он был склонен на бок так, что вода из него почти вся выплеснулась, а по жалким остаткам на дне суетилась рыбка. Я снова посмотрела на арелупуса. Он стоял уже снова готовый броситься на меня.
И вдруг, во мне закипела такая ярость, что я больше не могла себя сдерживать. Мне вспомнилось в одно мгновение, сколько проблем доставила мне эта тварь, которой я ничего не сделала плохого. Я поняла, что больше не могу бояться его, из-за скопившейся усталости, не было сил постоянно пребывать в страхе. И тогда я всё возненавидела, и себя, и ручей, и Риту, и эту нескончаемую бескрасочную мёртвую пустошь. И тогда, каким-то образом вся эта ненависть сконцентрировалась в нём одном.
Я уже не боялась его, было страшнее то, что если он не убьёт меня, то придётся снова, трясясь за себя и рыбу идти с больными ногами по адской пустыне напролом ветру и искать, этот чёртов, вечно убегающий ручей. «А - а - а …,- что есть силы, закричала я, и сама хромая побежала на арелупуса. – Хочешь сожрать меня сволочь? Давай доделывай ублюдок начатое, или мне снова придётся тащиться по этому аду …».
Я бежала прямо на него, размахивая руками. И случилось невероятное. Арелупус вдруг замотал головой, поджал уши, и попятился назад. А когда я с криком почти вплотную подскочила к нему, и захотела ударить, он вдруг развернулся, поджал хвост и дал дёру, остановился уже очень далеко, в метрах двухсот от меня. Я остолбенела и обомлела. Уж какой-какой, но такой развязки я не ожидала никак.
Постояв ещё так удивляясь с минуту, я развернулась и направилась к банке, что бы взять её и искать ручей. А подняв её, стала соображать, что делать дальше. Встревоженная падением рыбёшка немного посуетилась, но вскоре успокоилась и выставила свой клюв, показывая мне сторону в которую убежал ручей. Я посмотрела на облака, они стояли без движения. Ветра тоже не было. Если вода в аквариуме испариться до того как найду воду, рассуждала я, то умрёт рыбка, тогда бы мне тоже пришлось умереть, ведь ориентир мой был либо по рыбе, либо по ветру, либо по воде. Поэтому, не смотря на шоковое состояние, испытанное при схватке с арелупусом, и не смотря на сильную колющую боль в ступне, я поплелась вперёд, куда указывал мне мой «компас».
Вдруг, пройдя метров триста, почувствовала, как кто-то словно многолезвийной косой прошёлся по моей спине. От резкой, невыносимой боли я громко вскрикнула, остолбенела, выгнулась и поняла, что мне трудно дышать, а когда обернулась, то увидела арелупуса, про которого уже начала забывать. Он стоял совсем недалеко и всё так же настороженно смотрел на меня. Его глаза зомбировали, пугали и одновременно притягивали меня. Тварь, постояв несколько секунд, слегка пригнула лапы, и рысью направилось в мою сторону, видимо, готовясь нанести ещё один «удар в спину».
Я, озверев не меньше арелупуса от нечестной игры, поставив аккуратно банку на землю, сама с кулаками двинулась на зверя. Так мы шли друг на друга несколько секунд, и когда между нами образовалось расстояние всего несколько коротких метров, я снова громко вскрикнула и сжала кулаки. После моего возгласа арелупус остановился, повернулся боком, пригнулся к земле и прижал уши. Я остановилась тоже, пытаясь расшифровать его непонятную реакцию. И тут до меня дошло …. «Сволочь!» - что есть мочи заорала я. Зверь выпрямился и дал такого дёру, что из-под его мягких лап выскакивали клубы пыли, словно бежал не легковесный хищник, а тяжелая лошадь. Шум! Догадалась я. Он не переносит никакого шума и крика. Естественно, ведь эта тварь живёт в пустыне одиноко, и его сверхострый слух не может справиться с посторонними, чужеродными и громкими шумами. Видимо арелупус очень болезненно реагирует на них, раз даже забывает о своём врождённом хищническом инстинкте. Уф, вздохнула я, теперь у меня был хоть какой-то козырь на руках. Вернувшись к аквариуму, я подняла его и снова направилась в ту сторону, куда указывал клюв рыбки.
Идти было тяжело, раны на спине горели и ныли, словно их всё время прижигали калёным железом. Повреждённая стопа разбухла, посинела  и казалась неестественно уродливой, на неё ступать было невозможно, поэтому я волочила её, давая всю нагрузку на здоровую ногу, которая вскоре тоже заболела. Я всё время смотрела на облака, они по-прежнему оставались без движения, а загробная и отпугивающая тишина указывала на то, что ветер появится ещё не скоро.
Некоторое время ничего не менялось, кроме того, что, снова почувствовала каждой клеточкой своем многострадальной кожей крадущегося за мной по пятам арелупуса. Но я его уже не боялась. Вода в аквариуме почти высохла, и рыбка, видимо хоть как то, увлажнить свое тело, иногда начинала резко изгибаться и плескаться в мизерно жалких остатках бесцветной воды. Ещё чуть-чуть и мне грозила погибель. Надо было найти воду, пока не начался ветер. Тогда я, сжав зубы, как могла, ускорила шаг, и через некоторое время почувствовала, что мне не стало хватать воздуха, появилось полуобморочное состояние, и моё тело готово было в любой момент снова повалиться на землю.
Наконец до меня донёсся звук убегающей воды. «Ручей!»- хотела вскрикнуть я, но вместо крика послышался слабый хрип, совсем такой же, какой издавал арелупус, когда расцеплял железные челюсти у меня на шее. Из последних сил я сделала ещё один рывок и как могла, побежала на звук ручья. И уже где то в полусне настигла остановившуюся и ждущую меня водичку. Я прильнула губами к ручью, и, давясь, принялась пить большими глотками. Напившись и немного набравшись сил, я взяла аквариум и заглянула в него, а от того что увидела у меня снова помутнело в сознании. Воды в банке не осталось нисколько, и рыбка с открытым ртом лежала без движения на самом дне, всё же она издохла.
Я громко взвыла и услышала, что испугавшись моего вопля, отскочил в сторону подкравшийся ко мне сзади арелупус. Но несмотря ни на что, всё равно машинально набрала полную банку. Тело рыбки сначала заюлило по спирали, а потом быстро всплыло к верху брюхом. Пока не двигался ручей, я решила отдохнуть и уселась на землю. Послышался еле ощутимый свист наступающего ветра. Подняв голову, я увидела, что облака еле заметно, но стали двигаться. Начинался ещё один тяжёлый день, последний в испытании и может быть последний для меня.
Через несколько минут, ручеёк побежал вновь. Я встала и, скрипя зубами от боли, которая ощущалась теперь во всём теле, двинулась за ним. Ручей сильно уменьшился в размерах, стал каким-то плоским, и теперь это был не ручей как таковой, а тоненькая полоска воды. Разглядывая её, я стала сомневаться, что её хватит мне, что бы продержаться до вечера, даже если теперь не надо было делиться с аквариумом.
Минут через двадцать ходьбы, я снова ощутила жгучую боль в спине. Складывалось такое чувство, что с меня содрали кожу. Легкие сжались. Мне следовало бы крикнуть, но я не могла даже вздохнуть, не говоря о том, что бы произнести что-нибудь громкое. Прошло несколько долгих секунд, прежде чем я смогла сделать вдох и немного расслабиться. Ручей снова успел убежать от меня на большое расстояние. Несмотря на боль, я побежала, если это можно назвать бегом, за ним. На тот момент, страшнее всего было потерять воду из вида, а настигнув его, я услышала сзади себя сопящее дыхание зверя, который уже в третий раз пытался атаковать меня со спины.
Я обернулась, увидела его готовящегося к прыжку и со всей силы, что осталась во мне крикнула. Он снова пригнулся, поджал уши, но убегать не собирался. Скорее всего, из-за медленно нарастающего ветра, а может из-за того, что крик не достаточно силён, мой возглас мало подействовал на арелупуса, и тот, почуяв свежую кровь, не в силах был удаляться от меня. Я почувствовала как что-то мокрое, и неприятно прохладное покатилось по моей спине, и даже не сразу догадалась, что это сочилась кровь из многочисленных рваных ран.
Не смотря на то, что я истекала кровью, терять времени было нельзя, поэтому оставив арелупуса, быстро заковыляла за водой.
Ветер всё нарастал и нарастал, призрачные тучи уже не медленно плыли на сером небе, а довольно быстро передвигались под воздействием сильных воздушных масс. Сжав по привычке теперь бесполезный аквариум, я целенаправленно двигалась за ручьём, буровя головой упругую стену. Ещё два или три раза арелупус прыгал мне на спину, всё больше и больше сдирая кожу и оставляя на ней раны, от которых становилось омерзительно холодно и мокро.
Тогда я уже не чувствовала боли и страха, тело словно одеревенело и потеряло всякую чувствительность, а когда зверь атаковал меня сзади, то поворачивалась к нему лицом и кричала из последних сил. После чего он каждый раз поджимал уши и отпрыгивал на несколько метров, этого мне хватало, что бы пройти ещё минут пятнадцать вперёд, пока арелупус не делал новой попытки, вскочить на мою многострадальную, изуродованную солнцем и им, спину.
Но вот ручей остановился. Я поставила аквариум на землю, пригнулась и как всегда стала жадно глотать безвкусную воду и вдруг почувствовала, что сзади снова, что то вцепилось в голову. Вскочив, я поняла, что на мне висит арелупус, его челюсти плотно сжимали мою шею, а лапы зверя скользя, буровили спину, пытаясь принять более устойчивое положение. Он хотел повалить меня на землю. Казалось, что зверь действительно весил не больше чем кошка. Через несколько секунд я начала задыхаться. Кричать не было возможности. Тогда я, сжав зубы, сделала два шага вперёд и повалилась на спину, пытаясь задавить своим весом вцепившуюся в меня дьявольскую тварь. Падать было очень неудобно и больно, моя голова словно приземлилась на камень, зато стало легче дышать, но зверь по-прежнему держал меня мёртвой хваткой и отпускать не собирался. Тогда я стала кататься спиной по земле, пытаясь расплющить его невесомое тело. Арелупус недовольно рычал, негромко поскуливал и напрягал лапы, вдавливая в меня свои когти. Видимо ему в тот момент было не «слаще» чем  мне.
Через некоторое время я почувствовала, что хватка его начала ослабевать, а челюсть стала скользить и сдвигаться, куда-то от шеи к моим волосам. Это был последний шанс освободиться от зверя. Я вскочила, задрала руку и нащупала ей пасть арелупуса. В это время он висел на волосах, и, лязгая зубами, продвигался при помощи их, словно по канату, снова к моей шее. Тогда я дождалась того момента, когда он разожмет свои челюсти и засунула ему в пасть пальцы. Послышался хруст. Но меня это не напугало. Теперь арелупус держал не только мои волосы, но и руку.
Вот увиделся уже вдалеке убегающий ручей, и нутро моё сжалось от этой картины. Во мне снова закипела бешеная ярость, и тогда я что есть силы, ударила свободной рукой, примерно в то место, где располагалась мочка носа арелупуса. Сначала послышался глухой вздох, а затем я почувствовала боль в голове. Арелупус соскочил с меня, он держал в пасти большой выдранный им клок моих волос и готовился снова нанести удар. Его маленькие глазки светились от возбуждения, словно красный свет светофора. «А-а-а …» - закричала я неожиданно для себя, и пошла на зверя. Он поджал уши и пригнулся, но было видно, что уже не боялся меня, привык, плюс вой ветра приглушал все звуки вокруг. Арелупус весь сжался в комок, и как пружина, расправившись, бросился на меня. Я только успела увидеть его огромную полуоткрытую пасть и злой взгляд красных глаз. Через несколько секунд зверь был уже метров ста от меня. Он юлой крутился по земле и быстро удалялся под натиском поднявшегося более сильного и злобного существа, чем он сам, пустынной бури.
Некоторое время я стояла истерзанной спиной по ходу ветра и всё смотрела на арелупуса, удивляясь своей отважности и выносливости. Но очень скоро раненую кожу заломило, я вышла из оцепенения и стала искать банку с дохлой рыбой, а когда нашла ее, то двинулась в поисках ручья, который вновь убежал от меня на довольно большое расстояние. Из-за потери крови сильно хотелось пить. Воды в банке было достаточно, что бы утолить жажду, но я её брезгала, всё-таки в ней разлагалась плоть, пусть даже не настоящая.
Буря  усилилась ещё. Я шла, ссутулившись и сильно замёрзнув, особенно страдала спина. Тогда мне казалось, что кожи на ней не было, а только одно мясо, разрыхлённое в фарш зубами арелупуса.
Иногда поднимался такой ветер, что я каменела под его натиском, и не могла сделать ни шаг, ни вздох, ни выдох, ни посмотреть куда иду. Что бы пыль и песок не так сильно попадали в глаза, я постоянно щурила веки. Ногу развезло ещё сильнее, но боль сосредотачивалась не в стопе, а поднялась до колена, начали страдать суставы, и не только на ногах, но и руках тоже. Грудь сдавило, от того, что в неё как в стену постоянно упирался ветер. Загноились от постоянной грязи ожоговые раны, и даже почувствовался неприятный, приторно-сладковатый запах падали.
«Полдня, - уговаривала я сама себя, - осталось только полдня потерпеть. А там долгожданный вечер. Просто иди навстречу ветру. Надо идти …, даже если рыба сдохла …. Стоп …! Но если она умерла, почему до сих пор жива я? Нет, … не так…. Я как всегда не дослушала Риту. Если рыба умрет, а я потеряюсь, только тогда мне конец. А …, теперь то какая разница?». Я махнула свободной рукой и поплелась дальше.
Я всё шла и шла …. Ничего не менялось, всё та же грязно оранжевая пересушенная и хрустящая земля, редкие и низкорослые горки, бледно серое небо, паутинные бесформенные облака, но главное ветер …, сквозной сильный безжалостный убийца ветер. Я даже ни разу не увидела перекати-поле, что является естественным атрибутом любой пустыни. Ничего! Ни живого, ни мертвого. Всё для ветра. Только он создавал здесь и движение и звук, и менял время суток.
Вдруг, что то помутнело в моей голове. Я не могла собрать собственные мысли. Их словно разнесло ветром по всей безграничной пустоши. Появилась слабость, и стало клонить ко сну. «Спать, - уговаривало, что то засевшее вместо мыслей в голове. Поспать, хотя бы часик, … хотя бы несколько минут … всё равно ручей потерян. Сон, вот то, что тебе сейчас действительно нужно …». Я шла почти с закрытыми глазами, просто шагала вперед. И вот мне увиделось, как метров в ста от меня появился мой уютный, тёплый и безветренный ядовито желтого цвета островок. Он расположился прямо на мертвой земле пустыни, и выглядел запечённым куриным желтком на грязном кирпиче, а посередине его красовалась пальма с нежно зелёными раскидистыми листьями. Теперь этим хрупким листочкам уже не страшно было солнце, которое отпустило и остров и пальму, а они так полюбили меня, что пришли ко мне на помощь, то есть согреть, убаюкать и спасти от ветра.
И вот остров и дерево ожили, обрадовались нашей встрече и стали манить меня к себе. «Иди к нам, к нам. Мы за тобой». «К нам к нам …. – стонали наперебой появившиеся невесть откуда многочисленные чайки, парящие над пальмой - здесь тепло, здесь уютно». «Сюда …, сюда … - зажурчал выскочивший из островка фонтанчик, - здесь хорошо, здесь безопасно …». И я, спотыкаясь, побежала на этот зов, а вернее на звук журчащей воды. И бежала, как мне показалось в тот момент довольно быстро, но, сколько бы метров не оставалось у меня позади, остров ни на сантиметр так и не приблизился. Но я всё равно продолжала бежать. Вдруг фонтанчик появился совсем рядом, сбоку. И тогда я подумала, зачем я так бегу, когда он сам преследует меня?
Я подскочила к нему, а он исчез и появился впереди. Настигнув его, я снова склонилась перед ним. Фонтан пропал! Я к нему, он от меня. И вот ручеёк уже не движется и явно ждёт меня, и я не в силах идти больше на ногах и, ползя на коленях, приблизилась к нему в который раз. Он стоял на месте. Я резко прильнула к нему и стала пить из него, словно из лужи. После чего машинально наполнила аквариум.
Напившись, я повалилась на землю спиной и уставилась на плывущие облака. Сбежавшие мысли стали чуть – чуть, потихоньку приходить в мою голову. Появилась небольшая ясность ума, и я ощутила боль своего тела. Приподнявшись, я принялась оглядываться по сторонам. Островка нигде не было, как не было и фонтанчика и чаек. Мираж, подумалось мне тогда, это был всё мираж. От обезвоживания я чуть не лишилась сознания, но подсознательно, и не чувствуя от шока боли, упрямо шла прямо на ручей. И вот нашла. Будь я тогда в здравом уме и памяти, этого пути мне проделать бы никогда.
Зажурчал ручей, он побежал дальше. Я нехотя встала, так же нехотя подняла банку с земли и пошла вслед за ним. Тело моё словно трещало по швам, и готово было развалиться в любую минуту. В тот момент я поняла, что очень устала.
Так я двигалась ещё некоторое время, ни о чем не думая и мысленно отдыхая от происходящего, а только всё чаще стала заглядываться на облака, вычисляя по их скорости, примерно, начала вечера. Но ничего не менялось, тучи плыли плавно, но быстро, боль в теле не унималась, а росла, и я уже не была уверена, что продержусь до вечера, ещё и эта балластная бесполезная банка с мёртвой рыбой. Зачем вообще я её таскала …? Каково же было моё приятное удивление, когда взглянув в аквариум, я увидела, живая рыбка, как ни в чём не бывало, пялилась своим клювом, медленно помахивая плавниками, на ручеёк. «Жива …, жива рыба, то …, - смеялась я глядя на неё. У меня даже появилось второе дыхание и дополнительные силы. – Ах ты дрянь этакая ….- ругалась я наигранно. - Да тебя оказывается ещё и не добить!». Видимо она ожила сразу, но в схватке с арелупусом, и с появившимися новыми ранами, я до сих пор не всматривалась в аквариум, и от этого не обращала на неё никакого внимания. И будучи абсолютно уверенной в том, что она сдохла, даже ставила аквариум на землю, и плескала, куда ни попади из него воду.
А потом как то стало легче. Легче на душе, легче идти, легче дышать. Может действительно открылось второе дыхание, а может я оказалась права, и всё происходящее со мной, действительно, были лишь воплощённые в реальность мои собственные чувства и страхи. И теперь, когда я более или менее успокоилась, и не ощущала никакой опасности, успокоилось вместе со мной и всё происходящее вокруг.
После каждой следующей остановки, ручей стал стремительно уменьшаться на глазах, так, что когда тучи уже еле двигались по небу, готовясь к вечеру, он был размером не больше спины кошки. Но мне было всё равно.
Наконец ручей остановился в последний раз. Я пригнула к нему банку, вода, словно ушлая гусеница переползла с земли в неё. И всё. Не осталось ни капли. Я даже не успела сделать и глотка, но всё равно была очень рада, что, наконец, то моё пребывание здесь закончилось. Некоторое время я смотрела на рыбу, которая важно плавала теперь, совсем как домашняя, по всему аквариуму, взглянула на недвижимые тучи, свернулась клубочком на земле, и заснула.
 ………………………………………………………………………………………………….
- Аня …, проснись Аня, уже позднее утро. Нам пора …, - сквозь сон я услышала Ритин голос. Она будила аккуратно, еле прикасаясь к моему больному телу.
-А …? что …? – зевая, я стала тереть воспалённые веки, пытаясь открыть глаза.
Окончательно проснувшись, я равнодушно посмотрела на девушку и принялась глазами осматривать по сторонам, ища сама не зная чего.
-Рыбки нет, - наблюдая за моими движениями, сказала девушка, - она в море, на котором расположен островок.
- Почему ты не сказала, насколько опасен арелупус, - после продолжительной паузы спросила я её, - моя жизнь висела на волоске. Даже непонятно, почему я до сих пор жива. Ты …, гадина…! Ты специально …! Ведь видела, что моё тело всё в ожогах, что он всё равно будет охотиться на меня …. Как мне вообще можно было спастись от него? Ты же на смерть меня послала …. Сволочь …!
Я кричала по привычке, словно на арелупуса, вскочила, и так же по привычке сжав кулаки, двинулась на неё, но тут же куда-то провалилась, и лёжа, очнулась уже в другом месте ….
 ………………………………………………………………………………………………….
- Что это??? – опешила я от увиденной картины и принялась вставать.
То, что тогда предстало перед моими глазами, невозможно пересказать никакими словами. Ужас сковал меня не только от представленного зрелища, но и от смердящего, ядовитого запаха, который был настолько концентрирован, что вокруг расстилалась серо-голубая воздушная, если это можно было назвать воздухом, завеса.
Складывалось такое впечатление, что я находилась на сплошной свалке. Везде и повсюду был различный мусор, начиная от грязной использованной туалетной бумаги, до не годной в употребление техники. Пакеты, пластмассовые бутыли, консервные банки, банки от пива отражали свет утреннего солнца тут и там. Полусгнившее тряпьё, доски, битые осколки стекла и глины, шины, шприцы, ржавый металл, лежали в не мысленном количестве повсюду. Там было всё, проще перечислить, чего там не было. И всё это, видимо спаянно временем, равномерно распределялось по земле, которую за излишней захламлённостью даже не было видно. Только мусор, только различный хлам и уже никому ненужные поломанные и разбитые вещи.
Не смотря на то, что цвет выброшенных вещей был очень разнообразен, всё равно общий вид помойки казался каким-то серо-коричневым и сливался он с густым сизо-голубым смогом, стоящим туманом над этим повсеместным смрадом.
Если, на острове и пустыне, местность казалась нереальной и призрачной, то здесь же у меня наоборот, складывалось самое что ни наесть впечатление суровой реальности и настоящей жизни.
- Мы на планете. Та, планета, которую ты видела на третьей матрёшке, а имя ей «Помойка». – Рита кивнула головой назад и повела рукой, указывая на местность. - Представь, что человечество в недалёком будущем нашло этакий портал, некую «чёрную дыру», коридор, который вёл неизвестно куда, но в который можно было скидывать и сплавлять всё что угодно, и этим «что угодно» оказался мусор. При чём, здесь никогда не вступала нога человека, кроме таких как мы … и собственно что здесь находилось до того как образовался этот «великолепный склад», никто не знал. Впрочем, если честно, я тоже не знаю, что здесь было, но раз приходиться, кому то страдать за это, значит, случился грех.
- Мне не выдержать здесь, - я уверенно замотала головой смотря на помойку и зажимая нос, - это нереально, в этой вони невозможно и часа продержаться, и потом, неужели ты не видишь, что я вся изранена, это - стопроцентный сепсис. Лучше сразу умереть, не мучаясь три дня.
- Выдержишь, выдержишь …, человек привыкает ко всему. Другого выхода нет. И имей в виду, что это за место - непонятность. Реально оно, или нет, не знает никто. Не ты первая, не ты последняя. А когда я за тобой вернусь, мы вместе выберемся через портал на землю. И всё. Ты спасёшь нас, таким образом, и больше мы с тобой никогда не увидимся, это я тебе обещаю. И потом, - ухмыльнулась Рита, - тебе не угодить: солнечный недвижимый зной тебе не нравиться, ветреная и бессолнечная погода тоже. Здесь же нет ничего ни того ни другого, здесь почти всё, как на земле: в меру солнце, в меру ветер, никакого зверя – арелупуса …. А помойка …., так и на земле почти такая же помойка, и запахи почти такие же. Ты же сама выкинула в кусты пустую бутылку, то есть внесла в «это» свою лепту. А до этого сколько гадила? Ещё и удивляешься. Поверь мне, скоро земля будет выглядеть примерно так же. В общем, - глубоко смогла вздохнуть невыносимую вонь девушка, - пострадала эта несчастная планета зря. Нашёл же её невезучую – человек. И всё, считай, пропала. Этот мусор не сможет разложиться и через тысячу лет.
Ты проведёшь здесь три дня, а земле и существам, обитающим здесь, жить предстоит в этом смраде веки вечные. Вот так, Аня. Так что, глупо с твоей стороны расстраиваться. Тебе бы радоваться надо, всего трое суток терпеть. Впрочем, сама скоро всё поймёшь и прочувствуешь. А вообще я горжусь тобой. Даже хорошо, что выбор пал именно на тебя. Ты часто сворачиваешь не туда, иногда теряешься, но, в конце концов, всё равно выходишь на путь истинный и достигаешь нужной цели. Да, кстати, почему ты снова голая? – Рита начала меня рассматривать с ног до головы, - я ведь тебе приносила платье, где оно?
- Не знаю, - расстроилась я основательно и безразлично прикрыла свои интимные места, - потеряла, где то …
- М - м …, - понимающе закивала девушка, - здесь быть раздетой нельзя. Я всё учла. Вот возьми. Вообще-то это мои вещи, но теперь они и тебе будут в пору.
Рита протянула мне пакет. Брезгать чужим бельём в моём положении было глупо, я достала из него спортивные штаны и лёгкую кофту, которые тут же одела. Затем протянула пустой пакет девушке, она его сразу выкинула на землю, вернее на груду мусора, потому, что земли как таковой не было, а если и была, то находилась под завалившим её, метровым хламом.
-Зачем ты это сделала? – возмущённо спросила я её.
-Что именно? – ехидно улыбалась девушка.
- Выкинула пакет. Если каждый будет так бросать мусор, то этому не будет конца.
- Этому и так уже не будет конца и края. Здесь этих пакетов несколько миллиардов. Одним больше …, одним меньше. Какая разница? Нам с тобой всё равно ничего не изменить. Ты-то чего переживаешь? Продержишься здесь три дня и всё. И потом, разве ты сама не делала это до сих пор?
-Делала …, - задумчиво проговорила я, полностью соглашаясь с Ритой и оглядываясь по сторонам, - но здесь так смрадно.
-Да, смрадно. А будет ещё смраднее. С этим уже ничего не поделать. Нет обратного пути, понимаешь?
- Понимаю, – вздохнула я. - Ты говорила, что здесь ещё кто-то может обитать?
- Да, - подтвердила Рита. - По крайней мере, один вид точно. Это мукрусы. Твари не злобные, но крайне мерзкие на вид. При чём здесь они себя чувствуют очень хорошо и вольготно, для них это идеальное место для житья, буквально рай. Но самое главное чересчур прожорливые, в день съедают в пять раз больше своего веса, и никогда при этом не пьют воды. С другой стороны, их можно, в какой-то мере, назвать здешними «санитарами», ведь питаются они исключительно отходами, да ещё и в большом количестве. Брр-р-р …, - девушка поёжилась, - лучше иметь дело с арелупусом, чем с ними. Как вспомню, мурашки по телу ….
-Вспомнишь? Так с тобой это тоже всё было? Ты всё это пережила, как я?
- Конечно! – Рита повернулась, от меня, приподняла свою футболку, обнажив передо мной спину. Я присвистнула, увидев на её спине многочисленные шрамы от ожогов и укусов арелупуса, больше пугаясь не их, а того, что моё тело будет выглядеть теперь точно так же.
- Ты меня изуродовала, - только и смогла проговорить я.
-Нет, - ткнула в меня своим пальцем девушка, - это ты изуродовала себя. Пойми, наконец, мы сами кузнецы своего счастья.
- Хорошо …, хорошо, - смирилась я, - что нужно делать?
-Да, в общем, ничего особенного. Необходимо добраться до портала, где я буду тебя ждать. После чего мы с тобой обе выберемся отсюда на землю. На этом твои приключения закончатся, а я вновь обрету душу.
- И всё?
- Ну, да. Видишь гору вдалеке? – Рита указала рукой, в сторону, и я действительно узрела сквозь груды мусора некую возвышенность. – Пойдёшь к ней, на её вершине и есть портал. Вот там мы с тобой и встретимся.
- Всего то? Мне нужно всего-то добраться до этой горы? Но я же проделаю это расстояние ещё до вечера.
- Не делай поспешных выводов. Если бы было всё так просто, мы б с тобой не встретились здесь и не разговаривали. До этой горы, путь ровно три дня, это только кажется, что она близко.
- Хорошо, а в чём загвоздка то? Что здесь не так?
- Что не так? – удивилась Рита. – Значит все, что ты здесь видишь, по-твоему, нормальное явление? Тебя что, ничего не омрачает, не удивляет и не смущает? По-твоему здесь «всё так», как надо»?
- Ну …, нет, конечно, я не про это …. Но ведь я не просто должна двигаться к этой горе? Мне что-то необходимо делать ещё?
-Конечно, необходимо, – передразнила девушка. – Теперь о главном. Сейчас, здесь самое «прекрасное» время суток. Потому что это раннее утро. Нет с ног сшибающей вони, нет мукрусов, нет дождя…. Когда я исчезну, а это произойдёт через десять минут, ты двинешься к горе. Каждый час, здесь будет идти дождь ….
- Дождь? Но это же хорошо ….
-Не перебивай! Дай мне договорить. Под словом «дождь», я подразумеваю, то, что с неба на эту землю начнут падать тонны мусора. Причем мусор будет разный, от использованной туалетной бумаги, памперсов, пелёнок, недоеденных помоев, до вышедших из строя КАМАЗов,  ржавых кораблей и самолётов. А тебе «всего-то», - снова съязвила Рита, - нужно остаться живой. Потому, что если мусор сломает, к примеру, тебе ногу или позвоночник, считай, что пропала. Я не смогу прийти к тебе на выручку. Бди в оба! Во время дождя, всё время смотри на небо и изворачивайся, как можешь. У тебя будет время увильнуть от опасного мусора, можешь даже не переживать. И всё бы ничего …, да только ….
- Что только? – мне сделалось не по себе, я поняла, что наступила кульминация предостережения. – Говори, всё говори, что знаешь, это же и тебе нужно.
- Когда будет падать мусор, - Рита вздохнула, - отовсюду, из нор будут выползать мукрусы. Их вылезет тьма, которая заполонит здесь всё. Миллионы, миллиарды …, да даже цифру не сказать. Считать их, всё равно, что считать капли в море.
- А зачем они будут выползать, ведь это будет опасное время?
- Как зачем? Что бы прокормиться. В мусоре ведь много отходов, вот они и начнут выползать, что бы наполнить своё брюхо, и отнести кое-что в нору, своим многочисленным детям. Они очень плодовитые, один выводок может достигать сорок детёнышей, но и смертность у них большая. Мукрусы боятся голода и вымирания вида, больше, чем смерти, поэтому и выползают именно в этот время, что б успеть схватить хоть какую-то часть еды. Если один из них опоздает, или замешкается, то другие съедят всё подчистую, тогда ему ничего не достанется, он умрёт, а за ним и детёныши в гнезде. Здесь очень жестокая борьба за еду.
-Понятно, - закивала я головой, - они всё повылазят, будут рыться в мусоре, но мне-то мукрусы каким образом могут помешать?
- Не делай поспешных выводов. Просто слушай, что я тебе говорю. Это последнее  испытание самое опасное из трёх. Запомни самое главное, увиливай от хлама, который будет валиться с неба, не обращая внимания на тварей. Буду ждать тебя возле самой горы. Если через три дня не придёшь, для тебя портал закроется навсегда. Ты умрёшь, а когда начнешь разлагаться, мукрусы обглодают твоё тело до костей. И ещё, пожалуй, последнее, видишь эти деревья?
Я посмотрела по сторонам и заметила, что действительно, кое-где торчат странные растения, назвать их деревьями не поворачивался язык. Это были гладкие очень темные и блестящие столбы примерно два метра длиной и диаметра десять в ширину. Веток на них не наблюдалось, а сильно удлинённые маленькие сизые листочки, редко и скудно располагались по всему стволу вперемешку с неприятно, серо-коричневого цвета шариками, размер которых был примерно с грецкий орех.
- Это единственные деревья, которые здесь смогли выжить, но зато они, как и мукрусы, отлично приспособились. Их мало, по одной простой причине, что когда падает мусор, то касаясь столба, он сшибает плоды. Они падают на землю и их тут же из-за ценных и питательных свойств подбирают мукрусы. Но стоит одному плоду закатиться, куда-нибудь глубоко, то он крепко цепляется и начинает очень быстро прорастать в заражённую почву и сразу становится ядовитым, тогда ему уже ничего не грозит. Твоя же задача состоит в том, чтобы собрать тринадцать таких плодов за три дня. Имей  в виду, орехи должны упасть естественным путём, не зрелые крепко держаться на дереве. Плоды не должны касаться земли, а их не должны касаться мукрусы. И смотри, не спи в течение дня, у тебя достаточно будет времени отдохнуть за ночь. Запомнила?
- Да, конечно, как скажешь. А во что мне их собирать? - поинтересовалась я.
- В эту сетку, - девушка протянула мне авоську. – Ну, вот и всё, - вздохнула она, - пора сказать «до свидания». Пока, Ань. Пожалуйста, потерпи ещё немного ...  Спаси нас ….
 ………………………………………………………………………………………………………
Девушка печально улыбнулась и тут же испарилась, а я осталась стоять с сумкой в руках, озираясь по сторонам, что бы ещё раз хорошенько рассмотреть местность, от вида которой у меня сжималось сердце. Постояв так немного, я целенаправленно, стараясь не терять времени, направилась к горе.
Идти было очень тяжело, мои голые и израненные ноги, то и дело наступали на острое, ржавое и всё время, на что ни будь очень жёсткое режущее и колющее, и от этого шаг делался медленно-осторожным. Я брезгала и очень боялась наступить, на какую ни будь биологическую грязь, плевок, или, к примеру, использованный шприц, так как не была до конца уверена, что это всего лишь плод моего воображения. Уж больно картина вокруг, в отличие от пустыни, была реальна и ощутима. Приходилось часто перепрыгивать, с места на место, очень не хотелось вступать на чьё то чужое дерьмо, или осколки стела.
Сначала я двигалась, прикрывая нос рукой, но вскоре сама не заметила, видимо, принюхавшись, отстранила ладонь, и задышала как обычно. От густой вони заслезились глаза, за пульсировало в висках, защипало и заболело в носу.
Я чувствовала, что моя кожа постепенно пропитывалась мерзким и ядовитым запахом помойки, и что вонь уже начала въедается в кровь, а ведь прошло всего несколько минут, с моего появления здесь. В такие моменты, либо хорошо жить воспоминаниями, либо вообще не о чём не думать. Тогда мне это было очень легко сделать, от концентрированного запаха я отупела, мысли мои разбежались сами, и голова забилась чем-то тяжёлым и распирающим, словно в неё налили дрожжевое тесто. Я задыхалась, явно не хватало воздуха, хотелось сделать глубокий вдох, но у меня не получалось, казалось, что вдохнувши, тут же отравлюсь.
Не знаю, сколько прошло времени, совсем случайно я посмотрела в сторону и опешила от увиденной картины. Сначала мне показалось, что это очередная маленькая горка из мусора, или на худой конец, некрасивая и испорченная игрушка, находящаяся метрах десяти от меня, но присмотревшись, поняла, что это было живое создание, только застывшее на месте и разглядывающее меня с таким же любопытством, как я его. Он совсем не боялся меня, не собирался никуда бежать, и даже присел для удобства на задние лапки.
Очень медленно я сделала несколько по возможности плавных шагов к нему в сторону, и присев на корточки, стала его осматривать досконально. Это было весьма неприятный на вид зверёк, похожий одновременно на крысу, бультерьера и суслика. Тело рыхлое, сантиметров тридцать длиной, серо-голубое, под цвет смога, абсолютно лысое и гладкое, и даже, мне показалось, какое-то слизкое, как у рыбы. Короткий хвост же его, наоборот, морщинист, щетинист и покрыт сухими чешуйками. Голова, на которой находились выпуклые глазки-пуговички, большая и округлая в основании, пасть же, наоборот, по лисьи заужена, довольно длинна, и заканчивалась она чёрной подвижной, как у крота, мочкой носа. Уши прозрачные, маленькие, продолговатые и сильно прижаты к голове. Зверёк сидел на довольно упитанных и мясистых задних лапах, а тонкие передние сложил у себя на груди.
Мы бы ещё много времени могли рассматривать друг друга, но вдруг я почувствовала, как на мою голову что-то шлёпнулось. Мукрус встал на все четыре лапы и нацелился на меня. В страхе, что он может наброситься на человека, как арелупус, я автоматически схватила упавшее на меня и бросила это в зверька. Кожура от банана приземлилась недалеко от мукруса, он подскочил к ней, схватил и тут же запихал её в пасть без остатка. Я успела рассмотреть, что зубы у него были не как у грызунов, а как у плотоядных хищников, с клыками. Как только кожура была им проглочена, рядом с ним приземлилась небольшая деревяшка, мукрус безразлично обнюхал её, и стал, ведя носом, ушло передвигаться по земле, чего то выискивая. Вскоре совсем близко со мной, упала растрепанная книга, а ещё через несколько секунд обглоданная и позеленевшая от испорченности, большая берцовая кость. Размером она была намного больше мукруса, но подбежавший зверёк, ловко ухватился за неё, немного проволок по земле, и исчез с добычей в груде мусора. Я не могла не поразиться его «муравьиной» силе и ловкости.  Вдруг что-то снова ударило мне голове, это была большая консервная банка, а тут же за ней приземлилась старая грязная и разорванная  куртка.
А потом всё зашевелилось, зашевелился мусор, зашевелился смог, стоящий над мусором, зашевелилось небо …, да всё пришло в движение, в том числе и волосы на моей голове. Это было что-то поразительное, и сравнимо с закипающей и быстро растущей как на дрожжах, серо-коричневой пеной. На вид мусор был спаян, и лично я не заметила в нём ни одной дырки, ни одной норы, но отовсюду, непонятно из каких щелей стали появляться как угольно-чёрные точки, носы мукрусов, затем эти точки плавно переходили в круглые головы, и через четыре секунды на поверхность всплывал сам зверёк.
Оказавшись на земле, мукрусы начинали хаотично шнырять туда-сюда, и водить носом. Иногда они сталкивались между собой, но, не обращая друг на друга внимания, продолжали чего-то выискивать и вынюхивать. Под моими ногами тоже зашевелился мусор, и едва я отскочила в сторону, как на том месте, где стояла, появилось несколько круглых голов зверьков.
Рита была права, когда говорила, что этих тварей здесь великое множество, они вырастали из-под земли в неимоверном количестве, и вскоре заполонили всё так, что и мусора как такового уже не было видно, а только виделись их кишащие, серо-коричневые спины. Эта картина ассоциировалась у меня с полной банкой слизких и всё время выгибающихся дождевых червей. Все зверьки, на мой взгляд, было одного размера и цвета, и даже когда они ползали по моим ногам, я так и не смогла рассмотреть в них отличия.
Услышав над головой свист, я подняла голову, и увидела, как прямо на меня летит большой телевизор. Машинально я отскочила в сторону и прыгнула на кучку тесно прижатых друг к другу зверьков. Послышался писк и хруст сломанного позвоночника, мои ноги провалились сквозь мягкие и гибкие тела мукрусов, нескольких из них я задавила. И хотела было уже пожалеть о случившемся, но не успела, потому, что на тела убитых мною, налетело несколько, штук двадцать или тридцать зверьков, и началась среди них самая настоящая драка за мясо. Они дрались как  коты, вцепившись друг в друга и царапаясь, с писками, шипением и даже тонким рычанием.
А потом настал самый настоящий ад. С неба, тоже непонятно из каких щелей «плотным дождём» повалился различный мусор. Он начинался от очень мелких, невесомых вещей, и заканчивался тяжёлой мебелью или автомобилями. Всё это падало с грохотом, свистом, звоном, скрипом треском. С хрустом позвоночников мукрусов, шлепком их раздавленных под тяжестью тел, писком в драке за умершие тела собратьев, и много ещё много других мерзких и отвратительных звуков. Падали крысы, и живые и мёртвые, и на них с таким же азартом набрасывались мукрусы, рвя их тела как гнилую тряпку. А я только и успевала изворачиваться от хлама, посыпавшегося на меня отовсюду.
Сначала жалея зверьков, я пыталась прыгать в то место, где их концентрация была наименьшей, но вскоре поняла, что это бессмысленно, они находились везде, и даже стояли друг на дружке в несколько этажей. И куда бы я ни приземлилась, везде моя нога проваливалась и давила одновременно с десяток их хрупких тел. Спасать этих тварей было глупо, тяжёлый мусор убивал их сотнями, но остальные ни сколько не боясь смерти, продолжали, сновать по мусору, по трупикам и драться за еду.
Вдруг я поняла, что мне стало больно дышать. Всё вокруг стало испускать смрад. Воняло свежим мусором, гнилью и разлагающейся плотью запахло от старого, потревоженного и разрыхлённого зверьками хлама. Смердело кровью, кишками, тухлым, сыростью, сероводородом.
Мне казалось, что сосредоточились все отвратительные запахи мира, и хуже, уже быть не может. Но я ошибалась, и когда попыталась прыгнуть в сторону от летящего на меня кресла, то поскользнулась на мукрусах, упала, да неудачно, так как лицом угодила прямо в чьи-то фекалии, часть их, попала мне в рот. Пока я поднималась с земли, меня несколько раз вырвало на зверьков, и сделалось так отвратительно, что совсем позабыла про меры предосторожности. А зря. Когда я приняла стоячее положение, то сразу что-то тяжёлое ударило мне по затылку. Вокруг всё поплыло, а в голове снова затуманило. Я прошла несколько шатких шагов и повалилась наземь.
Не знаю, сколько пробыла в бес сознании, но очнувшись, увидела, что ни «дождя», ни мукрусов уже не было. Когда начала подниматься, то поняла, что лежу под грудой мусора. Встав на ноги, я стала осматривать себя. Мне тогда повезло, что хлам, упавший на меня был не тяжёл, и тело моё ни каким образом не пострадало, зато на том месте, где лежала, я насчитала четыре расплющенных серых трупика, остальным видимо удалось выбраться. Голова немного болела, но при ощупывании следов от раны не было. Скорее всего, я пострадала, от  какой-то тупой и небольшой деревяшки.
Подобрав авоську, которую удалось сохранить, я снова двинулась к горе. Судя по яркому солнцу, вездесущие лучи которого проскальзывали даже сквозь токсическую завесу, было ещё утро, и мне казалось, что спала не больше часа. Я прошла минут пятнадцать, как вновь увидела мукруса, но этот не разглядывал меня, как первый, а бегал по мусору, видимо выискивая оставшиеся помои и судя по тому, как зверёк недовольно пищал, он ничего и не смог найти, всё было подобрано подчистую другими. Ещё через несколько минут, прямо перед моими глазами упала какая-то черная свёрнутая тряпка, а метрах в двадцати на землю свалился допотопный компьютер. И всё началось заново. Вскоре с неба начал сыпаться по не многу мусор, зашевелилась земля, высунулись из неё, как тупые черные иглы многотысячные носы мукрусов, а через пять минут, я снова прыгала с места на место, беспрестанно смотря на небо и уклоняясь от тяжёлого хлама. Пищали дерущиеся мукрусы, тут и там слышался хруст их переломанных позвонков. Выл и свистел летящий мусор, разрезая под своей тяжестью сизый туман помойки. Разбивалось и ломалось даже на мукрусах в дребезги всё то, что могло вообще имело свойство разбиваться и ломаться, а вместе с этими осколками словно из-за взрыва разбрызгивались органы и кровь бесстрашных, смертельно голодных зверьков. Начался очередной Армагеддон.
Вдруг, совсем недалеко от меня, упало нечто темное и похожее на бревно. Но деревья так не падают, это не было таким тяжёлым, как древесина, и, упав, как мне показалось, оно охнуло, тут же на него налетело несколько десятков мукрусов, образовалась некая шевелящаяся горка, все уткнулись головами в добычу. Любопытство превысило страх, я посмотрела на небо, и не чувствуя на тот момент опасности быстро направилась к тому, на что набросились зверьки, к тому, что они с таким удовольствием и чавканьем ели.
Я подошла вплотную, и отстранила ногой несколько мукрусов, проделывая, таким образом, дырку, и ужаснулась, хотя успела рассмотреть только небольшой фрагмент человеческого тела, вернее, кусок бордового мяса, обглоданный крайне прожорливыми помойными созданиями. Где то на помойку выбросили мертвеца. Испугавшись, я резко отскочила в сторону, и тут же на труп налетело ещё несколько мукрусов. Меня снова вырвало. Всё время глядя на небо, и не смотря на то, что «дождь» был в самом разгаре, я ринулась к горе, уже без разбора наступая голыми ногами на слизких зверьков. Мне на голову сыпались помои и другая разносортная грязь, но я уже не брезгала, и, увертываясь только от тяжёлого хлама, мчалась, как могла к горе.
Снова усилилась вонь, смрад стал таким концентрированным, что заболел нос. Но через две или три минуты, как то всё разжижилось, поредели в количестве мукрусы, стал прозрачнее и бесцветнее смог, оскудел падающий с неба мусор. А ещё через минуту, о  том, что здесь недавно шёл «дождь», говорили редко встречающиеся на пути запоздалые мукрусы, и сильный запах развороченной помойки.
Я подсчитала, что по времени, пока сыпался хлам, прошло примерно десять минут, то есть столько же, сколько продолжал биться фонтанчик на острове, и останавливался ручеёк в пустыне. Естественно, что это не могло быть простым совпадением. Впрочем, от этого открытия мне легче не стало. Во, что бы то ни стало, добраться до горы, вот было моей главной целью на тот момент, я упрямо, перепрыгивая и запинаясь, шла вперёд.
Мои ноги были черны и грязны. Они были черны от запёкшейся крови мукрусов, от остатков их взорванных органов. Они были грязны от пыли, от смрада, от вездесущей гнили. Да вся эта помойка - одна сплошная клоака.
Грязь, смрад, вонь. Бесконечные острые осколки, занозистые деревяшки, гнилое тряпьё, ржавые железяки ….  Всё колет, всё режет, царапает, везде биологическая гадость …. 
Это ад! Вот это – действительно, был самый настоящий ад. Как я могла думать о чистой, практически стерильной пустыне, где не было вообще никаких запахов, где не было не то что мерзких помойных и слизких зверьков, но даже бактерий, а так же мусора, и ядовитого тумана, что она от Дьявола? Где идеально мягкая земля ровно стелилась и слегка прогибалась для моего же удобства. Где я была как в мистическом сне, ограждённая с помощью ветра от уродливой реальности, которая так «красочно» присутствовала на этой планете. Зачем мне эти «краски»?
Вот, дура! Какой же я была глупой, когда поскорее хотела избавиться от пустыни. Как оказывается там хорошо, уютно, проветриваемо и чисто. А арелупус …, что ж, сама во всём виновата, не надо было расслабляться на острове. «Вот бы его сюда, - думала я, - наелся бы, наконец, бедолага. Кстати, где он сейчас?». Странно, но я начинала скучать по нему, словно по любимой собаке.
Так в ностальгических мыслях о пустыне, я не заметила, как прошёл час. На моём пути начали появляться редкие мукрусы, которые безразлично и совсем не боясь меня, весело бегали в предвкушении пиршества, мне же наоборот становилось с каждой минутой страшнее, и очень хотелось встать под какую ни будь супер непробиваемую и крепкую крышу.
Вот задрожала и вспучилась земля, высунули свои носы мукрусы, посыпался с неба сначала мелкий сор, который в своей лёгкости и небольшом размере напоминал грязный снег, а потом всё больше, всё тяжелее и гуще стал падать крупный хлам. А я только и успевала прыгать и извиваться. Тогда мне показалось, что мусора стало больше, не так как ранним утром, эта неприятная мысль сделала моё плохое настроение, ещё более паршивым. Под конец этой напасти, все мои волосы были в какой-то грязной вонючей слизи, а сама я очень уставшей.
Когда всё прекратилось, и картина вокруг снова застыла, превратившись в нечто сплошное серо-сизое и мрачное, я двинулась вновь к горе, вступая на землю как попало, уже не брезгая и беспокоясь за раны. Мне тогда было всё равно, я так предполагала, что боязнь порезаться, уколоться, или влипнуть в чьё ни - будь дерьмо, это, как на острове или в пустыне, было плодом моего воображения, мол, если помойка и мусор, значит, обязательно существует опасность серьезно пораниться заразиться или вообще покалечиться. И на самом деле, после таких мыслей идти стало как то спокойнее и удобнее, как по асфальту, главное, старалась я себе тогда внушить, надо сосредоточиться на своём освобождении, доме, не глядеть вокруг, и усердно, не смотря ни на что, двигаться к горе, где меня ждала Рита.
Девушка, правда, верила в меня. Это было видно по её томному умному и умоляющему взгляду, по её движениям, по её вере в меня. И наконец, её несчастное и какое-то хрупкое, даже не тело, а тень от него, постоянно расплывающееся как туман, говорили сами за себя, что она очень устала, страдала и жаждала освобождения не меньше чем я, если не больше.
На моём пути встретилась небольшая деревяшка, скорее всего часть от сломанной швабры. Тогда мне подумалось, что, быть может, такой же кусок дерева упал на мою голову, отчего я потеряла сознание. Но сознание то я потеряла реально, даже не зная, что на меня упало на самом деле, и на острове сгорела тоже по настоящему, хотя была во сне, то есть, не видя ничего вокруг. И арелупус бросался мне на спину, когда в усталости уже забыла про его присутствие …. Нет, мотала я головой, всё что происходило со мной в этих мирах, было, быть может, реальнее, чем та жизнь, которую проживала до встречи с Ритой. И как только я подумала про это, тут же больно укололась ногой обо что-то, а в нос ударил концентрированный, тошнотворный и невыносимый запах тления. « Хорошо …, хорошо …, нет никакой помойки - успокаивала я себя, скрипя зубами от боли и раздражающей нос вони, - мне всё это кажется, ничего этого нет, на самом деле». Но мои усилия были тщетны. Как бы впоследствии я не пыталась обмануть свои чувства самовнушением, ничего не выходило: дурной запах не пропадал, а земля больше не казалась асфальтом, и от этого приходилось постоянно смотреть вниз и перепрыгивать опасные места.
Незаметно прошёл ещё один час. Сначала мне встретился одинокий мукрус, снующий вокруг какой то большой кучи, затем с неба повалился мелкий хлам, перерастающий в более крупный. Снова задрожала, затрещала, вспенилась земля, из неё высунулись угольно-черные тонкие носы зверьков, повалились из щелей слизкие, очень упитанные мукрусы, заполоняя своим присутствием всё вокруг, и начался новый «дождь». Разрезая густой смог тумана, ломаясь, разбиваясь, и уничтожая тысячи помойный тварей, он повалился в таком количестве, что казался сплошной и тяжёлой стеной. Я еле успевала изворачиваться. Хлам был очень разносортный, начиная от пыли и заканчивая поломанными автомобилями. Иногда с писком сыпались живые крысы, иногда трупы животных: кошек, собак, птиц, и на них не испытывая абсолютно никакой брезгливости набрасывались мукрусы, которые  с громким чавканьем рвали мёртвую плоть животных и раздавленных товарищей, с аппетитом поглощали всё это, не забывая между едой ещё и повздорить друг с другом. У них был самый пик пиршества, у меня же от хаотичных прыжков ныли суставы. Я, так же как и тяжести, валившиеся с неба, давила их кучами без сожаления. В этот раз мне из-за густоты помоев, приходилось много скакать, и от этого жертв из зверьков было больше.
Но вот «дождь» разжижился, стал каким-то неопасным, тихим, скромным. Оставшиеся в живых сытые и довольные мукрусы, начали быстро исчезать под пластами хлама. По не многу сгущаться туман, над которым прояснилось вечно низкое безоблачное серо-голубое небо. И уже через полминуты, вокруг была «тишь и благодать». Мне бы глубоко вздохнуть, потому как пронесло, и вообще отдышаться, но ядовитый смог не давал этого сделать. Я огляделась по сторонам и быстро сглотнула воздух и направилась к горе.
Быстро идти не получалось, ведь дороги как таковой не было, мне постоянно приходилось перешагивать, перепрыгивать через горки и горы мусора, а некоторые из них более крупные, как к примеру кузов от фуры, даже обходить. Я посмотрела на небо, оно было серо-голубым безоблачным и недвижимым. Солнце мрачное, бесформенное, никакое, совсем не такие, какими они были на острове и пустыне, как будто пробыла на трёх разных планетах, с тремя разными небесами. И если по солнцу и тучам я могла понять, примерно какое время на данный момент в тех двух мирах, здесь же и этого не было. Всё одно и то же: одно небо, одно солнце, один ландшафт, один цвет, один запах, одни и те же мукрусы, и только количество мусора, как я поняла, увеличивалось к обеду, а к вечеру, наоборот, должно было уменьшаться.
«Как у человечества может быть столько хлама? – недоумевала я.- Это же целая планета. Быть может она даже больше земли. А если здесь действительно начинал зарождаться новый мир, со своими неповторимыми и прекрасными созданиями: деревьями, животными, птицами, рыбами, быть может, более великолепными, чем земные твари, но он умер, ещё не успев родиться, утонув в мусоре? А если действительно этот человеческий хлам уничтожил целую девственную цивилизацию? Ведь удалила же безвозвратно рука человека многие виды животных и растений на земле. И не страдает от этого! Мало того, продолжает бесчисленно истреблять дальше созданных природой тварей. Мукрусы …, да уж …, мерзкие слизкие животные. Вероятно, изначально, очень давно, это были обычные земные крысы, попавшие сюда вместе с мусором, но со временем сильно видоизменились, подстраивая свой организм под среду обитания, в том числе очень изменился кусающий – глотательный аппарат, а кожа, защищая себя, таким образом, покрылась слизью. А теперь, когда случайно валится сюда крыса, живая или мёртвая, то они тут же сжирают её, не признавая в ней никаких далеких потомков …».
С такими мыслями, я не заметила, как прошёл ещё один час. Стали появляться единичные мукрусы. На меня посыпался лёгкий хлам. Снова зашевелилась земля, и из неё сначала показались носы зверьков, а затем и они сами, заполоняя своими серыми телами абсолютно всю площадь. Снова грохоча, хлопая, словно гром, и давя мукрусов, посыпался тяжелый мусор. Снова я перескакивала с места на место, увиливая от «дождя», и сама убывала хрупких тварей. Мусора в этот раз действительно оказалось поменьше, значит, как я поняла, дело было к вечеру, но от этой мысли мне, почему то не стало легче. Через десять минут «дождь» закончился, и я отправилась дальше.
Мои ноги стали ещё грязнее от крови лопнувших зверьков и помоев, было удивительно, как мукрусы ещё не принимали меня за падаль. А когда начался ещё один очередной «дождь», то мне он показался более жидким, чем предыдущие, и так я выдержала ещё их несколько штук, что то около пяти.
Настал вечер, я поняла это по очень скудному сыплющемуся мусору, мне даже не приходилось особо увиливать от него, по довольно заторможенным движениям мукрусов, которые видимо, как и я устали за день, и по тому, что на моём пути встретился старый ржавый и разобранный вагон без стёкол и дверей от поезда. Это не могло быть простым совпадением, и, по-моему, означало, что я прошла целый день, вечер и настало время для ночи, то есть для отдыха.
Я без труда забралась в вагон, немного прошлась по нему, и примерно в середине купе, обнаружила на нижней полке старое серое одеяло и заляпанную чем-то сальным подушку. Присев на покрывало я почувствовала, как сильно устала за день. Мне бы бухнуться на постель и заснуть, но я ещё несколько минут разглядывала жирные пятна на подушке, брезгала положить на неё свою голову. Я, конечно, понимала, что тогда, что мой волосы были не чище наволочки, если не грязнее, но никак не могла заставить себя лечь на неё, надо было что-то постелить сверху, и автоматически накинула то, что находилось в руках. Этим оказалась сумка, которую мне дала Рита, для того, что бы я собирала в неё орехи …. Орехи!!! Я же совсем забыла про них, и не обращала никакого внимания на редко встречающиеся деревья, а один день уже был потерян. Хорошо, что ещё каким-то чудом удалось сохранить авоську. «Черт!» - выругавшись, злая на себя, я уже ни чем не брезгала и упала на «кровать». Сон довольно долго не приходил ко мне из-за едкого раздражающего запаха и тусклого дневного света, но всё же усталость взяла своё, и я не крепко, заснула.
Мне снилась моя пустыня. Там, чистый ветер уже не был таким безжалостным, он полюбил меня, он смерился с моим присутствием, и поэтому не сшибал с ног, не выгонял, а мягко и ласково обдувал кожу. Мне снилась «моя половина», мы вместе с ним шли за руки и над чем то смеялись. Мне снилось, что вся пустыня принадлежала только нам двоим. Там не было ни холода, ни жары, ни грязи, ни едкого запаха, ни времени…. Там ничего не мешало, не раздражало и не приедалось. Там ровная земля приятно и с легким, весёлым хрустом проваливалась под ногами, а нежные и вечные облака плыли над нами, словно зонты, спасая от ненужной и случайной пыли. Мы всё шли …, шли, а рядом, верным и отчаянным псом бежал арелупус, иногда он подбегал к нам, то, выражая свою любовь и привязанность, лизал нас своим лопатообразным, шершавым языком, отчего было щекотно смешно и ещё веселее. Журчащий ручеёк то же следовал за нами. И когда мы присаживались что бы отдохнуть, то пили из него. Там было спокойно, умиротворённо и прекрасно ….
 …………………………………………………………………………………………….
Проснулась от того, что, что то взрывным хлопком, словно бомба, ударило мне по голове. Я от страха вскочила, машинально заткнула уши и зажмурила глаза. Послышался ещё один хлопок, только на этот раз не такой шумный и оглушающий. Открыв глаза, я стала осматриваться: ничего не изменилось, облезлый ржавый вагон, грязное пастельные принадлежности, и жалкий, вызывающий слёзы, вид из окна, из которого было видно, что начинался очередной «дождь». Смысла выходить на улицу, я тогда не видела, и решила, что пока валиться мусор, пережду под крышей.
Надо мной, наверху, тарабанило на различный лад, что-то билось вдребезги, ломалось, трещало, грохотало, скребли ногти забравшихся туда мукрусов, слышался их писк. Иногда складывалось такое впечатление, что ржавая крыша вот-вот проломиться под тяжестью какого ни будь мусора весом в несколько тонн. Моя голова, при сильном ударе прижималась к шее, и я по привычке отскакивала в сторону. Тогда мне себя было очень жалко, и я боялась, что эти некрасивые и ненужные навыки, приобретённые на острове, пустыне и помойке, останутся со мной навеки, мешая мне жить в дальнейшем нормально. «И всё же, – спрашивала я сама себя, передвигаясь с места на место по вагону, - почему Рита выбрала именно меня? Это не могло быть просто совпадением. Было что-то отличающее меня от других. Чем-то по жизни, я провинилась больше, чем остальные». Этот вопрос очень тяготил и без того моё жалкое положение.
Но вот стуки на крыше постепенно стали смолкать, они сделались реже, слабее, а через несколько секунд прекратились вовсе. Когда я вышла из вагона, вокруг уже стояла тишина, и только редкие, запоздавшие мукрусы, негромко шурша мусором, ныряли в землю. Я как всегда направилась к горе, вспоминая по дороге о том, о чём, вчера ложась спать, была сильно расстроена. Орехи! Я снова забыла про них и встала как вкопанная. Вспомнив, что оставила авоську в вагоне, мне пришлось вернуться за ней, хотя было проделано довольно приличное расстояние. Забрав сумку, я по возможности быстрыми шагами снова двинулась к назначенной цели. Мусор и запах уже не пугали меня, так же как и опасность пораниться или заразиться. По дороге я стала высматривать деревья, но подходить к ним, и рвать орехи было ни к чему, ведь Рита говорила, что плоды должны сами падать под воздействием мусора, неспелые и висящие на дереве, они бесполезны.
Прошёл час, с безоблачного неба мне на лицо упал огрызок яблока. Вспучилась, вспенилась, задрожала земля, и из неё как всегда стали выползать наружу мукрусы. Нацелившись на самое близкое от меня находящееся дерево, я, перепрыгивая мусор, ринулась к нему, а когда приблизилась вплотную, «дождь» был уже в самом разгаре.
Вокруг дерева находилось очень много мукрусов. Мусор тоже в большом количестве попадал на ствол, но он основно скользил по коричневой глади и плоды оказывались нетронутыми. Я принялась ждать, раз Рита говорила, про орехи, значит, надо было набраться терпения. И действительно, вскоре на дерево как-то косо налетела поломанная игрушка. Она ловко сшибла один из плодов, и он упал на мукрусов. Я протянула руку, что бы поднять орех, но чуть не лишилась кисти, так как на него налетело несколько зверьков, и началась среди них самая настоящая кровавая драка, а плод, куда-то сразу исчез под ними. «Ого, - расстроилась я, - это не так-то просто сделать». Надо было срочно, что ни будь придумывать, ведь поймать, орех, как оказалось, было так же «просто», как ловить ветер в поле. Вдруг, что то, я даже не поняла что, снова ударило по стволу, и второй плод оторвался от дерева. Я машинально захотела его поймать, пока он не коснулся земли, но снова попытка оказалась неудачной, так как орех выскользнул из моих рук, покатился по мукрусам, и тут же быстро исчез среди них. Больше плоды не падали. «Дождь» закончился, и я пустая двинулась дальше.
«То есть, - рассуждала я, - примерно с каждого дерева, падает по два плода за раз. Мне их необходимо собрать тринадцать. Время оставалось меньше двух суток, то есть, за день мне необходимо было собрать не меньше семи плодов. Но как это сделать? А вдруг мои расчёты были не правильными. Вдруг вообще могло случиться так, что с растения, вообще ничего не упадёт во время «дождя», а прыгать от дерева к дереву, бесполезно, слишком на большом расстоянии они находились друг от друга. Нет, отрицала я сама себе, не может быть, чтоб не упало, просто необходимо, что то придумать, поймать плод, еще, когда он в воздухе. Необходима ловушка. Авоська слишком мала, мусор, сыплющийся с неба и лежащий на земле токсичен. Оставалась только моя одежда, вернее футболка, ведь штаны были уже заляпаны грязью.
Пройдя ещё некоторое расстояние, мне показалось, что сизый смог, сгустился, и превратился в плотный туман. Вонь стала менее концентрирована, но двигаться приходилось с каждым шагом всё тяжелее. Прошлым днём такого не было. И я уже не видела куда вступала, и как назло мои ноги постоянно наступали, на что ни будь колющее, слизкое или режущее. Я не видела ничего вокруг, и словно находилась в грязно-матовой колбе. Должен был вот-вот начаться «дождь», но если туман не рассеется сиюминутно, то дела мои были плохи, ведь неба я тоже не созерцала, и даже шла наугад.
Через несколько минут мои опасения подтвердились, на голову упало что-то довольно тяжёлое, впереди послышался писк мукруса, ещё через несколько минут, я, чтобы не поскользнуться, сгребала их ногами по несколько штук, а ещё через минуту, когда «дождь» был в самом разгаре, хаотично прыгала, увиливая от тяжестей исключительно по звуку. Это были жуткие и очень опасные десять минут. Я тогда очень испугалась, заревев от обиды и безвыходности. А ещё мне было жать, что и в этот «дождь», мне не удалось собрать ни одного ореха. Несколько раз меня задевал хлам, царапая, раня мою кожу, и до боли ударяя тело. Несколько раз я падала из-за слизких зверьков, которые тут же цепляясь за мою кожу ноготками, и кучами взбирались на меня. Падала и из-за того, что неудачно на что-то вставала.
Но вот шум стал потихоньку смолкать, писк мерзких мукрусов, который я начинала ненавидеть всем сердцем, прекратился, прекратилось всё вокруг трещать, свистеть как подбитый самолёт, стучать, биться, ломаться, и вскоре вокруг настала тишина.
Я тогда совсем потеряла ориентир, и абсолютно не знала, в каком мне направлении двигаться дальше. Пока я крутилась вокруг своей оси, гадая куда идти, справа раздался металлический скрежет, как будто железный пласт со-скользил с горки. Подумав, что это может быть знаком, как вагон-ночлежка,  я направилась в ту сторону, откуда услышала этот звук.
Как можно осторожнее вступая на землю, я прошла около двадцати минут. На мою радость, туман стремительно стал развеиваться, и вскоре я уже могла различать холмы и холмики из хлама, а ещё через некоторое время, у меня сдавило сердце от досады, когда узнала, что иду совершенно в противоположную сторону от горы. Полчаса я прошагала впустую. Ещё через полчаса, должен снова посыпаться мусор, и мне во что бы то ни стало, нужно было оказаться у дерева.
Я всё же оказалась рядом с растением, когда пошёл очередной дождь, и как только зашевелилась земля, сняла с себя кофту, и повесила её на руках таким образом, что бы она образовала некий расположенный вокруг ствола сачок-карман.
Я уже не прыгала с места не место, а упрямо ждала, когда что ни будь валящееся с неба, собьёт хоть один орех. Страх не собрать плоды, был сильнее на тот момент страха перед смертью. По моим ногам вольготно ползали мукрусы, неприятно щекоча и царапая меня, но я не смотрела и не обращала внимания на них. И вот что-то ударило по стволу, отлетев как теннисный шарик в сторону, и на меня повалился орех, но он падал слишком с высока, почти с самой макушки, поэтому пронёсся мимо ловушки и упал на землю. Его тут же подхватили с дракой голодные зверьки, и я осталась ни с чем. «Ничего, – утешала я сама себя, - у меня и в жизни то никогда не получалось всё с первого раза, не то что здесь …». Не успела я закончить мысль, как на растение налетел чёрный заполненный пакет. Он видимо задел один из плодов, и тот покатился прямо в мою футболку. Я даже взвизгнула от счастья. Но вслед за тем, как упал орех, тут же на кофту умудрился прыгнуть один из мукрусов. Оказалось, что они могли подпрыгивать как крысы на приличную высоту. Озверев от его наглости, я резко и с силой сжала руками кофту. Послышался тонкий писк, и тело мукруса ка кто сплющилось. Обнаружив рукой плод, я крепко вцепилась в него через материю, и вытряхнула оглушённого и размякшего зверька на землю. Тут же на него налетели другие и принялись раздирать его плоть. Видимо в их мире шла жестокая борьба за существование, и больным там не было места. Я расправила кофту, не брезгая одела её на себя и принялась рассматривать плод, ничего особенного: округлый, серо-коричневый и весь, словно мелкий плюш, покрыт какой-то щетиной, слегка продавливается, как недозрелый киви.
Когда я сунула первый и пока единственный трофей в авоську, «дождь» уже закончился вовсе. В норы заползали оставшиеся мукрусы, а потревоженный смог, снова стал понемногу сгущаться, образую плотную завесу. Я двинулась дальше. От того, что мне удалось, хотя бы узнать, как ловить орехи, на душе стало заметно спокойнее, и пейзаж вокруг, уже не казался таким омерзительным, грязным и мрачным. «Терпеть два дня …, - уговаривала сама себя, - только два дня …».
Прошёл ещё один час. Я посмотрела на неменяющееся сизое небо и жёлто-зелёное, словно тухлый желток, солнце. Очень высоко появились мизерные точки, это начинался сыпаться мелкий хлам. Впереди, метрах в сорока показался ствол дерева, я ринулась к нему, на ходу снимая с себя футболку. Мукрусы повылазили из своих нор, они суетились вокруг меня и очень мешались под ногами. Я чувствовала кожей их неприятно слизкое тело, словно об меня терлись многочисленные лягушки. Они возбуждённо пищали, шныряли, дрались между собой, и бросались на раздавленных в спешке мною собратьев.
Когда я, наконец, то добралась до растения, «дождь» вовсю хлестал мусором вправо и влево. Время подошло к полудню, поэтому он на тот момент был довольно силён. Я подвесила снятую кофту под растение и принялась шарить по нему глазами, высматривая готовые упасть плоды. Две или три минуты ничего не происходило, и я уже отчаялась ждать, когда стеклянная черная посудина ударилась о дерево, и один из орехов как мина полетел вниз, но не в кофту, а мимо её. Машинально я отскочила назад и хотела схватить упавший плод, а так как сзади, как и везде находились мукрусы, то соответственно поскользнулась на них и повалилась на спину. В принципе падать было не больно, даже мягко, и в один момент я услышала под собой несколько хрустнувших спин зверьков, тела которых я невольно придавила своим весом. Орех чудом оказался у меня между грудей, и пока никто из зверьков не нацелился на него, я прихлопнула второй трофей, как если б ловила комара. Затем я быстро встала, спрятала плод в авоську, а авоську заправила в штаны, расправила футболку и принялась снова ждать случая. Сзади послышались писки и тонкое рычание мукрусов, которые видимо, дрались за свежею мертвечину. Ещё через минуту серая большая запакованная коробка, наполненная чем-то тяжёлым, прошлась по скользкому дереву, плод полетел вниз. На этот раз я удачно и без проблем поймала его. Вдруг, что то большое, серое с нарастающим и устрашающим свистом полетело прямо на меня. От страха я, даже не успев рассмотреть, что это было, антилопой отскочила в сторону, и как только сделала это, тут же прямо на дерево упало большое крыло самолета, из-под которого словно от мощного взрыва хлопком брызнули органы и кровь раздавленных мукрусов. Я быстро вскочила, крепко ухватилась за сумку и, не видя ничего вокруг себя, побежала к горе, словно это крыло могло ожить и помчаться за мной. В панике я не заметила, как закончился дождь, а очнулась, когда обо что-то споткнулась и упала.
Поднявшись и отдышавшись, я в первую очередь осмотрела авоську, три ореха, три мои драгоценности, видом как три испорченных киви, ни сколько от падения не пострадали. «Итак, - рассуждала я, уже вполне успокоившаяся, - это оказывается не так сложно, и в принципе реально. Нужны только концентрация внимания, а главное, терпение».
Прошел ещё час. Задрожала земля, зашевелился воздух, зарябило небо. Зашныряли повсюду мукрусы, с каждой секундой увеличиваясь в количестве. Посыпался словно пепел мелкий сор, его сменил лёгкий бумажный и полиэтиленовый хлам, затем повалились более крупные вещи. Я стала всматриваться вперёд, дерево на пути виднелось, но до него надо сделать вполне приличное расстояние. Пришлось побежать, если это можно назвать бегом, так мукрусы шерстили на пути, и друг на дружке, иногда их скопление в куче, доходило мне до колена, я словно шла по тягучим и густым волнам, а их многочисленный писк был более оглушающим, постоянно-несмолкающим  и монотонным, чем бушующий океан.
Вот- вот должны были падать тяжести, которые и сшибали орехи. Я не успевала добежать до растения, и поэтому решила пойти на отчаянный шаг, а именно добраться до дерева прыжками. И вот я уже почти доскакала до растения, и надо было преодолеть каких-то жалких три или четыре метра, как сделав очередной прыжок, почувствовала жгучую боль в ступне. Поняв, что сильно порезалась, я всё равно преодолела несколько шагов, и смогла вплотную подойти к дереву. Сзади послышался сильный шум. Я обернулась и увидела, что мукрусы скомкивались, где вступали ноги, там были трупы зверьков, обрызганные моей кровью. Там шла великая битва. Пока я рассматривала их возню, упал орех. Он ударил меня по голове, отскочил на мукрусов и покатился по их спинам. Оставалось слишком мало времени, и этот орех, мог бы быть великой потерей для меня. Тогда я прыгнула в ту сторону, где бежал плод по слизким замешкавшимся в драке зверькам, а как только он остановился, то упала голая ни живот и, раздавив штук шесть мукрусов, чудом поймала его. Еле встав на пораненную ногу, я быстро засунула плод в авоську и снова принялась ждать, когда упадёт второй. Через минуту, что-то  сшибло его, и он удачно покатился прямо по стволу, а затем мне в кофту.
«Дождь» закончился, мукрусы стали понемногу исчезать, но двигаться дальше с порезанной ногой было опасно, тогда я порвала футболку на две части и замотала одной рану. Странно, но шрамы от укусов арелупуса, очень быстро зажили, и о том, что меня несколько дней назад кусал неведомый дикий зверь, говорили только бледные рубцы. Зато из свежего глубокого пореза, сильно струилась кровь, и боль ощущалась вполне реально.
Несмотря на то, что тряпка, которой я обмотала стопу, вся промокла и стала однородного красного цвета, я неутолимо двигалась вперёд. Тогда я точно знала, что если буду действовать по правилам, как утверждала Рита, никто и ничто меня не коснётся, и все останутся живы. После таких мыслей, мне снова стало идти хорошо и комфортно, и я почти не чувствовала боли.
Начинался очередной «дождь». По моим прогнозам, прошло примерно полдня, значит, он должен был быть самым сильным. И я не ошиблась. Действительно, как и накануне в это же время, мусор был особенно густой и частый, я еле успела добежать до самого близкого дерева. Ловить орехи было очень тяжело, ведь от футболки осталась только половина, и мне приходилось много скакать вокруг растения.
Видимо от того, что я сильно похудела, от резких движений с меня стали сваливаться штаны, отчего постоянно приходилось их подтягивать. В этот раз, дерево было богато плодами и от большого количества мусора, орехов сбивалось штук шесть, но с пораненной ногой и с остатком футболки, я с величайшим трудом смогла поймать только три из них. Ловя плоды, тогда, в голову пришла мысль, что всё это походило на спортивную игру, как, к примеру, теннис, или рыбалку, и если б не моё плачевное состояние, то ловля даже начинала мне нравиться.
После того как прошёл очередной дождь, я направилась дальше к горе. И уже шесть драгоценных орехов болтались у меня в авоське. Это было настоящей моей победой, и я подумала, что если б накануне не забыла их собирать, то, в общем, ничего сложного сборка плодов не представляла, и на тот момент мне бы не приходилось так волноваться из-за того, что не успею собрать все тринадцать. Поймать всего лишь четыре в день, не представляло никакого труда. Моя невнимательность и забывчивость снова меня подвели.
Следующий «дождь» был скуден и необилен, при нём я смогла еле-еле поймать только один плод, а потом, до вечера и вовсе ни одного, как бы не старалась.
Настал очередной привал, я это поняла, когда увидела разобранную иномарку. Её широкое переднее кресло было расправлено в горизонтальном положении, а на нем находились, как мне показалась, всё те же тряпки, что и в вагоне. Я, уже не брезгая улеглась в машине, спрятала плоды под засаленную подушку, на которую положила оставшуюся часть футболки, что б за ночь их не растащили мукрусы и тут же глубоко заснула, не обращая внимания на тяжёлую и застывшую до утра вонь.
 …………………………………………………………………………………………………..
Проснулась я до того, как начался «дождь» и ещё долго лежала в машине, тупо уставившись в ржавый и покорёженный потолок автомобиля. Мне было плохо: уши отказывались, что-либо слышать и слушать, на глазах появилась какая-то мутная плёнка, от которой сильно село зрение, а нос был заложен, и запахов на тот момент я уже никаких не ощущала, чему с одной стороны была очень рада. Вместо волос нащупала жесткие, липкие и торчащие в разные стороны пакли. Посмотрела на ступню, которую накануне в прыжке неудачно порезала, и увидела, что оторванная часть кофты, обмотанная вокруг раны, превратилась в черную гнилую тряпку. Посмотрела на свое голое, сильно похудевшее тело и чуть не заплакала от жалости. Тогда я подумала, что в этих мирах передвигаюсь исключительно босиком, а в конце всегда оказываюсь ещё и голая.
Еще несколько дней назад, я даже и представить не могла, что буду лежать голышом на грязно-сальном белье, на котором бы даже бомжи побрезговали спать. Ещё несколько дней назад, я б не поверила, что увижу пластмассовых остроносых рыбок, странное дерево, что смогу продержаться в восемьдесят градусов по Цельсию целых трое суток. Что меня покусает невообразимый как  ад, дьявольский зверь арелупус. Что смогу идти по бессолнечной пустыне, где ветер достигает пятьсот метров в секунду. Что буду гоняться за живой водой. Что окажусь на планете, полностью заваленной мусором, и если б на ней не было помойных зверьков мукрусов, которые словно спасительные санитары, ели всё то, что могло загнить и разложиться, то, пожалуй, смерти мне не миновать. Что в течение нескольких дней не буду толком пить, а есть, не буду вовсе. Что уже не верила в своё спасение. Вот …, расскажи мне это всё кто ни будь другой, низа чтобы не поверила, и посчитала его за сумасшедшего. «Один день, - подумала я, успокаивая себя, - осталось продержаться всего один день». Тогда я поклялась, что и сама рассказывать об этом никому не буду.
По крыше автомобиля, что то закапало и зашуршало. Я посмотрела в сторону и увидела плавно танцующую вокруг себя словно осенний клиновый лист, летящую с неба бумажку. Вслед за ней посыпались пакеты, картофельные очистки, куриные кости, фантики от конфет, тюбик от использованной зубной пасты, коробки, маловесные тряпки и тому подобная ерунда. Послышался писк, переходящий с каждой минутой в сплошной монотонный гул, и машина подо мной заходила ходуном, это вылезали испод неё мукрусы, готовясь к завтраку.
Через минуты «дождь» уже вовсю тарабанил по крыше машины, а я выглядывала наружу, высматривая, валится ли на автомобиль, что ни будь тяжёлое, что ни будь такое, что сможет раздавить меня. Так и пролежала десять минут, равнодушно наблюдая за мукрусами и мусором из машины, словно смотрела из окна своей комнаты на унылый и непрекращающийся настоящий ливень.
«Дождь» закончился, сытые оставшиеся в живых зверьки быстро и юрко стали прятаться под землёй, надо было вставать и идти дальше, но я никак не могла себя заставить это сделать. Наконец, досчитав до десяти, я как могла, вздохнула и нехотя выползла из укрытия. Прошла несколько метров, но снова вернулась, так как вспомнила, что оставила под подушкой драгоценные орехи. Взяв их и тряпку, которую постелила на подушку, и, привязав авоську к постоянно сползающим штанам, я поплелась дальше.
Вдруг, откуда ни возьмись, прямо передо мной появился мукрус, я остановилась и он замер, встав на задние жирные лапы и уставившись своими выпуклыми как пуговицы глазами. Несколько секунд мы равнодушно смотрели друг на друга, и, почему-то именно в тот момент, во мне закипела такая несдерживаемая ярость, такая гложущая нутро ненависть ко всему, что со мной произошло, такое чувство одиночества, безвыходности и усталости ….
Кровь закипела у меня в венах, а нутро затрясло, словно находилась в центрифуге, я больше не могла смотреть на всё это, это было выше моих сил, и тогда я с диким криком подскочила к этому несчастному зверьку и пнула его. Он с писком отлетел метра на четыре, упал на спину, но тут же ловко перевернулся, встал на лапы и молча исчез под землёй, а я громко заревела и двинулась дальше.
Так, не переставая реветь, я уперлась в дерево и не заметила, как начался новый «дождь». Не смотря на небо и кишащих друг на друге, безмерных мукрусов, я тупо расставила перед растением тряпку и начала ждать, когда что ни будь, сшибёт плод. Долго мучиться не пришлось, прозрачный темный пакет заполненный хламом, стукнулся о растение и повалился вместе с упавшим орехом мне в тряпку, которую я еле удержала. Положив плод в авоську, я принялась высматривать следующий. Минуты через две стеклянная бутылка, глухо ударилась о растение, и, разбившись вдребезги, снесла ещё один орех. И я бы его поймала, если б не почувствовала резкую, невыносимую режущую боль в глазу, в меня попал осколок. Я часто заморгала, бросила тряпку на землю, и стала тереть глаз, который сразу сильно заслезился.
Пока я занималась своим глазом, «дождь» закончился. Попыталась открыть пораненное око, но у меня ничего не получалось, глаз не открывался, мало того, на ощупь сильно отёк. «Б…ь! - крикнула я в отчаянии и топнула порезанной ногой, - ещё и без глаза осталась».
Дождавшись, когда расползутся мукрусы, я, злая на весь мир, хромая, щуря глаз, направилась дальше. Плакать не хотелось, но слёзы сами лились ручьями по щекам.  Мне бы умыться, или хотя бы вытереть лицо, но как назло, под рукой не было ни одной чистой тряпки, помимо той, которой ловила орехи, и которую подняла с земли. Взглянула одним глазом на авоську: в ней болтались как маленькие бычьи яйца, семь плодов, я их ненавидела так же, как и всё вокруг, очень хотелось запустить ими, во что ни будь, но оставшийся разум не давал этого сделать. Видимо из-за довольно сильной и ощутимой боли, ко мне вернулось обоняние, я почувствовала с ног сшибающую вонь, и стало снова проблематично вступать на хлам. Веко не открывалось, как бы я не пыталась проморгать.
Начался очередной «дождь», я остановилась у дерева и одним глазом стала высматривать плоды, несколько раз мне пришлось отпрыгивать от растения, так как прямо на мою голову, сыпались тяжёлые вещи. Мусор в тот раз хоть был и многочисленный, но за всё время, так и не смог сшибить ни одного ореха, и поэтому когда он начал заканчиваться я со злости стала тарабанить по гладкому стволу растения. И случилось чудо, когда уже пришло затишье, один маленький плод, находящийся прямо надо мной сначала закачался от тряски, а затем свалился на мусор. Хоть Рита и говорила, что с земли подбирать нельзя, то я всё же решила рискнуть и бросила его к остальным. А затем настали новый никчёмный час и путь. Я всё шла …, шла …. Не зная, зачем, не зная куда. Я даже не была полностью уверена, что не сошла с ума, или что не умерла, лишь только реальная, как повсеместный мусор, боль в глазу, говорила мне, что чувствительность моя, далеко не как у покойника, что, скорее всего, живая.
Прошёл час. Примерно по времени, я понимала, что должен был начаться самый сильный за день дождь. Но с больной ногой и одним глазом, шансов выжить в нём и собрать орехи, было очень мало, тем более в нескольких метрах от меня как раз находился бескрылый бесколёсный и обшарпанный самолёт. Его корпус криво лежал на земле, а вход черной дырой зиял среди серого хлама. Мне вдруг, во чтобы то не было, захотелось залезть в него и переждать эти проклятые десять минут. Так и сделала. Когда я с трудов залезла в Боинг, то увидела, что многочисленные сиденья в нём, покорёжены, изодраны и в основной своей массе разломаны. Повсюду, как и на улице в салоне валялись поблёкшие со временем изодранные тряпки и различный бесцветный бардачный хлам, который вплоть до сантиметра, заполонял всё нутро. Я прошла вдоль прохода, сердце защемило у меня внутри, везде, по стенам, на полу и на сиденьях виднелись многочисленные бордовые пятна и такого же цвета брызги заполоняли весь внутренний корпус воздушного судна. «Авария, - подумала я, - здесь произошла авария. Самолёт потерпел крушение, а судя по тёмным и высохшим пятнам крови, никто не выжил». И запах был другой, сладковато-удушающий, тленно-биологический, как если б в комнате находился недавно умерший покойник.
Мне стало не по себе, я словно попала в морг, только трупов в нём не было. Взглянув из иллюминатора без стекла, я увидела, что дождь действительно крайне интенсивен и опасен, даже тела верещащих мукрусов плохо просматривались под ним. Значит, сделала я вывод, забравшись в самолёт, мной было принято правильное решение. Выбрав более или менее ровное кресло, я села в него и закрыла глаза, морально и физически истощившись за последние несколько дней, мой организм сам требовал от меня немного покоя, минуту …, этак пять …, шесть …, семь ….
Я еле открыла здоровый глаз, а больной и вовсе разлепить не смогла. Посмотрела в иллюминатор, и поняла, что снова себя погубила. В окне тарабанил жидкий «дождь», а наглые и смелые мукрусы вольготно и не боясь мусора, как обычно кишели друг на друге. По скудности сыпавшегося с неба хлама, я поняла, что уже под вечер, что проспала я три или четыре часа, и что возможно из-за потери времени, мне не успеть добраться до горы.
Вскочив и на ходу захватив авоську с орехами, ринулась к горе, и вот что интересно, я прошла уже два с половиной дня, но она на вид, не приблизилась ни на сантиметр. В принципе, поспав, я чувствовала себя довольно сносно, немного отдохнувшей и ощущала в себе энергию, может, поэтому идти тогда было так легко и бодро, как будто по асфальту. Я почти бежала. Через час начался скудный «дождь». Не обращая на него абсолютно никакого внимания и не уставая, я упорно двигалась вперёд. Прошёл ещё час, снова «дождь», снова зашевелилась земля, снова повылазили мукрусы, а двигалась дальше, давя их направо и налево…. А потом вообще потеряла счет времени, просто шла и шла ….
И вот, случилось чудо, я вдруг поняла, что начала приближаться к горе, она как то внезапно оказалась совсем близко, а ещё я поняла, что и горы как таковой и не было …. То есть …, нет …, наоборот, тогда я вообще не понимала, что происходило.
Вот она, буквально передо мной, почти настигла её. И вдруг …, я с ужасом поняла, что совсем забыла про орехи, мало того, даже не помнила, сколько их у меня было в наличие. Но если я не соберу тринадцать штук, то Рита сказала, что не заберёт меня обратно.
Выругавшись и проклиная себя, я побежала в обратном направлении, ища глазами первое попавшееся дерево, а пока бежала, сосчитала плоды, их оказалось восемь штук. И вот дерево, видимо оно было последнее на пути к горе, то есть к порталу. Тогда я знала, что «дождя» больше уже не будет, настала ночь, и что мне ни за что не поймать их «законным» путём. Поэтому выдохнув литры воздуха, я решилась на обман, а именно просто содрать оставшиеся пять плодов с дерева, у меня в любом случае не было другого выхода.
Я стала напротив дерева и принялась осматривать его. На нём примерно висело около двадцати плодов. Все они были разного цвета, какой то побледнее, другой имел более интенсивный окрас, какой то поменьше, какой-то покрупнее, видимо всё зависело от степени созревания. Выбрав из них наиболее насыщенные, я принялась их сдирать. Это было не так-то легко сделать, потому что орехи, казалось, намертво приросли к дереву, и падали исключительно созревшими. Мешало ещё то, что ствол был очень гладок, мои грязные и потные от усилия ладони, не как не могли толком ухватиться за плод, руки скользили по ним. Тогда я начала высматривать глазами вокруг то, чем их можно было бы срезать, и вскоре нашла осколок стекла. Обмотав один его конец теперь уже не нужной тряпкой, получилось наподобие ручки, вторым принялась распиливать плодоножки. Но и это было сделать не так-то просто, стекло, как и руки, скользило, и когда я принялась отрезать третий плод, обе мои ладони кровоточили от многочисленных порезов.
Прошло около двух часов, когда бросила в авоську шестой орех. Я очень выдохлась и принялась в очередной раз проклинать себя за то, что заснула в самолёте. Обман был налицо: незрелые, в пятнах моей крови срезанные плоды сильно отличались от тех, которые падали естественным путём. Они были светлее, глаже и даже на вид выглядели незрелыми и плотными. Но ничего не оставалось делать, я вздохнула, и направилась к месту нашей встречи, а когда через полчаса подошла к ней вплотную, то принялась осматривать гору, вернее часть её.
Ничего особенного она не представляла, просто огромная куча свалки мусора, такая огромная, что основная её часть, была спрятана над сизым смогом, я лишь видела маленькую часть основания. Немного потоптавшись, я двинулась вдоль неё, словно вдоль непрекращающейся стены, пока не упёрлась на сломанный и развёрнутый диван. На нем валялись всё те же грязные и засаленные постельные принадлежности, на которых спала уже дважды. Я поняла, что это и был мой последний привал, поэтому сразу улеглась на диван, положила орехи под подушку, укрылась невесть каким одеялом, и тут же заснула.
 ………………………………………………………………………………………………….
- Аня …, - Рита трясла меня за плечо, - просыпайся Аня, всё кончено….
-Что …? а…, это ты? – я села на диван напротив девушки, еле разлепила здоровое веко, порезанное, открыть так и не смогла, из него вновь хлынула слеза. – Ты за мной? Скажи что да, пожалуйста.
-Да как сказать …, - Рита строго смотрела на торчащую из-под подушки сумку с орехами. - Ты снова голая?
Я, нехотя прикрыла грудь, достала авоську и заглянула в неё, и вдруг сердце сжалось у меня увиденного. Видимо те незрелые плоды, которые сорвала сама, за ночь сильно обмякли и сгнили, они представляли теперь собой, густую серую и зловонную слизь, совсем как гнойный плевок. Мало того, начали разлагаться и собранные плоды «правильным» путём. В итоге, на тот момент, не было ни одного хорошего ореха, все мои труды ушли «коту под хвост». Меня от страха зазнобило, я с ужасом посмотрела на девушку и протянула ей сумку:
- Что теперь будет со мной?
-Плохо дело, – зацокала Рита, замотала головой и наигранно строго посмотрела на орехи, мне показалось, что она злорадствовала, - снова проспала?
-Да, - призналась я, и закрыла ладонями глаза. Врать было глупо. – Я снова забыла о твоих предостережениях. Что теперь будет, я ведь не сохранила плодов?
-Да они здесь и не причём вовсе. Чёрт с ними.
-Как …, не при чём? Зачем же я их собирала?
- Ты как всегда всё позабывала Аня, - огорчилась девушка. - Помнишь, в самом начале я тебе говорила, что все эти испытания, это твоя сила воли и жажда жизни.
-Да …, кажется, - я рассеянно уставилась на Риту, - что то такое ты говорила …
-«Что-то такое»? – у девушки дёрнулись скулы, а светлые глаза хищнически заблестели от возмущения, - да это была самая важная фраза для тебя, которую ты должна была помнить и повторять как «Отче наш». Ведь эти испытания даются не в мучение, а в учение. Я и об этом тебе говорила.
Рита стала осматриваться по сторонам, как будто нас могли подслушать. Когда её взгляд снова остановился на мне, она продолжила:
-Тебя поместили на остров. Вроде бы, райский уголок, и ведь делать то ничего не надо было. Лежи три дня под пальмой купайся, сколько хочешь, любуйся морем, рыбками, чайками, закатом, восходом. Красота! Золотой мелкий песочек. Под деревом, словно под навесом, уютная тень …. Отдыхай! Когда б ещё тебе представился такой случай? Единственное, всего лишь не спать днем, ведь ночью выспаться можно вполне, и поливать каждый час дерево. Это что, так было сложно и нереально сделать? Скажи, если б ты не проспала, неужели бы так мучилась впоследствии?
-Нет, - согласилась я с девушкой, - ты права Рита, а …
- А пустыня? – продолжала девушка, её трясло от злости, - чем тебе не угодила пустыня? Никто не гнал вперёд, ручеёк двигался не быстро, да и ветер был не так уж и селён. Иди не спеша вперёд, не о чём не думай, отдыхай мыслями, покоем, пей, сколько хочешь. Через каждый короткий час, десятиминутный привал. Просто ты возненавидела это место сразу, «восприняла в штыки», мысленно называя пустыню адом, а там было не так уж плохо, и тоже всё реально преодолеть. Люди и не такие расстояния проделывали и не под таким сквозняком. А арелупуса бы не увидела вовсе, если б изначально стала соблюдать правила. Ты сама во всём виновата. Тебе бы там отдыхать и расслабляться, а ты сделала те места адом для себя. Да пойми, эти девять дней ты должна была по-настоящему жить и наслаждаться жизнью, а на самом деле, сама изуродовала всё и превратила в сплошную муку.
- А что ты скажешь на счёт помойки? Что тоже, по-твоему, это место «красота и благодать»? Здесь тоже можно жить и наслаждаться жизнью?
-Да, может, это и было когда то красотой и благодатью, только ведь человек может загадить всё на свете. Кто знает, что здесь было до этого? Вдруг это было портал в рай. – Рита развернулась и повела рукой, показывая местность. – И ты, кстати, тоже причастна к этому, тоже же мусорила. Тут я согласна, это действительно проблема, не только твоя, но и человечества, и если б оно следовало по правилам изначально, тогда, эта помойка может, была раем. Понимаешь? Быть может люди, погубили рай …, свой рай, единственный и неповторимый. И теперь только существует ад…
Неестественно округлившиеся глаза Риты снова загорелись дьявольским огнём. Изо рта у неё пошла пена, лицо осунулось, побледнело, и как будто опять начало растворяться.
- Сумасшедшая! – я принялась осторожно вставать с дивана. – Ты же сумасшедшая! Хоть знаешь об этом?! Давай быстро отведи меня домой ….
Я угрожающе двинулась на неё. Но девушка только дико захохотала, запрокидывая голову назад. Её тело затряслось, задрожало мелкой дробью, оно стало, как то меркнуть и бледнеть:
- Домой? Хочешь домой? – Рита перестала смеяться и зло уставилась на меня. – Да это ты сумасшедшая. Посмотри на себя! Ты же превратилась в пугало: голая, в шрамах, синяках, с торчащими грязными волосами, с дурным запахом, косая …. Хочешь домой? Нет уж дорогая! Знай, возврата домой,  уже не будет. Ты теперь принадлежишь этому миру, потому что доказала, что в «том» не жила, вернее не умела жить и радоваться жизни, а существовала, как эти девять дней, в постоянном ожидании непонятно чего.  Домой захотела …. Ха-ха ….
Рита издевательски залилась бесовским скверным смехом. Она и правда начала растворяться, как обычно, когда покидала меня. И вдруг я поняла, что если не остановлю её, то навсегда останусь на этой помойке, и была настолько напугана, что уже перестала контролировать себя. Эта баба обманула меня. Во мне накипела злость на неё, тогда я схватила первое, что попало мне в руки, а это оказалось то стекло, которым я срезала плоды и воткнула, в то место, где должно находиться сердце, в уже почти прозрачное тело девушки. Стекло вонзилось легко и глубоко, наружи торчала лишь та часть, которая была обмотана тряпкой. Девушка вздрогнула, замерла и уставилась на меня круглыми от ужаса глазами. На её белой чистой кофточке, там, откуда торчал осколок, быстро расплывалось жирное густое и алое пятно. Рита судорожно вцепилась в стекло, но сил вытащить его из груди, видимо у неё уже не осталось, и окровавленная рука бессильно опустилась вдоль тела. Девушка немного пошаталась взад вперёд, посмотрела в сторону, упала на спину и застыла. Только через минуты две, до меня дошло, что произошло, и когда я опустилась над вновь приобрётшим чёткие очертания телом, она была уже полумертва.
-Рита …, прости, пожалуйста …, - я хотела, что то предпринять по спасению девушки, но подсознательно понимала, что поневоле стала убийцей, что её уже не спасти, - Господи …, Рита …, я не хотела …
Из глаз потекли слёзы. Я склонилась над бездыханным телом и зарыдала, осознавая, что осталась навеки с трупом и грехом убийцы на этой помойке. Рядом упала использованная туалетная бумага, дурно завоняло. Я посмотрела на небо и увидела, что начинался дождь.
- Прости …, - я тряслась и мотала в истерике тяжёлой головой, - я не хотела …, прости …. Что же теперь делать?
Вдруг, я увидела, что сузившиеся и обесцвеченные губы Риты зашевелились, она что-то пыталась мне сказать. Я затихла и склонила ухо перед её ртом. Сначала услышала свистящие и переливающиеся хрипы, затем последовали обрывки слов. Девушка сглотнула, вся напряглась и глухо заговорила, в её стеклянных бесцветных глазах застыл ужас.
- Не извиняйся …, - Рита закашляла.
-Что?
-Не извиняйся …, я же была …, а за то, что убила человека, в наказание должна была год скитаться по этим мирам, пока не нашла б того, кто бы меня …. Это … ты …, - Рита снова закашляла, я почувствовала, как липкие брызги крови залепили мне щеку. - Ты не убила меня, а спасла, очистила от греха, спасибо. Теперь я смогу спокойно уйти в мир с твоей душой, а тебе предстоит найти …
-Кого? – я принялась интенсивно трясти посеревшее тело девушки. – Кого найти?
-Того, - Рита сглотнула, - кто отдаст душу …
И всё, тело её обмякло, и я закрыла Рите веки. А когда поняла, что она умерла, то больше плакать, почему то не хотелось, впрочем, о том, что я убила человека, тоже уже не жалела. Через минуту, по Рите уже ползали вечно голодные мукрусы и раздирали её плоть, а я равнодушно наблюдала за этим, как будто хоронила девушку по всем правилам. Не пропадать же добру? А ещё через несколько минут уже карабкалась наверх, в гору. В привязанной к штанам маленькой авоське болталась невесть откуда взявшаяся матрёшка со странным рисунком на платье. Глаза у куклы были огромны и печальны, а капризный рот кривился чуть вниз ….
                                         …………………………………………………………………………………………..
- Как холодно, правда?
На остановке, Маша, танцуя на месте и перестукивая каблуками задубевших от тридцатиградусного мороза сапог, повернулась в ту сторону, откуда услышала голос. И увидела, что на неё смотрит молодая невысокая и худощавая женщина. Несмотря на трескучий мороз, одета она была очень легко, совсем не по погоде, а именно в легкое демисезонное пальтишко и кожаные ботинки, голову еле-еле прикрывал тонкий беретик.
- Да - а, - протянула Маша, из её рта, словно из горячей трубы вышел густой и сизый пар. Она достала заледеневшими пальцами из сумки пачку сигарет, но увидев, что та пуста, выкинула её тут же за ненадобностью на землю, игнорируя близко стоящую урну. Затем девушка, немного пошарив, вытащила другую, новую, взяла из неё сигарету, с трудом прикурила и, пуская дым продолжила. – Давно стою, окоченела вся. И вот закон подлости: чем хуже погода, тем хуже ходит транспорт.
- М-да, - согласилась молодая женщина. Она глубоко вздохнула, сначала посмотрела на выброшенную пачку, а затем вдаль, откуда должен был приехать троллейбус. – Не поспорить, это точно. Впрочем, зима должна быть зимой, нужно бы радоваться ….
-Радоваться? Ха-ха …! Ну, вы даёте …, ха-ха …. Радоваться!? Да это же самый настоящий ад! А вы: «радоваться»! Чего же тут хорошего? Ну, её нафиг, эту зиму.
Маша немного притихла телом, перестала танцевать и юлить на месте, словно сигарета согрела её с ног до головы. Немного помолчав, она посмотрела на женщину, та стояла и, не шевелясь, продолжала за ней наблюдать, пристальным бесцветным взглядом.
- А вы так легко одеты? Неужели не мёрзнете? На мне всё самое тёплое, но складывается такое впечатление, будто стою голая. Всё на свете бы отдала, что бы оказаться на горячем острове, под пальмой.
- Нет, - замотала та головой и как то зло ухмыльнулась, - я не мёрзну уже полтора года, впрочем, как и жару не ощущаю.
- А, -  догадалась Маша, - как бы морж, да?
- М – м …, не совсем. Я не морж, а Аня. И знаете что, там ведь авария произошла …, где то, что- то повредилось из-за резкого заморозка …, тока нет. И когда ещё починят? А вы совсем замёрзли, давайте зайдем погреться в кафе? Оно здесь совсем недалеко, а потом порешим, что делать, и как добираться дальше. Согласна? Я за всё заплачу, потому, что у меня сегодня праздник: нашла то, что так долго искала. Целых полтора года. Это нужно отметить. Ну, так что? – Аня хило улыбнулась и мотнула в сторону головой, где вероятно располагалось предложенное ей кафе. – Пошли?
- А, - махнула Маша рукой, и выбросила выкуренную сигарету на землю, - пошли. Душу Дьяволу отдам за чашку кофе, и …, пожалуй, стакан вина тоже не помешает. Тем более праздник ….

 Чисанова Анна Александровна
Москва/февраль/2014 г