Tiomnaithe on Eastoin
do mo dhearthair beloved
Ergar.
Лишь родители скажут - согласье даём,
сразу замуж, из дому, как вольная птичка!
Успокойся, Руслан, мы не там поддаём,
где чирикала так бы, хлебнув, католичка.
Нам с тобой, если честно, совсем не баб.
У тебя есть Наташа, мою точно так же
я зову. И зашли в этот маленький паб
мы с тобой исключительно лишь из-за жажды.
Телевизор кричит. Но тебе до балды,
что с экрана звучит не ирландская джига.
В этом виски, в котором ни капли воды,
пьём горючее мы для сердечного МИГа.
Щас допьём, словно кельты, и сжав семь зубов,
что осталось у каждого... восемь? ну, ладно!
мы увидим, что город совсем не таков -
в нём по-кельтски воздушно, туманно, прохладно.
Восемь евро за пинту - цена как цена
для такого пушистого нежного пива.
Спорим, что подавальшица в нас влюблена,
но не знает - с двумя, если сразу, красиво?
И одобрит ли всё это старая мать,
простоявшая в древнем музее полвека,
и привыкшая польта дешёвые брать,
улыбаясь сдающим польта человекам.
К человеку в польте - только жалость у ней,
он в польте, но пришёл посмотреть на картины,
что висят по углам в полутьме в тесноте,
посетители - люди, хоть чаще - скотины.
Приезжают сюда, по музеям - бегом,
а потом - в рестораны, кафешки, по пабам.
Ах, как смотрит девчонка! Но будет облом,
если мы захотим... Поздновато нам к бабам.
Так давай посидим, словно в книжке такой,
где горят фонари и шумят выпивохи,
и красотка по ляжке каааак хлопнет рукой,
а потом - по груди! Эти чёртовы блохи!
Пред другими она разведёт, что должна.
Нам главнее торговая честность урода.
Щас смешает с водой! А какого рожна
смотрит криво на пару попов из прихода.
Да, по виду мы те ещё! Сукины, да!
Вид такой вообще - жрать пришли лоботрясы.
Мы же кельты с тобой. На фига нам вода?
А фонарик плюёт нам на древние рясы.
do mo dhearthair beloved
Ergar.
Лишь родители скажут - согласье даём,
сразу замуж, из дому, как вольная птичка!
Успокойся, Руслан, мы не там поддаём,
где чирикала так бы, хлебнув, католичка.
Нам с тобой, если честно, совсем не баб.
У тебя есть Наташа, мою точно так же
я зову. И зашли в этот маленький паб
мы с тобой исключительно лишь из-за жажды.
Телевизор кричит. Но тебе до балды,
что с экрана звучит не ирландская джига.
В этом виски, в котором ни капли воды,
пьём горючее мы для сердечного МИГа.
Щас допьём, словно кельты, и сжав семь зубов,
что осталось у каждого... восемь? ну, ладно!
мы увидим, что город совсем не таков -
в нём по-кельтски воздушно, туманно, прохладно.
Восемь евро за пинту - цена как цена
для такого пушистого нежного пива.
Спорим, что подавальшица в нас влюблена,
но не знает - с двумя, если сразу, красиво?
И одобрит ли всё это старая мать,
простоявшая в древнем музее полвека,
и привыкшая польта дешёвые брать,
улыбаясь сдающим польта человекам.
К человеку в польте - только жалость у ней,
он в польте, но пришёл посмотреть на картины,
что висят по углам в полутьме в тесноте,
посетители - люди, хоть чаще - скотины.
Приезжают сюда, по музеям - бегом,
а потом - в рестораны, кафешки, по пабам.
Ах, как смотрит девчонка! Но будет облом,
если мы захотим... Поздновато нам к бабам.
Так давай посидим, словно в книжке такой,
где горят фонари и шумят выпивохи,
и красотка по ляжке каааак хлопнет рукой,
а потом - по груди! Эти чёртовы блохи!
Пред другими она разведёт, что должна.
Нам главнее торговая честность урода.
Щас смешает с водой! А какого рожна
смотрит криво на пару попов из прихода.
Да, по виду мы те ещё! Сукины, да!
Вид такой вообще - жрать пришли лоботрясы.
Мы же кельты с тобой. На фига нам вода?
А фонарик плюёт нам на древние рясы.
