Это было в маленьком городке Киртанове в далёком 1989 году. На самой окраине улицы Овражной на двух лавочках, врытых в землю параллельно друг другу, сидели подростки и говорили о будущем. Братья Львовы были местными, фирмачка Маринка Климова приезжала к деду с Таллина. Вадим вместе с матерью перебрался этой весной из Москвы в Киртанов, Саша Пустотин представлял Тамбов, а мы с сестрой каждое лето навещали бабушку и деда, мчась с пересадками две тысячи вёрст с Южного Урала. Игорю Львову недавно исполнилось 15 и он был ровесником моей сестры, Толян Львов в апреле отпраздновал четырнадцатилетие, остальным считалось по 13.
-В Москве одни психи.-утверждал Вадим. С утра до ночи несутся куда-то, вытращив глаза. Вот останови человека силой, да спроси его - куда же ты бежишь, ущербный? И не сможет этот несчастный осветить тебе вразумительно цель своего забега. Сумасшедший город, сумасшедшие люди...Я рад, что мы перебрались в Киртанов.
-Да, здесь хорошо. - подтвердил старший Львов. Все друг друга практически знают. Приблизительно.
-Так уж и знают! - усомнился младший брат.
-Толян, вот что ты споришь всегда? Я же сказал «приблизительно»!
-Вот ты и скажи приблизительно, кто живёт, скажем, на Пушкинской в доме 47.
-Ой, это все знают!
-Вот и скажи.
-Вот и скажу!А ты сам не знаешь, что ли?
-Будешь ты говорить или нет?
-Да легко!
-Ну-ка!
Игорь вынужден был подчиниться воле упрямого брата, потому что все смотрели на него, в том числе и Наденька, моя сестра, а терять свой авторитет старшего в нашей компании он не хотел.
-Все знают, занудливый мой брат, что на улице Пушкинской в доме номер 47 проживает никто иной, как тётя Шура. Понял?Съел?!
-Какая тётя Шура?
-Тётя Шура Афанасьева. Бывшая медсестра с горбольницы.
-И сколько ей лет?
-Семьдесят ей лет, несносный ты человек!
-Одна живёт?
-Со стариком своим - Афанасьевым Иваном Терентьевичем. Он в гортопе работал завхозом.
-Местные они или как?-не унимался Толян.
-Или как, упрямый ты бык! Приехали они в 54 году с Тоновки.
-А не с Гавриловки ли?
-Ну, может с Гавриловки ты приехал на лысой свинье верхом, а они - с Тоновки. Все приличные люди с Тоновки. Вот и я туда уеду навсегда, если ты цепляться будешь. Сын у них был. Только не стало его. В Афгане того...Сам понимаешь. Военный он.
-Нет.
-А я говорю - да! Это просто не афишируется. Военные потери засекречены. Тётя Шура с тех пор на людях редко показывается. А дядя Ваня выпивает потихоньку. Во второй магазин за чекушком по два раза на день бегает.
-Нет.
-Да!Да! И дааааааааааа!
-Нет.
-Да чего нет-то, бычья твоя голова?
-Дома такого нет на Пушкинской. Там всего 39 домов.
Все рассмеялись. Но не зло. Нашу компанию отличало дружелюбие и бережное отношение друг к другу. Только братья пикировались частенько. Вот и теперь мы не упрекнули Игоря в том, что он опростоволосился, - лишь Толян осклабился. Кое кто даже восхитился находчивости рассказчика. А Саша Пустотин прищёлкнул языком: «Ишь ты, какой фантазёр - на ходу придумал и людей, и биографию! Вот ты даёшь!».
-Это я с улицей Гоголя спутал.
-На Гоголя в доме 47 живёт Драндычиха, на базаре дрожжями торгует.
-Это я без тебя, ущербного, знаю. Вот она с Гавриловки приехала. Жених у неё под поезд попал, пьяный.
-А толкнул его туда милиционер. С которым они и выпивали. Только милиционер дал показания, будто он преследовал вора, который по вагонам лазил.
-Ну, все эту историю знают!
Спор иссяк, все молчали. И в этой внезапной тишине с клёна сорвался пожелтевший лист и, медленно кружась, упал к ногам Маринки Климовой. Потом ещё один, и ещё.
-Вот и лету конец! - усмехнулась как будто Маринка, приезжая звезда, но получилось горько. Маринка очень ждала этого лета. «Чтобы балдеть». Потому что в Таллине Маринка училась сразу в трех школах - обычной, музыкальной и спортивной. На спортивной настоял отец, который хотел видеть дочь чемпионкой по лёгкой атлетике. В музыкальную её отвела мама. А обычную вообще бросить было нельзя, а так хотелось!
-Не расстраивайся, подруга! У нас ещё есть целых восемь дней...-решила приободрить её моя сестра. Они встретились глазами и обе заплакали.
Мы всё понимали. И уже рукопожатия между нами становились дольше, словно мы не хотели отпускать друг друга. И совы по ночам в овраге охали отчаяннее. Мы вздыхали и охали вслед за совами.
-А вдруг в этом году лето будет вечным? - предположил Толян. Саша Пустотин обрадованно засмеялся и развил тему:
-Да, явится какой-нибудь невиданный антициклон и лето останется в этих краях навсегда...Может такое быть?
-А школа? - недоверчиво спросила Маринка.
-Так с антициклоном придёт странная эпидемия, и школы закроют. И скажут: сидите там, где сидите - здоровее будете. Никаких перемещений, уважаемые советские граждане!-фантазировал старший из братьев.
-Даааааа...Это было бы клёво - никогда не расставаться. Что ни говори, а компашка у нас отличная! - и сестра подмигнула Игорю. Тот вздохнул, ибо моя сестра ему нравилась давно и серьёзно.
-А уж Толян с Димкой совсем бы ушли бродяжничать. - выдвинул версию Вадим. И все рассмеялись, поддержав его предположение.
-Да уж...Кто бы мог знать! Вы такие разные...
И действительно, я и Толька даже внешне являли собой противоположности. Я был долговязый, а мой лучший друг - совсем невысокий, почти карлик. Он очень слабо учился, мне же в те годы всё давалось легко. Толян покуривал, а я любил спорт и занимался сразу всем - футболом, баскетболом, хоккеем, шахматами и боксом. Но Толян был честным, а я врал безбожно, убеждая всех, что я не вру, а фантазирую. Ещё он играл на гитаре, а я пел. И мы в то лето были неразделимы: утром нас могли видеть на улице, днём у пруда, вечером здесь, с нашей компанией. А ночью мы уходили на вокзал встречать и провожать поезда. Ещё мы угрожали всем записать альбом песен, «и тогда вам точно будет плохо».
-А помните, как мы первый раз собрались здесь, под клёном, этим летом? - спросил ностальгирующий Вадим.
-Конеееечно! - первая откликнулась сестра. Мы в шесть вечера вступили на гостеприимную землю Киртанова, а в девять уже были здесь, с вами.
-А я приехал раньше всех - второго июня, вечерним автобусом. Игорь столкнулся со мной возле моста и не узнал в потёмках.
-Саша, я не то что не узнал, я засомневался.
-А что ты там делал, кстати?
-Да так, дела...
-Оля-ля! -оживились все.- У Игоря Львова было свидание у реки, в тени деревьев! А как же Наденька?
Моя сестра погрозила Игорю пальчиком шутейно, но тот вспыхнул и начал оправдываться:
-Я грустил. Бывает такое у меня. Нападёт тоска и причины её неизвестны. Но я не топиться ходил, не подумайте. Просто прогуливался у реки. И довольно об этом!
Взрослые о нас как будто забыли. Смотрели по телевизору «Взгляд» или «Прожектор перестройки». А может быть, «До и после полуночи». В тишине послышался издалека гудок поезда, я посмотрел на Толяна. И прочитал в его глазах ответ. Я уже знал - это случится с нами. Мы сегодня ночью снова пойдём на вокзал. Глядеться в мелькающие окна вагонов с незнакомыми нам людьми, которые вдруг на две минуты ворвутся ярким карнавальным шествием в нашу жизнь. Мы станем дружелюбно махать мужчинам, слать воздушные поцелуи девушкам и радостно думать, что они будут держать нас в памяти ещё несколько часов. А может быть, даже вспомнят холодным зимним вечером, прокручивая в памяти летнее путешествие. Так мы балдели. А между прибытием ночных поездов сидели на скамейке за депо и голосили песни под гитарку. И никто к нам не подходил, потому что все давно спали и вообще там никто не живёт. На нашей планете кроме нас никто не живёт.
-Маринка, когда мы увидим тебя по телевизору? На следующей Олимпиаде выступишь? - шутил Вадим.
-Не держу этого в планах.
-А что так?
-Спорт не является самоцелью. Я хочу быть модельером. Разрабатывать классную спортивную одежду. Даже импортные модели оставляют много вопросов. Тот же «Adidas» не безупречен, скажу я вам. Я сейчас в спорте больше с этой целью - исследовать всё изнутри. Соревноваться - не моё.
-Клёво!-восхитился Саша целеустремлённости Маринки.
-А ты куда хочешь поступать после школы?
-Саша пойдёт в военное училище.-поделился знанием о товарище Игорь.
-Да, именно так. Хочу быть военным лётчиком. Потому что мне не нравится ни ваша рок-музыка, ни ваша мода. И даже футбол. А нравятся мне самолёты в небе и дисциплина. Когда всё понятно и осмысленно.
-А Толян, братец мой непутёвый, мечтает стать ветеринаром, коровам хвосты крутить! - рассмеялся излишне громко Львов-старший.
Толян кивнул.
-Так себя и вижу. Хорошего ветеринара днём с огнём. И накормят, и напоят.
-И что же, ты будешь по дворам ходить и рюмки опрокидывать?
-Я буду животных лечить. А про рюмки это ты говоришь. Не с зависти ли? - огрызнулся младший на слова брата.
-А ты, Вадим?
-А что я?
-Ты кем хочешь быть?
И тут Вадим задумался.
-Не знаю.-отвечал он откровенно на неожиданный вопрос.
-А Вадим будет очень толстым и станет на диване лежать.-подколола деятельная и подвижная Маринка заплывшего жирком ленивого подростка.
-И то дело.-не смутившись ответил Вадим. Лежать на диване и созерцать - приятное занятие. А зачем метаться? Кто понял жизнь, тот не спешит. Не для того мы с Москвы бешеной уехали, чтобы здесь пылить.
-Брат мой будет футболистом знаменитым. Или рок-кумиром. А я стану стюардессой.
-Это вряд ли. Тебя даже в автобусе укачивает.
Сестра назвала меня глупцом. Но мы не поссорились.
Тут Маринку позвал домой дед. И она попрощалась.
Её пошла проводить моя сестра, посекретничать у калитки. Вадим зевнул и потопал домой. Игорь покурил и ушёл вместе с Сашкой. У фонаря они разошлись в разные стороны. Мы с Толяном тоже расстались, но ненадолго. Уже через пять минут он ждал меня на лавочке. На нас была более тёплая одежда для прогулок в ночи. Толян как ружьё нёс за спиной гитару. Мы шагнули в ночь.
***
Последние дни лета одна тысяча девятьсот восемьдесят девятого года я помню в точности до минуты. Могу записать диалоги и даже рассказать, что я чувствовал тогда. Листья слишком быстро меняли цвет - вчера ещё зеленый до неестественности клён сегодня вдруг желтел, а завтра уж явно звучали в цветовой гамме нотки красные. Небо становилось темнее. Вдруг пошли дожди - начинались они глубокой ночью и не прекращались всё утро и часть дня. Потом ветер разгонял тучи, и вечером мы собирались под клёном, на нашем месте. Когда все расходились к полуночи, я и Толян отправлялись на вокзал. Домой мы возвращались уже под дождём. Каждый день - под дождём.
Всё было ещё хорошо, но вот Маринка сказала:
-Я завтра уезжаю.
-В смысле?!-закричали мы едва ли не хором. Но всё было понятно. Просто неожиданно.
-Завтра уже двадцать седьмое августа...Маринка как-то долго посмотрела на меня. А я тогда не понял её взгляда. И вздоха.
-А мы послезавтра едем. - заявила сестра, и я удивился: «Куда это мы едем? Кто сказал? А, точно, пора...».
-Куда, куда вы все?-вдруг спросил Игорь. -Куда же вы все уезжаете? Почему всё летит в манду?-хотел бы я знать...
-Не грусти, дорогой друг! Я уеду только тридцать первого!-подбодрил Саша.Но Львова-старшего это не вразумило.
-Как-то странно и несправедливо получается. Отличная подобралась компания. Нам же так классно вместе! Я балдею от вас. От всех вместе и каждого в отдельности. Я балдею от Маринки - нашей звезды и фирмачки. Я балдею от Саши, парня спортивного и правильного. Я балдею от Димки, его песен и кудрявого гнезда на голове. А уж как от Наденьки я балдею, господи ты боже ж мой! И куда вы уезжаете все, друзья мои сердечные? Зачем ехать вам?Давайте взбунтуемся против обстоятельств и останемся вместе!
-Давайте!-радостно и возбужденно закричала Маринка и даже захлопала в ладоши.
На следующий день она уехала.
А ещё через день провожали и нас. Только рассвело, и Вадим вышел на улицу в трусах. Он пожал мою руку и приобнял сестру. Зевнул и ушёл обратно спать. Сашка встретился нам по дороге - он в это время совершал пробежку. Пожелал мне быть сильным и крикнул «Приезжайте». Игорь смотрел в окно и махал рукой. Глаза его были изъедены тоской и бессонницей. «Я буду вас ждать! Наденька и Димка, слышите? Я очень вас буду ждать!». И отошел от окна. Спрятался в сумраке комнаты.
Анатолий пошел с нами на вокзал. Мама с сестрой шли впереди, мы приотстали. Говорили ни о чём, чтобы не выдать себя. Лишь приближаясь к вокзалу, Анатолий вдруг сказал:
-Сколько раз шли сюда поезда встречать, а сейчас вот я тебя провожаю. Вспомнишь ли обо мне? Не желая заплакать, я рассмеялся.
Из окна поезда Толян казался совсем низкорослым. Но что-то мне почудилось в его образе мощное, богатырское, неподвластное времени. И вот он бежит за поездом на фоне того самого кирпичного депо и машет нам рукой. И мы с сестрой стоим в тамбуре последнего вагона и машем ему ответно, а он всё удаляется, удаляется, удаляется...
***
Мы приехали все на следующий год. Но такой дружбы уже не случилось. Игоря Львова подтянули к своей гоп-компании старшие парни, он как-то резко испортился. Стал холодным и саркастичным. Саша побыл две недели, но вдруг уехал на спортивные сборы - готовиться к соревнованиям. Мать Вадима купила дом на другом конце городка, Вадим там нашёл новых отчаянных товарищей. Ещё помогал матери благоустроиться. За всё лето мы видели толстячка два раза. Я с Толяном переписывался весь год, а когда мы встретились, вдруг оказалось, что он пересмешник. И всю нашу прошлую дружбу высмеивает и называет «детским садом». А потом и его стали замечать со взрослыми пацанами, какие-то дела у них там были. Я тогда очень отчаивался. И считал, что он предал нашу дружбу. Один ходил на вокзал встречать поезда. И мне часто мерещился мой лучший и единственный друг Анатолий Львов. Вот он выступает из тьмы, тянет свою честную руку и говорит: «Чего меня не дождался? Шутил я. Ты друг мне навсегда. Вот». И снимал с плеча гитарку.
Но этого не случалось. И я уходил с рассветом домой. У лучших подруг - сестры и Маринки - тоже разладилось. Сестра моя была писаной красавицей, но вкуса ей как будто не хватало. Маринка же была сделана несколько грубее и проще, но блистала стилем и модой. Этого друг другу девушки простить не смогли, холодок пробежал. Они общались, но прежней теплоты уже не было.
Так мы и уехали в то лето. На две недели раньше. Я ещё приезжал в последующие годы на каникулах. А сестра вовсе перестала ездить.
***
Прошло много лет. Я долгое время не знал, что случилось с некоторыми из той нашей великолепной «компашки». Но сейчас у меня есть полные сведения. Спешу поделиться своими изысканиями.
У МАРИНКИ КЛИМОВОЙ ВСЁ СБЫЛОСЬ.
Маринка Климова - звездочка и фирмачка, после распада СССР оказалась зарубежом. Вышла замуж за известного эстонского тележурналиста, но очень быстро развелась. Основала дизайнерскую фирму по направлению спортивной моды, к ней пришёл успех. Сейчас Марина Эдуардовна очень уютно себя чувствует на европейском рынке. Повторный брак принёс покой, но снова не дал детей. Маринка Климова основала фонд по защите брошенных домашних животных и сеть приютов в странах Балтии. В сентябрьском выпуске журнала «Филантроп» можно видеть её фото. Также в кадре двенадцать собак и кошек, живущие в доме дизайнера и модельера. Выглядит Маринка замечательно - всё такая же спортивная, стильная, успешная. Я смотрю в её серые глаза и вижу всю ту же девочку, которая вздохнула многозначительно и долго-долго посмотрела на меня тогда, в 89-ом. Конечно, у меня не сохранилось ее письма сентября того года, в котором Маринка называет нас с Толяном рок-героями и укоряет меня за то, что мы ни разу не предложили ей пойти с нами - встречать и провожать поезда. «Тебе это покажется странным, но я бы согласилась сразу. Я мечтала об этом постоянно. Вы какие-то особенные, нездешние и внеземные». Конечно, у меня не сохранилось её письма. А вот Маринка мой ответ хранит. Я это точно знаю.
САША ЖИВЁТ ПОД ЧУЖИМ ИМЕНЕМ.
Он сделал так, как и задумывал - по окончании школы поступил в военное училище. Там всё было понятно: командиры командуют, он - выполняет. Учился на «отлично», военная техника нравилась и вселяла уверенность и даже гордость. Тут началась война. Которую в СМИ называли «контртеррористическая операция». Там Саша Пустотин впервые был ранен (пока ещё не сильно) сомнениями. Он не мог понять, откуда у боевиков подробные карты всех частей и точное знание, кто и где командует нашими. И как им становится известно в режиме реального времени о всех перемещениях федералов - Саша тоже не мог понять. И почему приказы с Москвы сначала узнавали боевики, а потом уже они, которые «наши»? Ещё Саша не угадал, почему некоторые офицеры и генералы во время войны стали вдруг богатыми и очень богатыми людьми. Саша служил честно, в позе «чего изволите?» перед начальством не ходил, но был безупречен. Звания приходили к нему не раньше, но и не позже, были поощрения и медаль за войну. Но званий его лишили после драки в поезде, когда он ехал в командировку в Ессентуки. И в соседнем купе попались двое бородатых. В вагоне-ресторане они сообщили Саше, что его страна проиграла в войне и теперь платит им контрибуцию. Ещё про маму сообщили интимные подробности. Бил он их не долго и без особой злости. «По уставу», как сказал потом на суде. Был разжалован в рядовые. И погрустнел Саша, столкнувшись с такой несправедливостью. А далее был приказ под видом добровольца воевать в чужой, но очень близкой стране. Под чужим именем, и без гарантий и правил. И Саша подчинился приказу. Но месяц «погуляв» с обезумевшими от крови и водки товарищами, расстрелял троих сослуживцев и, сообщив по рации, что их убил вражеский десант, а его окружают и берут в плен, на самом деле дизертировал в сторону дома. Паспорт чужой он себе справил ещё во время первой чеченской,- вот теперь и пригодился. С тех пор прошёл год. Дома Саша пока не появлялся, затерялся где-то. За домом круглосуточно следят спецслужбы. Жена периодически получает помощь неизвестно от кого, дочка Лика всё реже вспоминает о папе.
ВАДИМ ШАГНУЛ С ДИВАНА - В ОГОНЬ.
Вадим встретил сороколетие лежа на диване. И весь день так провёл, как и множество других дней. В его жизни два верных друга - диван и телевизор. Ещё есть холодильник. С ним - борьба, но проигранная. Вадим работает охранником на стоянке авто. Крупный спокойный и медленный человек. Очень крупный. Семьи ему нет. «Суета это всё, хлопоты ненужные. Напряжно. А я не люблю напрягаться и пылить» - говорит Вадим. Со здоровьем у Вадима так себе, потому что лишний вес. «Давление шалит, колени болят, аритмия». Врачи настойчиво рекомендуют похудеть. Вадим с ними не спорит, но ничего не предпринимает. Потому что у врачей свой взгляд, а у него - свой. Это его жизнь, и прожить её Вадим решил так, как ему хочется. Диван -это удобно, а телевизор - интересно. А в холодильнике - пивко и вкусняшки. Мои! И «отстаньте все от меня».
Впрочем, в 2010 году случилось и в его жизни происшествие. Вадим шёл со стоянки домой - хотелось есть, а спать - не очень, потому что на работе он спокойно себе дремал. Вокруг старого дома на Рабоче-Крестьянской толпились люди, из окон валил дым и пламя. «Не хотят тихо жить обыватели города Киртанова. Всякий день придумывают себе какую-то хню - то пожары, то наводнения, то понос вселенский, то золотуху»- подумал Вадим. С сонным видом выслушал пьяную и безумную женщину. Она дёргала всех мужчин за рукава, называла почему-то Иванами и умоляла вытащить её детей из огня. Все отмахивались, говорили, что уже крыша совсем сгорела и вот-вот рухнет, а ещё очень сомневались, что там кто-то есть - "забухалась ты, тётя, и дичь несёшь". Вот и Вадим зевнул, заявил нагло: «Ты винцо жрать будешь, а мне шерсть на яйцах палить теперь? А залупу конскую видала в профиль?!». И неожиданно для себя даже шагнул в огонь. Тут же выбежал, поглубже вдохнул воздуху и снова потерялся в дыму и пожаре. Сначала отыскал девочку лет шести -она пыталась укрыться под медным тазом, но ножки не помещались или голова вылезала наружу. Её Вадим вытащил на улицу как поломаную куклу - за ногу. Мальчик уже потерял сознание и был сильно обожжён - его Вадим нашёл только с третьего раза. Позже толстяк узнал, что мальчика не спасли. А вот девочка и сейчас ходит в гости к Вадиму, они друзья. Лида уже заканчивает школу. Выдающейся красоты девушка. Только одежду носит с воротом высоким - ожоги на шее остались навсегда.
МАШИНА ВРЕМЕНИ ДЛЯ СЕСТРЫ НАДЕНЬКИ
Я точно знаю, что прежде на свете не было девочки прекраснее моей сестры. Когда она шла по улице, оборачивались многие - красота вызывает восхищение у чистых сердцем людей. Когда сестра Надежда стала девушкой, женихи всякие во множестве вокруг неё водили хороводы. Она выбрала худшего.
Сейчас сестре 45 лет. У неё трое детей от разных мужей, но она одна. В её голосе усталость, в её взгляде - разочарование. Лишний вес, неверие в себя и людей. А когда-то было две весёлых косички и такая лёгкая поступь, что её звали «попрыгунья Стрекоза». Ещё у сестры депрессия. Которую не могут излечить врачи. Уже много лет. Из-за неё сестра редко бывает дома.
Знаешь ли ты, сестра, что я упорно изобретаю машину времени, чтобы вернуть всё назад?
ИГОРЬ ЛАДИТ КАЧЕЛЬ ВДАЛЬ
Когда в 89-ом все уехали, Игорь пошёл к реке. Но не топиться. Он сидел на берегу, крутил в руках опавший жёлтый лист и смотрел в тёмную воду.
«Надя уехала. Она всё знает теперь. Я очень метко всё смолчал. Прекрасные и странные они - Надя, Димка, Маринка, Саша...Они проживут и никогда не узнают, как буду я разговаривать с ними весь этот год в своих мыслях. И как они мне отвечать станут. Никогда не узнают они, что прожил год среди них - замечательных и любимых. Прожил легко и счастливо».
Итак, Львов Игорь сидит на берегу реки, листья с деревьев сыпятся по его плечам. Он говорит мысленно с Наденькой, которая за две тысячи вёрст от него. Он говорит, и Наденька отвечает ему. Теперь Игорь совершенно точно знает, как всё сбывается. Творец сидит внутри нас самих. И любая победа одержана уже фактом рождения нашего. И мечтать, собственно, не о чем. Ибо всё сбылось. И вот уже листья жёлтые летят в обратном направлении - снизу вверх. Львов-старший принимает такую фабулу как должное. И он решил спрятаться ото всех, чтобы все не мешали ему жить среди них же идеальных. Львов очень просто и натурально растворяется в сумраке осеннем, становясь частью его. И может точно так же материлизоваться у реки, когда ему захочется. Плывёт Игорь туманом вечерним вдоль берега, качается на волнах ветерка. Он счастлив и неосязаем. И ненужны мы ему были, чтобы говорить с нами. Игорь научился вызывать любого духа и беседовать с ним долгими дождливыми вечерами. Когда утонул отец, в тот же вечер старший из братьев беседовал с ним, и дух отца сказал Игорю, что он и есть истиный отец его, а тот, утонувший - тупиковая ветвь развития, испорченая кожа. И когда заболела и слегла мать, он соткал из тумана здоровую женщину и говорил с ней, вместо той, сломанной.
А когда мы приехали на следующий год, Игорь отверг нас, оставив рядом с собой нас идеальных. А с некоторых пор никто точно не может сказать, жив ли Игорь Львов или помер. Могилы его нет, но и его самого давно никто не видел. А если и видел, то не может точно утверждать, был ли это Игорь или некое видение, фигурка фантазийная, выпавшая из сумерка на мгновенье, чтобы тут же вернуться в него. Ни жив, ни мёртв, но очень странен. Ладит качель вдаль.
КОРОВИЙ ИИСУС АНАТОЛИЙ ЛЬВОВ
Толян окончил ветеринарный техникум. И совсем скоро стал знаменитым в Киртанове и его окрестностях. Первый вызов случился в село Гавриловка, к Вере Павловне Семёновой. Корова у старушки, верно, подыхала. Не поднималась четвёртый день, не пила и не ела. Накануне жалобно так мычала и кого-то звала из прошлого, но теперь и вовсе утихла. Анатолий Львов приехал на велосипеде, постучал в калитку.
-Здравствуйте. Я ветеринар. Где тут у вас коровка плохо себя чувствует?
Вера Павловна с недоверием смотрела на маленького роста человечка, совсем юного ещё.
-Покажи документ.
-Какой документ?
-Что ты коровий лекарь.
Анатолий показал.
-Ты только не навреди. Хотя, как тут навредить-то, коли совсем того уже...
-Анатолий Юрьевич меня зовут. Расскажите-ка, с чего всё началось.
Львов вошёл в сарай и увидел корову. Животное за последние дни сделалось худым и безвольным. Толян наклонился над коровой и сказал ей, ощупывая голову и шею так, как учили:
-Бурёнка, ты зачем Веру Павловну волноваться заставляешь? Она ведь тебя кормит? Кормит. Ходит за тобой. Посмотри, у неё ведь и никого нет, кроме тебя во всём свете. А ты её огорчаешь. Ну-ка, встань и иди!
И корова поднялась на слабые ноги и прижалась мордой доктору подмышку.
-Ишь ты, какая совестливая. Стыдно стало?
Бурёнка кивала головой.
-Поешь теперь. И будь здорова. А я через неделю приду, тебя проведаю.
Вера Павловна не могла промолвить ни слова. Метнулась в дом, сунула было Анатолию Юрьевичу рубль. Тот отвёл руку старушки, сказал, рано ещё. И что он позже заглянет, там уже видно будет. Через полчаса Вера Павловна бежала по деревне и рассказывала как молодой доктор произвёл чудесное спасение наложением рук. С тех пор Толяна звали коровий Иисус.
Странным ли было то, что Анатолий не только лечил животных, но и мог сказать, сколько проживёт корова или коза?Для всех, наверное, странно. Но его брат, к примеру, не видел в этом ничего такого удивительного.
-Потому что Толян сам скотина. Чего смеётесь? Толян свой для них. Вот и весь секрет.
И теперь, когда Анатолий Юрьевич приезжал на вызов, уже бежали люди, чтобы заполучить коровьего Иисуса и к себе тоже. Иногда приходилось обойти всю улицу, а то и половину деревни. И везде норовили накормить и подносили рюмку всамделишнего самогону. Отказывать было непринято, - так Иисус Львов сделался алкоголиком. Но лечить животных ему нравилось, на работу он ходил всякий день, и с каждым днём слава его в народе крепла. Традиционные ветеринары называли его шарлатаном, однако в особо сложных случаях отправляли к нему, да и сами за советом бегали. А как не поверить, если посещённые им бурёнки тут же выздоравливали и приобретали бодрость, увеличивая надои вдвое против прежнего?
Всё шло хорошо, пока не слегла у братьев мать. Швею-мотористку Львову разбил инсульт. Тело всё оказалось парализовано, речь утрачена. Бойкая женщина в один момент превратилась в овощ. Пришёл врач, повздыхал и развёл руками.
-Что сказать вам, уважаемый... Вы верите в судьбу? Напрасно. В общем, шансов никаких. Лекарства такого нет. К тому же судьба не лечится. Сиделка нужна. Денег много не тратьте, скоро понадобятся для дел не пустых и скорбных.
Анатолий уволился с работы и сидел с матерью. Мыл её, стирал за ней, готовил. И разговаривал.
-Вот ты лежишь, Анна Петровна, как кукла, и молчишь. Зачем молчишь? Куда, куда ты молчишь? И ведь всё как всегда и прежде - солнышко светит, детишки на улице играют, только ты молчишь вглубь себя или куда ещё...Эх, молчунья ты моя, мама!
Вечером приходил отец. Он работал на цементном заводе, после смены или пил, или мчался на рыбалку. Через месяц после происшествия с женой он поехал удить и не вернулся. Мотоцикл обнаружили на берегу пацаны с ближайшей деревни. Тело рыбака выбросило на берег через три недели.
-Вот и отец отловился. Без рыбы мы теперь. Вдвоём мы. Игорь пропал. Видели его вроде в сумерках. Но не точно - он ли, не он. Подождём ещё, мам...Ты не возражаешь? Налью себе для бодрости духа. А меня работать звали - приходили люди. И вчера были, и третьего дня. Только как же я тебя одну оставлю? Ты меня на свет родила. Нельзя тебе одной пока.
Анна Петровна лежала поленом два года. Толян выносил потихоньку вещи из дома, и вынес всё. Осталась только кровать, на которой лежала мать, и табурет, на нём сидел коровий Иисус из Киртанова. Спал Толян на полу, подле матери. Он к вечеру всегда уже был в стельку пьяный, потому всё равно становилось, где спать. Шестого сентября он проснулся в пять утра и не услышал дыхания матери. Она была уже холодной. Сидел на краю кровати, смотрел в темноту раннего утра. Потом раскрыл окно и звал брата Игоря. Но того не было уже давно. Может быть, год. Или больше. Вроде иногда Толян слышал по пьяни голос его. Даже один раз вроде как выпивали они вместе. Но это не точно.
-Куда вы все умираете, мама?
Похоронили на следующий день. Толян после похорон сидел на лавочке, курил сигаретку, которую стрельнул у соседа. В огороде Толян закопал две бутылки водки, чтобы Игорь не нашёл. Толян ждал брата. Вот выйдет он из сумрака, а Толян сообщит ему, что нет у них теперь ни отца и ни матери, ни солнца и ни луны. А есть только дыра во весь мир. В эту дыру всё и вылетает из их прошлой жизни, и теперь так будет всегда. Но брата всё не было.
В доме вдруг появились какие-то чужие люди. И однажды Анатолий спросил у них, откуда они нахер грёб вашу мать взялись. Оказывается, это он пустил квартирантов, чтобы было на что пить. Денег он с них не брал. Но они должны будут наливать ему всякий раз, как Толян протрезвеет. И они наливали. Сначала самогонку. Потом что подешевле - стеклоочиститель, жидкость для разжигания жаровен и так далее. Умер Толян весной. Перед этим проснулся опять же ранним утром. С трудом встал на опухшие ноги. Квартирантам сказал или не им вовсе:
-Я пойду брата Игоря поищу. Снилось мне, будто он у реки меня ждёт.
И вышел. Зацветала яблоня. Толян постоял у лавочек, на которых сидели они когда-то никогда с братом, Маринкой и Димкой, и ещё с кем-то. Сидели и мечтали, кто кем будет. Но с тех пор всё улетело в дыру. И люди те. Пошёл к реке, звал брата в потёмках.
-Игорь! Игорь! Ты где? Я иду. Игорь! Мамка померла, а папка утонул. Но мы-то живы. Мы-то живы, греб вашу мать.
Нашли его закоченевшего в лесопосадке, недалеко от реки. Он сидел, прислонившись головой к клёну. Накрыты плечи его были курткой брата Игоря, который то ли пропал без вести, то ли бродяжничал в тоске уже много времени. А может быть, и не его курткой вовсе.
Я
А что же я?
Я теперь - известный писатель. Мои книги переводят на множество языков, кинематографисты экранизируют созданные мной романы. И сейчас вы читаете повесть - о нашей блестящей «компашке» далёкого одна тысяча девятьсот восемьдесят девятого года. Мою повесть.
С тех пор прошло много лет, и младший из братьев Львовых давно в земле уже, а старший пропал без вести. И случались у меня после приятели и собутыльники, а вот друга не было. Не сложилось как-то. И во многих странах и городах я побывал. Но и теперь, когда сажусь в поезд и он отчаливает, я украдкой смотрю в окно - не бежит ли вслед за поездом по длинному - как лето 1989 года - перрону мой друг детства Толян Львов? Не машет ли рукой смешно и победно?
Нет, не бежит. Не бежит и не машет.
