На тему Хафиза
"Легкой жизни я просил у Бога".
И. Т.
Попросил я смерти лёгкой.
Лёгкой жизни дал мне Бог,
этой маленькой уловкой
Он просившему помог.
Он помог мне быть полёвкой,
степью сладкою дышать.
Не сумел Он жизнью лёгкой
страшной жизни помешать.
Степь свободна, степь прекрасна,
вьётся птица вдалеке,
и настоян месяц ясный
на кобыльем молоке.
И от лёгкой жизни жутко.
Ничего не сделать с ней –
с горько-сладким промежутком
кочевых её огней.
Вечерняя звезда
-1-
Джейн Эйр
О чём мне думать в час ночной?
Я думаю о ней.
С какой-то странной тишиной
я думаю о Джейн.
Я сам – татарин изнутри,
и узок хитрый глаз.
Ладошкой лишнее сотри,
я думаю о нас.
Так ночь тиха, так тих рассвет.
Урчанье батарей.
И хоть её на свете нет,
я думаю про Эйр.
Здесь сыплет снег, там дождь идёт –
британская тоска.
И сладок яд и горек мёд
прозрачного виска.
Пускай дожди всегда идут,
пускай снега навек.
Но у меня – сейчас и тут –
есть близкий человек.
Глухое платье, тусклый взор
и бледность, и... пускай!
Начни со мною разговор.
Меня не отпускай!
Ах, Джейн, как скучен твой роман.
Тосклив. Уныл. Убог.
Но в час, когда в земной карман
меня положит Бог,
когда я стану только персть,
я буду знать о том,
что есть любовь и верность есть
с холодным нежным ртом.
-2-
Чувство
Если ноют усталые кости,
если Альпы на области плеч,
значит время с героями Остин
на глубокое донце залечь.
Будет время дождей и сирени,
и цыганская пляска небес.
Опустился герой на колени,
приоткрылась завеса чудес.
Выпивали по чашечке чаю,
и потела от страсти ладонь.
Головою слегка покачаю
и вдохну этой страсти огонь.
Всё прилично и тихо, и всё же,
белый свет темнотой заслонив,
прикоснётся до бархатной кожи
самый-самый запретный мотив.
Чашка чаю дрожит от усилий
удержаться, не вылетев за.
Страшный сумрак, звенящий и синий,
проницает девчонки слеза.
Страсть пятнает суровые юбки,
гордость смотрит, глотая слюну,
и невинные крылья голубки
поднимаются на глубину.
До чего же ей всё надоело!
Майский воздух, полёт, тишина.
И голубки голодное тело
поднялось до последнего дна.
Что мне делать? Листаю страницы.
Всё – поэзия, гордость и страх,
и вода самой чистой криницы
поцелуем журчит на губах.
-3-
Вечерняя звезда
Не жалуйся на птиц,
не жалуйся на боль,
как Байрон, Блейк и Китс
глотая алкоголь.
Не жалуйся совсем,
не жалуйся вообще,
как будто, между тем,
ты – камешек в праще.
Не жалуйся. Не плачь.
Есть только верх и дно –
меж тем и тем маячь,
и пей своё вино.
Всегда – сезон дождя.
Не плачь – всегда, опять.
Не плачь, а уходя
не перестань сиять.
Иди в своё потом,
в совсем один конец,
не плачь ни сном, ни ртом
над участью сердец.
...............................
...............................
...............................
...............................
А лучше – плачь всегда,
как плачут над тобой
вечерняя звезда
и сумрак голубой.
Возле эпилога
Коле П.
Пуля миновала,
миновало горе.
Запах сеновала,
кошка на заборе.
Лопухи и гуси,
гуси с лопухами.
Пахнет от Маруси
барскими духами.
Неба не коснуться.
Да и нет охоты.
Облака несутся,
словно Дон Кихоты.
И жена-старуха
долго смотрит в карты.
Не сумел Безухов
выйти в Бонапарты.
Тишина всё дольше –
музыка без фальши.
Было что-то больше?
Есть ли что-то дальше?
Косые крылья
-1-
О Господе, о Господи,
о горечи во рту
стою на этой площади
на мартовском ветру.
Небесною конторою
мне велено одно –
быть нежностью, которую
вприпляску любит дно.
Соборы мечут истово
небесную икру.
У вечера мясистого
мясистый ветер крут.
И выпустил, и вытер он
дурную кровь мою,
и вот – стою я мытарем
и песенку пою.
И для Отца Небесного,
и для гурта bлядей
не может спеть бесчестного
законченный злодей.
-2-
Наташе
Опять – вошли и помешали,
опять застали и достали.
Душа моя, воздушный шарик
из голубой небесной стали,
я занят неприличным делом,
пока все заняты приличным.
Я говорю со снегом белым
на языке простом и личном.
Мне больше ничего не надо.
Мне только видеть бы, как жутко
косые крылья снегопада
влетели белым промежутком
меж тем и этим, между мною
и нашим нежным флорентийством,
и между горлом и струною,
тобою и самоубийством.
-3-
Наташе
Из гортани – громким хрипом,
а из кухни луком – тянет.
Зацветёт под утро липа,
ранним вечером завянет.
Без убытка нет прибытка,
солнце в небе проползает,
виноградная улитка
тишину свою спасает.
Хлеб и полная солонка.
Хватит соли нам с тобою –
у неё душа ребёнка
с кровью нашей – голубою.
-4-
Догорает счастье на закате.
Я в него поэтому влюблён,
что похож закат на деву в платье
вильямо-шекспировских времён.
И когда я к ней иду на спевку
и в душе моей – сплошной хорал,
я потом беру её как девку,
как таких вот Уолтер Рэйли брал
в кабаке, без вздоха и без крика,
деловито, быстро, без стыда,
и нежней она, чем повилика,
горше, чем карибская вода.
-5-
Вот сейчас докурю, перестану
крепким ромом болванить мозги,
и отправлюсь подальше – в Гвиану,
убегу от привычной лузги.
Небо розово и кармазинно.
По пути в Эльдорадо, друзья,
супермаркеты и магазины,
но туда заплывать мне нельзя.
Небо розово, небо прекрасно.
Небо скажет – Ты просто дурак!
Я отвечу ему, что напрасно
изводил алкоголь и табак.
И не видел тебя слишком близко,
шорох юбок не ровня твоим
облакам, чьей небесной пропиской
я от горя земного храним.
На Гвиану мой путь! В Эльдорадо!
Я вернусь! Я вернусь? Я вернусь.
И пройдёт мимо плахи парадом
разряжённая всякая гнусь.
Голова упадёт так печально.
Но она упадёт в облака.
Это будет последняя тайна.
Мне она неизвестна пока.
Я пока что, смоля и лакая,
на закатное небо гляжу –
и всё ближе такое! такая! –
ближе к вечности и к этажу.
Не бояться
-1-
Философ
Так горчит в апреле водка,
что глотать её невмочь.
Кто ты путник? Сковородка?
Чем ты можешь мне помочь?
Я бы сам пошёл по свету.
А быть может, и пойду.
Встречу мудрого поэта.
Встречу я Сковороду.
Доведёт меня дорога
(в облацех темна вода).
Если в мире нету Бога,
всё же есть Сковорода.
Грач идёт, червям кивает.
Ворон ищет, что бы съесть.
В мире счастья не бывает.
В мире всё же что-то есть.
Есть дорога, пыль и ветер,
есть котомка за плечом.
Ты иди, земля заметит
и обнимет горячо.
-2-
Like a Rolling Stone
Мне не надо огромного мира.
Мне бы только кусочек степной.
От меня так устала квартира.
Этот дом, поперхнувшийся мной,
совершенно меня не выносит.
Да и я его не выношу.
Ничего у меня он не просит.
Ничего у него не прошу.
Мне бы выйти, и сразу – с порога –
золотится степная трава,
золотится степная дорога –
покатилась по ней голова.
-3-
Лесной
В. И.
Ночные мускулы каштана –
монаха на его посту.
Я удивляться перестану,
в сырую ночь свою врасту.
А ты – сплошное удивленье.
Каштан пугая вороньём,
пройдёшь печальным привиденьем,
пойдёшь мерцающим дождём.
И плач и стон, мольба и всхлипы.
Гортанный выговор времён.
Над головою светлой липы
ТЕРУНАКАН читает клён.
-4-
Джаз
Н. П.
Горбушку травы мне в ладошку,
мелодию – в обе ноги.
О Господи, не понарошку
пора возвращать мне долги.
За рок и за джаз расплатиться
пора мне – за джаз роковой,
который, как чёрная птица,
летает по-над головой.
И курят своё музыканты,
и музыка, в дымке летя,
мудрее Платона и Канта
и проще, чем наше дитя,
которое было б зачато,
зайди мы в тот джазовый клуб,
где ночи, весомей свинчаток,
расплавили золото губ.
-5-
Листопад
Наташе
Листопад, листопад, листопад
вспоминается мне в эту пору.
И, по-своему, я даже рад
листопаду, его разговору.
Не его разговору со мной,
а его разговору с грядущим.
Превратится летун в перегной,
перелётный – в гниющую гущу.
Нам с тобою ведь тоже – в полёт,
ничего нам другого не надо.
Пусть душа полетит, пусть гниёт
лишь наземная плоть листопада.
-6-
Джентльмены
Руслану
Облака из мыльной пены.
Альбиона облака.
Мы с тобою джентльмены?
Джентльменствуем пока?
Мы гуляем по проспектам.
Солнца не было и нет.
Свет у нас другого спектра.
Может быть, последний свет.
Что на райском нам ответит?
Может, мы уже в аду?
И на то, что эдак светит,
джентльменски я кладу.
-7-
Поэт
В. И.
Кто позовёт меня отсюда?
Кто в кружку мне вина плеснёт?
Идут дожди, гремит в посуду
весенних капель недолёд.
Гремит о жестяную кружку,
где донце, полное вином,
напоминающим пичужку,
напоминает об одном –
"Не надо ничего бояться,
и надо плакать." Вот о чём
вино, вершина Арагаца
и светлый ангел за плечом.
Хлоя и Колен
У меня болит колено,
а ещё – с трудом дышу.
Полписьма пишу Колену,
полписьма тебе пишу.
Тень бежит и мостовая
еле слышно дребезжит,
под колёсами трамвая
отблеск бронзовый лежит.
Фонари зажглись и светят.
Лужи тихо просят пить.
Мне, наверно, не ответят.
Без ответа мне не жить.
Здравствуй, Хлоя! Хлоя, здравствуй!
Здравствуй, девочка. Простись.
У меня – режим матрасный,
только этим не спастись.
Здравствуй, мальчик! Плачь по Хлое!
По лицу весна течёт.
Всё хорошее-плохое,
всё привычное не в счёт.
Я ведь тоже задыхаюсь.
Я ведь тоже вне игры.
И смотрю я (и прощаюсь)
на печальные дворы.
Окна всё темней и глуше.
Всё темней, темней, темней.
Свет уходит бить баклуши
в сером царствии теней.
И ко мне с утра стучится
лишь сосед за табачком.
На окно слетает птица
с головою-кулачком.
